...повезло...
Семейный детский дом - ищу единомышленников. Архив.
- Автор темы vuster
- Дата начала
- Статус
коню... заездили бы его
Укатали бы Сивку крутые горки Хотя после паломничества собак к нашему дому не удивлюсь если по утру встречу у калитки коня. Или корову. Или зубра какого-нибудь или лося
![P150611_0807[01].jpg](/forum/data/attachments/72/72660-626586948e8d2aef563a8debc2192fe7.jpg)
А наши фотки есть в "Обыкновенном чуде"! Для меня во многом те фотки сказали "Да!" в ответ на мои сомнения и неуверенности. Поэтому я послала туда фотки, как только Саша стал меняться. Сейчас вот думаю еще послать - спустя год-полтора после ДР.
А наши фотки есть в "Обыкновенном чуде"! Для меня во многом фото детй на том сайте сказали "Да!" в ответ на мои сомнения и неуверенности. Поэтому я послала туда фотки, как только Саша стал меняться. Сейчас вот думаю еще послать - спустя год-полтора после ДР.
стесняюсь спросить где)
будет много букв...
Мы с тобой одной крови...
В годы Великой Отечественной войны жители черкесского аула совершили массовый подвиг. Увековечить его до сих пор так и не удалось…
Эту удивительную историю о само*отверженности, мужестве и бла*городстве «маленьких людей» я услышала от родственников в Черкесске. И вскоре сама встре*тилась с некоторыми из ее героев.
…Знойным августовским днем 1942 года, на окраине аула Бесленей, на бере*гу Большого Зеленчука остановился обоз. Поначалу местные жители решили, что это отступающие красноармейцы. Но вскоре мальчишки, отправившиеся «на разведку», разнесли по аулу тревожную весть: «Там дети! Больные дети!» Стар и млад поспеши*ли к реке.
Увиденное потрясло людей: на пожухлой траве лежали около сотни грязных, худых, измученных подростков. Некоторые не смог*ли слезть с повозок: лица землистого цвета, тельца – кожа да кости, ножки распухшие. У этих малышей не было сил даже на то, чтобы отогнать облепивших их мух. Они не плака*ли, не звали маму. Они тихо умирали.
Пока сердобольные черкешенки бега*ли домой за нехитрой едой, председатель сельсовета Сагид Шовгенов расспраши*вал сопровождавших детей воспитателей. Старшим у них был однорукий мужчина, одетый в старенькую гимнастерку. От него и узнал, что ребятишки – детдомовцы из бло*кадного Ленинграда. Почти у всех родные либо погибли при обстрелах и бомбежках, либо умерли от голода. В апреле по льду Ладожского озера, под артобстрелом, детдо*мовцев удалось эвакуировать из города. Затем в теплушках их больше месяца везли в Краснодарский край. Обмороженные и сильно истощенные не перенесли даль*нюю дорогу, многие погибли при бомбеж*ках. Высадили детей в Армавире. Только они стали приходить в себя, как пришлось перебираться в станицу Курганную – стало известно, что немцы перешли в наступле*ние. Местные власти выделили детдомовцам четыре повозки и немного еды и приказали добираться своим ходом до Теберды, а отту*да, через Клухорский перевал, уходить в Грузию. Самых слабых и маленьких усадили на повозки и – в путь. Через день выделен*ные продукты закончились. Неделю корми*лись тем, что давали местные жители.
«Ты не довезешь их даже до ближайшего аула», – указал на повозки Шовгенов. «Не довезу, – устало согласился однорукий и, немного помявшись, без всякой надежды спросил: – А может, вы их у себя остави*те?» «Вы проехали через столько населен*ных пунктов, почему там не взяли детей? Неужели ни у кого не дрогнуло сердце?» – спросил Шовгенов. «Да ты на их лица пос*мотри, – обозлился однорукий, – видишь, сколько тут евреев? А немцы расстрелива*ют за их укрывательство!»
Шовгенов собрал стариков на совет. Нашлись такие, кто заявил, что дети гяуров аулу ни к чему. Еще несколько человек посе*товали, мол, свои ребятишки едят не досы*та, куда еще чужих брать. И все-таки было решено: «Эти дети прошли через ад. Мы не оставим их в беде!»
