Смотрите видео внимательно.
Смотрю.
Много разных видео есть. И фото. Даже здесь есть - в теме.
Ну, фотограф не социолог.
конечно.
Она о своих впечатлениях рассказала, а не о результатах соцопроса.
Но не думаю, что она сильно ошибается в оценке.
Вчера чисто случайно нашла статью 2010 года:
...Советский человек – это прежде всего «новый человек», особенный, выросший в закрытом обществе. Он не похож ни на людей в прошлом, скажем до революции, ни на жителей других стран. Каждый тоталитарный режим выдвигал свой проект «нового человека» как основы нового общества. Его формировала государственная машина репрессий, пропаганды и массового образования. Главное отличие этого «нового человека» в России в том, что это человек «сознательный»: он принимает любую политику властей и демонстрирует готовность пожертвовать собой ради «народа», «Родины», «партии» только потому, что не считает нужным идти против течения и не видит альтернатив этому порядку в настоящем и в будущем. Это человек пассивный, безответственный, вечно недовольный, зависимый от государства и одновременно склонный во всем винить правительство, чиновников, начальство, западные страны, приезжих... но только не себя...
....В определенный момент мы все оказались на развилке. Была иллюзия, что человек, освобожденный от государственного насилия, станет более толерантным, рациональным, открытым. Но вышло наоборот: поднялись гораздо более примитивные, архаичные, допетровские пласты и формы сознания, коллективных представлений. Возможно, потому, что «советские люди» ориентируются на «привычное», они воспитаны на упрощенных образцах существования, сниженных даже по сравнению с возможным. Любая неопределенность, многозначность, сложность вызывает у них недовольство и агрессию – а открытое, свободное общество как раз предполагает сложность и многообразие. Так что, вместо того чтобы стать гуманнее и терпимее, мы стали более жесткими, нетерпимыми, агрессивными.
- Почему же тогда россияне называют себя «простыми», «радушными», «терпеливыми»?
«Простые», «терпеливые» – это та «гносеологическая прозрачность», которая требуется от граждан в «Приглашении на казнь» Набокова (и за отсутствие которой судят главного героя). Это, в сущности, бескачественность: нам не свойственно ценить в себе индивидуальность, личное своеобразие, субъективность, мы не умеем определять себя через те черты, которыми можно гордиться....
...Описываемый нами «советский человек», как не раз подчеркивал Юрий Левада, – это конструкт, а вовсе не отдельный реальный человек и не какая-то группа. Но особенность коллективных представлений в том, что они обладают принудительной силой: они заставляют нас им соответствовать или по крайней мере с ними считаться. Поэтому если эти черты присущи 30–40% населения, то они уже оказывают существенное, если не определяющее влияние на развитие общества. В том числе и блокируя перемены – мы это видим в последние годы.
- Но почему «советский человек» оказался именно таким?
На протяжении XX века Россия пережила несколько волн насильственного и очень быстрого слома структуры общества: Первая и Вторая мировые войны, большевистский террор, эмиграция, коллективизация, массовые репрессии... Передача норм, ценностей и представлений от поколения к поколению была невозможна. Кроме того, после революции принятые ранее формы социального поведения обесценились, а те, кто устанавливал новый порядок, были намного ниже по своему интеллектуальному и культурному уровню прежнего правящего слоя. Представления городских низов и деревенской бедноты стали насаждаемой государством нормой. Заодно с представлениями о «твердых правилах», которым раньше следовали представители «высшего» (образованного, благородного, культурного) общества, у нас исчезла и уверенность в абсолютной ценности человека, и понятие чести (ведь нет ни жестких суждений своего сословия, ни предсказуемого будущего). Отсюда фатализм, готовность терпеть и приспосабливаться к чуждому внешнему миру и вообще пассивность по отношению к своей судьбе....
.... Откуда возникает ощущение нереальности будущего? Мы не чувствуем себя включенными в происходящее вокруг, не считаем, что от нас что-то зависит, и поэтому не думаем об ответственности (своей или тех, кто нами правит). Тем более что публичные слова и действия наших руководителей не имеют никакого отношения к реальной политике, к технологии управления. Природа власти иррациональна для нас, властные отношения табуированы, их невозможно обсуждать или оспаривать.
- Получается, государство выступает в роли отца: его власть не обсуждается; он строг, зато обязан обеспечить наше благополучие... А собственные усилия оказываются невостребованными?
Да, в такой ситуации ни государство, ни граждане не заинтересованы в развитии человеческих ресурсов. Граждане надеются на власть и рассчитывают, что она о них позаботится... но при этом уверены, что государство обманет, недодаст, что полагаться на него нельзя....
....56% опрошенных считают, что другие работники сходной квалификации зарабатывают больше, чем они. Такое вот завистливое сознание, общее чувство задавленности, гнев против тех, кто «лучше устроился»… И из этого же чувства ущемленности возникают ксенофобия, национализм, убеждение, что мы окружены врагами....
.... - Но почему обида, страх, агрессия ощущаются в нашем обществе постоянно, даже в экономически благополучные времена?
Сочетание раздражения и апатии, агрессии и бессилия вообще-то характерно для психологии заключенных. В нашем случае это свойство закрытых обществ, и расстаться с такими эмоциями очень сложно. Есть еще и бессознательное чувство вины (за несправедливую чеченскую войну, например, да и за сталинский террор), и повальное неверие в перемены к лучшему.
- Пусть государству мы не доверяем, но зато доверяем близким: именно с семьей во всех опросах связаны основные интересы, желания и зоны доверия. Может быть, в этом наше преимущество?
Нет, к сожалению. Особенность России в том, что базовое доверие к миру у нас не распространяется за пределы ближнего круга, а это значит, что во внешнем мире мы, с одной стороны, никому не доверяем, а с другой – считаем для себя позволительным любой обман. У нас распространена семейная модель «сильная мать – слабый отец»: в советских условиях и в 90-е годы отец просто не мог предложить ребенку убедительного примера заслуженного профессионального успеха. Поэтому, несмотря на сравнительные благополучные и близкие отношения с родителями (особенно с матерями), больше трети молодого поколения воспринимают их как неудачников. ...
... - По-вашему, что ждет нас дальше?
Этого мы, конечно, не знаем. Но импульсы для развития гражданского общества, для толерантности и многообразия у нас есть. Они в основном сосредоточены в больших городах, в среднем классе и в молодежной среде. С другой стороны, две трети нашего населения живут в селах и малых городах – а это консервативная, бедная, депрессивная среда. Там люди надеются на государство, поскольку больше им помощи ждать действительно неоткуда. И все же 10–15% россиян разделяют либеральные ценности, добиваются хорошего образования, готовы интенсивно работать и отвечать не только за свой «ближний круг»… Это и есть наш потенциал развития. Я думаю, признав в себе черты «советского человека», увидев, как они влияют на наш образ мыслей и жизни, мы сможем действовать более свободно и осознанно, вместо того чтобы воспроизводить усвоенные модели. Именно это дает надежду.
ЛЕВ ГУДКОВ – социолог, доктор философских наук, директор Аналитического центра Юрия Левады (
www.levada.ru), главный редактор журнала «Вестник общественного мнения», автор книги «Негативная идентичность» (НЛО, 2004).