Женщины и старики стали разбирать ребятишек. 32 умирающих малыша унесли в аул. Последней забрали десятилетнюю Катюшу Иванову. Абдурахман Охтов, взяв почти невесомую девочку на руки, ласково сказал: «Пойдем к нам, дочка. Мы с тобой одной крови, люди ведь…»
На прощанье растроганный однорукий благодарил аульчан: «Спасибо вам великое. Надо же, а нам ведь «доброжелатели» сове*товали не заходить в ваш аул, дескать, там живут головорезы-черкесы, а с ними лучше не связываться…»
(На довоенной фотографии – председатель Бесленейского сельсовета Сагид Шовгенов, его жена Цуца и их сын Малик )
Вечером в сельсовете собрались его председатель Шовгенов, председатель мес*тного колхоза Хусин Лахов и аульский ста*роста Мурзабек Охтов. Не сегодня-завтра в Бесленей могли войти фашисты, надо было придумать, как спасти детей. Решили запи*сать их в похозяйственную книгу, дав чер*кесские имена и фамилии тех, кто их при*ютил. Стали думать, как прокормить детво*ру. В те годы аульчане жили крайне бедно, питались скудно, а тут столько едоков при*бавилось. Хусин Лахов, рискуя попасть под суд, приказал выдать из колхозных запасов пшено, кукурузу, масло и даже мед.
Две недели черкешенки бережно выха*живали детей: лечили, выводили вшей, по совету стариков откармливали маленькими порциями. А им все время хотелось есть. Одного мальца – Ваню – не уберегли. В отсутствие взрослых он переел и через пару дней скончался. А остальные ребятишки, окруженные любовью и заботой, потихонь*ку выздоравливали, крепли день ото дня. И тут в ауле появились оккупанты.
В прятки со смертью
Кто сообщил фашистам о ленинградских детях, точно неизвестно. По глухой молве, нашелся в ауле один мерзавец. Поиски начались с вежливых расспросов. «Скажите, где дети, мы не сделаем им плохого, мы их только изолируем, они ведь юде», – объяс*нял обер-ефрейтор Освальд. Но люди дела*ли вид, что не понимают его. Тогда народ стали таскать на допросы. Чаще других в комендатуру водили председателя сельсо*вета, но тот, как и другие бесленеевцы твер*дил одно и то же: «Да, был обоз, но дети ушли в Грузию». И тогда начались обыски.
Жена председателя сельсовета, краса*вица Цуца, увидев приближающихся к дому немцев, тут же вытащила вещи из большого сундука, и уложила в него троих детдомов*цев. Умоляя их молчать, она захлопнула крышку сундука, навалила сверху какое-то тряпье и усадила на него своего сына Малика. Шестилетний мальчишка, которому передался испуг матери, принялся реветь во весь голос, Цуца утешала его. По счастью, немцы, которых раздражал громко плачу*щий Малик, в доме не задержались.
Катюшу Иванову Охтовы прятали на чердаке. В один из дней, когда родителей не было дома, девочка, забыв их настав*ления, выбежала к подружкам на улицу. Белобрысую голубоглазую девчонку заме*тил проходивший мимо немец. И стал ее подзывать. Перепуганная Катя бросилась во двор к соседям. Сосед успел спрятать ее на чердаке. К немцу, потребовавшему пока*зать девочку, он вывел свою дочь: «Это она прибежала с улицы». «Нет, та была белень*кая, веди ее», – требовал немец. «Такой у нас нет», – уверял его мужчина. Не выдал он Катю и под дулом пистолета.
Бездетная Кукра Агаржанокова, усы*новившая с мужем Якубом пятилетнего Марика, была уверена, что темноволосый, темноглазый мальчуган сойдет за черкеса. Но немцы Агаржаноковым не поверили: «Он из Ленинграда, вон какой тощий…» «Мой сын долго и тяжело болел, потому он такой худенький», – уверяла Кукра. Тогда немцы приказали принести из сельсовета похо*зяйственную книгу: «Если он не числится в книге, мы тебя расстреляем», – пообещали они женщине. Но в книге Марик был запи*сан как Мусса Якубович Агаржаноков.
Один из гитлеровцев, достав из кармана конфету в красочном фантике, стал крутить ее перед Мариком: «Ты хороший мальчик, скажи, как тебя зовут, откуда ты приехал, получишь конфету». Марик молча смотрел на немца. Опасаясь, что несмышленыш заго*ворит, Кукра стала возмущаться: «Ты что, не видишь, мой ребенок – черкес, он по-русски не понимает…» Немец, выругавшись, ушел.
Другие женщины, спрятав детей в укром*ном месте, спешили навстречу гитлеровцам, с поклоном протягивали яйца, сыр, молоко. А сами мысленно молили Аллаха: «Только бы не стали обыскивать, только бы не нашли детей…» Немцы, довольные теплым при*емом, уходили.
Сколько седых волос появилось у бесле*неевских матерей, как они пережили страш*ные пять месяцев оккупации, знает только Всевышний…
По воспоминаниям старожилов, одного мальчика-еврея немцы все-таки нашли. Усыновила его некая Кабахан. Одинокая женщина души не чаяла в приемном сыне, всю свою нерастраченную нежность дарила ему. Предатель, сообщивший оккупантам о ленинградских детях, выследил, где Кабахан прячет ребенка, и привел туда гитлеровцев. Мальчика расстреляли на улице. Приставив к телу охрану, немцы несколько дней не разрешали его хоронить. После похорон Кабахан исчезла. Нашли ее аульчане на кладбище. Она умерла, обнимая руками небольшой могильный холмик. Похоронили женщину рядом с сыном. А на следующий день, на берегу Зеленчука нашли и предате*ля. С пулей в сердце.
В январе 1943 года аул был освобожден. Ленинградцы вместе с другими аульски*ми ребятишками пошли в школу. А весной стали по мере сил помогать старшим: рабо*тали на огородах, ходили в степь собирать сухой бурьян, единственное топливо в тех краях, тем, кто постарше, мужчины доверя*ли водить на водопой колхозных лошадей.
В первые послевоенные годы у большинс*тва ленинградских приемышей отыскались родственники. Этих ребят перевезли в ста*линградский детдом, откуда их забрали род*ные. Сироты же так и остались в Бесленее.
Что до судьбы ста детдомовцев, пытавших*ся перебраться в Грузию, то она сложилась трагически. Дорогу на Клухорский перевал захватили немцы, детдомовцам пришлось остаться в Теберде, где они поселились в одном из санаториев. Перед отступлением немцы расстреляли и детей, и воспитателей.
Три матери Володи Жданова-Цеева
Отец Володи, как и его сестра Лена, скончал*ся еще до войны. В блокадном Ленинграде он жил с мамой, братьями Мишей и Георгием. В конце 41-го мать и Миша тяжело заболе*ли. Володя помнил, как Георгий с ночи зани*мал очередь, чтобы получить хлеб, по 125 граммов на человека. Мама свой кусок не съедала, делила его между детьми. В январе 42-го мать и Миша умерли. Они так и оста*лись лежать в ледяной квартире, а Георгия и Володю двоюродная сестра отвела в детский дом. Но сытнее жить не стало. Когда дети просили кушать, воспитатели молча плакали. Через несколько дней от недоедания скон*чался и Георгий. А Володя так ослаб, что не смог дойти до соседней комнаты, чтобы поп*рощаться с братом.
В Бесленее Володю усыновила семья Цеевых, которым он заменил умершего сына. Абазинка Мерамхан каждый день откладывала в мисочку еду, наказывая малолетним дочерям Леле и Ляле: «Это должен съесть Володя». Когда мальчишка пытался разделить дополнительную еду с новыми сестренками, голодные девчушки, опустив густые ресницы, решительно отка*зывались: «Нет-нет, это тебе…»
В 1949 году Мерамхан скоропостижно скончалась. После похорон старейшины стали уговаривать Сагида отдать приемы*ша в детский дом, мол, трудно мужчине справиться с тремя детьми, но тот наотрез отказался. Вскоре ему сосватали в жены черкешенку Мацу, которая стала для Володи третьей матерью.
После окончания школы, в 1952 году, в дом Цеевых пришла беда: Сагид в горах перевер*нулся на тракторе и стал инвалидом. Но когда Володя попытался устроиться на работу, отец запротестовал: «Мы с матерью не могли учиться, но ты будешь, чего бы нам это ни стоило…» Собрав последние гроши, Цеевы отправили Володю в Ростов-на-Дону, где тот поступил в горно-электромеханический тех*никум. На каникулы Володя летел в Бесленей, где его ждали родные. По распределению он попал в Рязанскую область, но как только отработал положенное, сразу вернулся на Кавказ. Чтобы быть поближе к Сагиду, устро*ился в Карачаевское шахтоуправление, где и проработал до самой пенсии. Отца и мать он никогда не забывал. Часто наведывался в Бесленей, где выстроил для них дом. Чтобы старики не ходили в степь за топливом, заку*пал для них первосортный уголь.
Горянка Катя Иванова
Отец Кати Иван ушел на фронт в первые же дни войны и вскоре погиб. В блокаду ее мать делила свой паек между детьми: старшим Валентином, Катей и младшей Женечкой. В один из дней мать с постели не поднялась. Когда Валентин вернулся домой с полученным по карточкам хлебом, дети решили во что бы то ни стало накормить маму, но та была мертва. За день до кончи*ны мать просила детей: «Если умру, никому об этом не говорите. Спрячьте меня в кори*доре за занавеской, тогда по моей карточке вы сможете получать хлеб». Но у ребятишек не хватило сил сделать это.
Дружинницы, отыскавшие дышащих на ладан Ивановых, отвели их в детдом на Охте. По дороге из Краснодарского края на Теберду Ивановы друг друга потеряли.
Щаща и Абдурахман Охтовы, удочерившие Катю, назвали ее Фатимой. Они стали девоч*ке добрыми родителями, а их сын Мухамед – заботливым братом. Выросла Фатима настоящей горянкой: скромная, работящая девушка по-черкесски говорила лучше, чем по-русски, знала все обычаи и обряды, могла приготовить любое национальное блюдо.
Был у Фатимы в ауле еще один близкий человек – Нух Гуков. В 1942 году, в тот памят*ный августовский день, когда Катя обрела новых родителей, именно этот мальчиш*ка первым протянул девочке вкуснейший кукурузный чурек. Долго он опекал Фатиму, а когда она заневестилась, родители Нуха решили, что лучшей жены ему не найти.
Вскоре после свадьбы Фатима, много лет разыскивавшая родственников, получи*ла долгожданную весточку. Оказалось, что Валентина и Женечку приютила русская семья с хутора Ново-Исправненский, что находится в сорока километрах от Бесленея. Валентин, отслужив в армии, вернулся в Ленинград, а Женя, заведя семью, осталась жить на хуто*ре. И радостная встреча состоялась.
Нух и Фатима прожили вместе много лет, работали на одном заводе, воспитали шесте*рых детей. А когда в 1996 году Фатима скон*чалась, на ее похороны собрался весь аул.
Мусса и два Рамазана
Мальчик, усыновленный Агаржаноковыми, о своей жизни в Ленинграде ничего не пом*нил. Знал лишь одно – его звали Мариком. К новым родителям он привык быстро. А те не могли нарадоваться на единственного сына: через два месяца он бойко говорил по-чер*кесски, в школе учился на «отлично», помогал по хозяйству. Только вот по ночам его мучили кошмары. Мать утешала его и молила Аллаха, чтобы тот избавил Муссу от страшных снов.
После окончания пятого класса отец Муссы тяжело заболел. Больной, он продол*жал работать в колхозе. Чтобы ему помочь, Мусса перешел в вечернюю школу. Но затем Якуб уговорил его учиться днем. И хоть большим достатком семья похвалиться не могла, родители сделали все, чтобы Марик окончил очное отделение учительского инс*титута. А потом, уже заочно, он окончил и Ставропольский педагогический институт. Жаль только, отец не дожил до этого.
С двумя высшими образованиями Мусса легко мог бы устроиться в областном центре, сделать научную карьеру. Но понимая, что матери будет трудно покинуть родной аул, он остался в Бесленее. 45 лет Мусса Якубович преподавал математику и физику в школе, работал завучем. А Кукра, пережившая мужа на 28 лет, до самой смерти гордилась своим ученым и красивым сыном, который стал ей настоящей опорой.
После войны остались в ауле еще два мальчика, не помнившие своих фамилий – Саша и Витя. Их обоих новые родители Хежевы и Адзиновы назвали Рамазанами. Так уж получилось, что этим ребятам не дове*лось продолжить учебу после семилетки.
В седьмом классе у Рамазана Хежева умер отец Хаджимурза. Паренек, устроив*шись на работу, стал настоящим кормильцем для матери и двоих сестренок. Отслужив в армии, вернулся в Бесленей, где всю жизнь проработал шофером.
Шестилетний Рамазан (Витя) Адзинов первое время тайно собирал со стола все корочки и прятал их у себя под кроватью. Мать Кара, случайно обнаружив эти запасы, схватилась за сердце и заплакала: «Сколько же перенес мой мальчик…» Поначалу Рамазан часто болел, и Кара ночи напролет просиживала у его постели. А потом маль*чуган окреп. Стал первым помощником у родителей, работал и дома, и в колхозе. Заговорил по-черкесски, а верхом ездил, как настоящий горец. В школе Рамазан успевал хорошо, мечтал после 7 класса продолжить учебу. Но тут тяжело заболела Кара. Шестнадцать лет она была прикована к постели. И все эти годы муж Магомед-Али и сын ухаживали за ней, возили на лечение в разные больницы, но все тщетно.
После кончины любимой матери Рамазан нашел несколько писем, адресованных ему. Из них он узнал, что фамилия его Воронин, что в Ленинграде у него есть старшая сест*ра, которая его ищет…
Почему мама несколько лет прятала эти письма, Витя-Рамазан понял сразу. Видно запала ей в память история Кулистан Патовой-Тазартуковой. Та, имея пятерых дочерей, приняла 14-летнего ленинградс*кого ремесленника Алексея, умиравшего от голода, и выходила его. Новые сестренки Алеши радовались: «Наконец-то и у нас появился брат!»
Мужу Кулистан Абдул-Кариму, вернувше*муся с фронта по ранению, Леша тоже пон*равился. Желая лучшей доли смышленому парнишке, он устроил его в ремесленное училище Черкесска. Кулистан, у которой душа болела за Алексея, не однажды соби*рала в сумки домашнюю еду и отправлялась в город. Почти весь путь, а это без малого 25 километров, она проделывала пешком. Через год Алексея отправили в Москву учиться в ФЗУ при авиационном заво*де. После службы в армии он перебрал*ся в Астраханскую область, где женился. Какое-то время письма от него приходили в Бесленей, но потом он замолчал. А Кулистан до самой смерти все надеялась, а вдруг да приедет хоть на денек ее Алексей…
Рамазан Адзинов не осудил маму за спря*танные письма. Только родная мать может так бояться потерять своего ребенка. А со своей сестрой Рамазан встретился. И вскоре перевез ее к себе, в Карачаево-Черкесию.…
В 1960-е годы подвигом бесленеев*цев заинтересовались местные краеведы. К этому времени многих героев этой исто*рии уже не было в живых. Старики помни*ли лишь, что в ауле осталось 32 ребенка, среди них много евреев, которых прятали от немцев. Официально удалось установить лишь некоторых из тех, кто спас ленинград*цев. Помимо названных мной это:
Гутякулова Чаба, приютившая 12-летнего Колю; Кардановы Адиль-Герей и Цаца – 9-летнего Колю; Джантемировы Абубекир и Муслимат – 10-летнего Ваню; Мурзаевы – 10-летнего Сеньку; Камбиевы Синах и Ислам – 9-летнего Борю; Охтова Цура – 8-летнего Вову, Гутякуловы Мусса и Марьят – 12-летнего Степу…
Но вернусь к ленинградцам, для которых Бесленей стал второй родиной. Владимиру Цееву, Муссе Агаржанокову, Рамазану Хежеву и Рамазану Адзинову родители, согласно обы*чаям, нашли хороших невест-черкешенок. У них родились дети, появились внуки. И хотя говорят они на русском и черкесском языках, все считают себя черкесами.
От моих аульских собеседников я узнала, что Цеев, Агаржаноков, Хежев и Адзинов не первый год хлопочут об установке в Бесленее памятника тем, кто спас ленин*градских детей. Обращались за помощью и к республиканскому правительству, и к губернатору Санкт-Петербурга Валентине Матвиенко, и даже к президенту Путину. Денег на это ни у кого не нашлось…
Взято отсюда http://www.elot.ru/forum/viewtopic.php?t=5080
а тут - документальный фильм об этих событиях
http://www.zoomby.ru/watch/6986-beslenei-pravo-na-zhizn
Мы с тобой одной крови...
В годы Великой Отечественной войны жители черкесского аула совершили массовый подвиг. Увековечить его до сих пор так и не удалось…
Эту удивительную историю о само*отверженности, мужестве и бла*городстве «маленьких людей» я услышала от родственников в Черкесске. И вскоре сама встре*тилась с некоторыми из ее героев.
…Знойным августовским днем 1942 года, на окраине аула Бесленей, на бере*гу Большого Зеленчука остановился обоз. Поначалу местные жители решили, что это отступающие красноармейцы. Но вскоре мальчишки, отправившиеся «на разведку», разнесли по аулу тревожную весть: «Там дети! Больные дети!» Стар и млад поспеши*ли к реке.
Увиденное потрясло людей: на пожухлой траве лежали около сотни грязных, худых, измученных подростков. Некоторые не смог*ли слезть с повозок: лица землистого цвета, тельца – кожа да кости, ножки распухшие. У этих малышей не было сил даже на то, чтобы отогнать облепивших их мух. Они не плака*ли, не звали маму. Они тихо умирали.
Пока сердобольные черкешенки бега*ли домой за нехитрой едой, председатель сельсовета Сагид Шовгенов расспраши*вал сопровождавших детей воспитателей. Старшим у них был однорукий мужчина, одетый в старенькую гимнастерку. От него и узнал, что ребятишки – детдомовцы из бло*кадного Ленинграда. Почти у всех родные либо погибли при обстрелах и бомбежках, либо умерли от голода. В апреле по льду Ладожского озера, под артобстрелом, детдо*мовцев удалось эвакуировать из города. Затем в теплушках их больше месяца везли в Краснодарский край. Обмороженные и сильно истощенные не перенесли даль*нюю дорогу, многие погибли при бомбеж*ках. Высадили детей в Армавире. Только они стали приходить в себя, как пришлось перебираться в станицу Курганную – стало известно, что немцы перешли в наступле*ние. Местные власти выделили детдомовцам четыре повозки и немного еды и приказали добираться своим ходом до Теберды, а отту*да, через Клухорский перевал, уходить в Грузию. Самых слабых и маленьких усадили на повозки и – в путь. Через день выделен*ные продукты закончились. Неделю корми*лись тем, что давали местные жители.
«Ты не довезешь их даже до ближайшего аула», – указал на повозки Шовгенов. «Не довезу, – устало согласился однорукий и, немного помявшись, без всякой надежды спросил: – А может, вы их у себя остави*те?» «Вы проехали через столько населен*ных пунктов, почему там не взяли детей? Неужели ни у кого не дрогнуло сердце?» – спросил Шовгенов. «Да ты на их лица пос*мотри, – обозлился однорукий, – видишь, сколько тут евреев? А немцы расстрелива*ют за их укрывательство!»
Шовгенов собрал стариков на совет. Нашлись такие, кто заявил, что дети гяуров аулу ни к чему. Еще несколько человек посе*товали, мол, свои ребятишки едят не досы*та, куда еще чужих брать. И все-таки было решено: «Эти дети прошли через ад. Мы не оставим их в беде!»
Женщины и старики стали разбирать ребятишек. 32 умирающих малыша унесли в аул. Последней забрали десятилетнюю Катюшу Иванову. Абдурахман Охтов, взяв почти невесомую девочку на руки, ласково сказал: «Пойдем к нам, дочка. Мы с тобой одной крови, люди ведь…»
На прощанье растроганный однорукий благодарил аульчан: «Спасибо вам великое. Надо же, а нам ведь «доброжелатели» сове*товали не заходить в ваш аул, дескать, там живут головорезы-черкесы, а с ними лучше не связываться…»
(На довоенной фотографии – председатель Бесленейского сельсовета Сагид Шовгенов, его жена Цуца и их сын Малик )
Вечером в сельсовете собрались его председатель Шовгенов, председатель мес*тного колхоза Хусин Лахов и аульский ста*роста Мурзабек Охтов. Не сегодня-завтра в Бесленей могли войти фашисты, надо было придумать, как спасти детей. Решили запи*сать их в похозяйственную книгу, дав чер*кесские имена и фамилии тех, кто их при*ютил. Стали думать, как прокормить детво*ру. В те годы аульчане жили крайне бедно, питались скудно, а тут столько едоков при*бавилось. Хусин Лахов, рискуя попасть под суд, приказал выдать из колхозных запасов пшено, кукурузу, масло и даже мед.
Две недели черкешенки бережно выха*живали детей: лечили, выводили вшей, по совету стариков откармливали маленькими порциями. А им все время хотелось есть. Одного мальца – Ваню – не уберегли. В отсутствие взрослых он переел и через пару дней скончался. А остальные ребятишки, окруженные любовью и заботой, потихонь*ку выздоравливали, крепли день ото дня. И тут в ауле появились оккупанты.
В прятки со смертью
Кто сообщил фашистам о ленинградских детях, точно неизвестно. По глухой молве, нашелся в ауле один мерзавец. Поиски начались с вежливых расспросов. «Скажите, где дети, мы не сделаем им плохого, мы их только изолируем, они ведь юде», – объяс*нял обер-ефрейтор Освальд. Но люди дела*ли вид, что не понимают его. Тогда народ стали таскать на допросы. Чаще других в комендатуру водили председателя сельсо*вета, но тот, как и другие бесленеевцы твер*дил одно и то же: «Да, был обоз, но дети ушли в Грузию». И тогда начались обыски.
Жена председателя сельсовета, краса*вица Цуца, увидев приближающихся к дому немцев, тут же вытащила вещи из большого сундука, и уложила в него троих детдомов*цев. Умоляя их молчать, она захлопнула крышку сундука, навалила сверху какое-то тряпье и усадила на него своего сына Малика. Шестилетний мальчишка, которому передался испуг матери, принялся реветь во весь голос, Цуца утешала его. По счастью, немцы, которых раздражал громко плачу*щий Малик, в доме не задержались.
Катюшу Иванову Охтовы прятали на чердаке. В один из дней, когда родителей не было дома, девочка, забыв их настав*ления, выбежала к подружкам на улицу. Белобрысую голубоглазую девчонку заме*тил проходивший мимо немец. И стал ее подзывать. Перепуганная Катя бросилась во двор к соседям. Сосед успел спрятать ее на чердаке. К немцу, потребовавшему пока*зать девочку, он вывел свою дочь: «Это она прибежала с улицы». «Нет, та была белень*кая, веди ее», – требовал немец. «Такой у нас нет», – уверял его мужчина. Не выдал он Катю и под дулом пистолета.
Бездетная Кукра Агаржанокова, усы*новившая с мужем Якубом пятилетнего Марика, была уверена, что темноволосый, темноглазый мальчуган сойдет за черкеса. Но немцы Агаржаноковым не поверили: «Он из Ленинграда, вон какой тощий…» «Мой сын долго и тяжело болел, потому он такой худенький», – уверяла Кукра. Тогда немцы приказали принести из сельсовета похо*зяйственную книгу: «Если он не числится в книге, мы тебя расстреляем», – пообещали они женщине. Но в книге Марик был запи*сан как Мусса Якубович Агаржаноков.
Один из гитлеровцев, достав из кармана конфету в красочном фантике, стал крутить ее перед Мариком: «Ты хороший мальчик, скажи, как тебя зовут, откуда ты приехал, получишь конфету». Марик молча смотрел на немца. Опасаясь, что несмышленыш заго*ворит, Кукра стала возмущаться: «Ты что, не видишь, мой ребенок – черкес, он по-русски не понимает…» Немец, выругавшись, ушел.
Другие женщины, спрятав детей в укром*ном месте, спешили навстречу гитлеровцам, с поклоном протягивали яйца, сыр, молоко. А сами мысленно молили Аллаха: «Только бы не стали обыскивать, только бы не нашли детей…» Немцы, довольные теплым при*емом, уходили.
Сколько седых волос появилось у бесле*неевских матерей, как они пережили страш*ные пять месяцев оккупации, знает только Всевышний…
По воспоминаниям старожилов, одного мальчика-еврея немцы все-таки нашли. Усыновила его некая Кабахан. Одинокая женщина души не чаяла в приемном сыне, всю свою нерастраченную нежность дарила ему. Предатель, сообщивший оккупантам о ленинградских детях, выследил, где Кабахан прячет ребенка, и привел туда гитлеровцев. Мальчика расстреляли на улице. Приставив к телу охрану, немцы несколько дней не разрешали его хоронить. После похорон Кабахан исчезла. Нашли ее аульчане на кладбище. Она умерла, обнимая руками небольшой могильный холмик. Похоронили женщину рядом с сыном. А на следующий день, на берегу Зеленчука нашли и предате*ля. С пулей в сердце.
В январе 1943 года аул был освобожден. Ленинградцы вместе с другими аульски*ми ребятишками пошли в школу. А весной стали по мере сил помогать старшим: рабо*тали на огородах, ходили в степь собирать сухой бурьян, единственное топливо в тех краях, тем, кто постарше, мужчины доверя*ли водить на водопой колхозных лошадей.
В первые послевоенные годы у большинс*тва ленинградских приемышей отыскались родственники. Этих ребят перевезли в ста*линградский детдом, откуда их забрали род*ные. Сироты же так и остались в Бесленее.
Что до судьбы ста детдомовцев, пытавших*ся перебраться в Грузию, то она сложилась трагически. Дорогу на Клухорский перевал захватили немцы, детдомовцам пришлось остаться в Теберде, где они поселились в одном из санаториев. Перед отступлением немцы расстреляли и детей, и воспитателей.
Три матери Володи Жданова-Цеева
Отец Володи, как и его сестра Лена, скончал*ся еще до войны. В блокадном Ленинграде он жил с мамой, братьями Мишей и Георгием. В конце 41-го мать и Миша тяжело заболе*ли. Володя помнил, как Георгий с ночи зани*мал очередь, чтобы получить хлеб, по 125 граммов на человека. Мама свой кусок не съедала, делила его между детьми. В январе 42-го мать и Миша умерли. Они так и оста*лись лежать в ледяной квартире, а Георгия и Володю двоюродная сестра отвела в детский дом. Но сытнее жить не стало. Когда дети просили кушать, воспитатели молча плакали. Через несколько дней от недоедания скон*чался и Георгий. А Володя так ослаб, что не смог дойти до соседней комнаты, чтобы поп*рощаться с братом.
В Бесленее Володю усыновила семья Цеевых, которым он заменил умершего сына. Абазинка Мерамхан каждый день откладывала в мисочку еду, наказывая малолетним дочерям Леле и Ляле: «Это должен съесть Володя». Когда мальчишка пытался разделить дополнительную еду с новыми сестренками, голодные девчушки, опустив густые ресницы, решительно отка*зывались: «Нет-нет, это тебе…»
В 1949 году Мерамхан скоропостижно скончалась. После похорон старейшины стали уговаривать Сагида отдать приемы*ша в детский дом, мол, трудно мужчине справиться с тремя детьми, но тот наотрез отказался. Вскоре ему сосватали в жены черкешенку Мацу, которая стала для Володи третьей матерью.
После окончания школы, в 1952 году, в дом Цеевых пришла беда: Сагид в горах перевер*нулся на тракторе и стал инвалидом. Но когда Володя попытался устроиться на работу, отец запротестовал: «Мы с матерью не могли учиться, но ты будешь, чего бы нам это ни стоило…» Собрав последние гроши, Цеевы отправили Володю в Ростов-на-Дону, где тот поступил в горно-электромеханический тех*никум. На каникулы Володя летел в Бесленей, где его ждали родные. По распределению он попал в Рязанскую область, но как только отработал положенное, сразу вернулся на Кавказ. Чтобы быть поближе к Сагиду, устро*ился в Карачаевское шахтоуправление, где и проработал до самой пенсии. Отца и мать он никогда не забывал. Часто наведывался в Бесленей, где выстроил для них дом. Чтобы старики не ходили в степь за топливом, заку*пал для них первосортный уголь.
Горянка Катя Иванова
Отец Кати Иван ушел на фронт в первые же дни войны и вскоре погиб. В блокаду ее мать делила свой паек между детьми: старшим Валентином, Катей и младшей Женечкой. В один из дней мать с постели не поднялась. Когда Валентин вернулся домой с полученным по карточкам хлебом, дети решили во что бы то ни стало накормить маму, но та была мертва. За день до кончи*ны мать просила детей: «Если умру, никому об этом не говорите. Спрячьте меня в кори*доре за занавеской, тогда по моей карточке вы сможете получать хлеб». Но у ребятишек не хватило сил сделать это.
Дружинницы, отыскавшие дышащих на ладан Ивановых, отвели их в детдом на Охте. По дороге из Краснодарского края на Теберду Ивановы друг друга потеряли.
Щаща и Абдурахман Охтовы, удочерившие Катю, назвали ее Фатимой. Они стали девоч*ке добрыми родителями, а их сын Мухамед – заботливым братом. Выросла Фатима настоящей горянкой: скромная, работящая девушка по-черкесски говорила лучше, чем по-русски, знала все обычаи и обряды, могла приготовить любое национальное блюдо.
Был у Фатимы в ауле еще один близкий человек – Нух Гуков. В 1942 году, в тот памят*ный августовский день, когда Катя обрела новых родителей, именно этот мальчиш*ка первым протянул девочке вкуснейший кукурузный чурек. Долго он опекал Фатиму, а когда она заневестилась, родители Нуха решили, что лучшей жены ему не найти.
Вскоре после свадьбы Фатима, много лет разыскивавшая родственников, получи*ла долгожданную весточку. Оказалось, что Валентина и Женечку приютила русская семья с хутора Ново-Исправненский, что находится в сорока километрах от Бесленея. Валентин, отслужив в армии, вернулся в Ленинград, а Женя, заведя семью, осталась жить на хуто*ре. И радостная встреча состоялась.
Нух и Фатима прожили вместе много лет, работали на одном заводе, воспитали шесте*рых детей. А когда в 1996 году Фатима скон*чалась, на ее похороны собрался весь аул.
Мусса и два Рамазана
Мальчик, усыновленный Агаржаноковыми, о своей жизни в Ленинграде ничего не пом*нил. Знал лишь одно – его звали Мариком. К новым родителям он привык быстро. А те не могли нарадоваться на единственного сына: через два месяца он бойко говорил по-чер*кесски, в школе учился на «отлично», помогал по хозяйству. Только вот по ночам его мучили кошмары. Мать утешала его и молила Аллаха, чтобы тот избавил Муссу от страшных снов.
После окончания пятого класса отец Муссы тяжело заболел. Больной, он продол*жал работать в колхозе. Чтобы ему помочь, Мусса перешел в вечернюю школу. Но затем Якуб уговорил его учиться днем. И хоть большим достатком семья похвалиться не могла, родители сделали все, чтобы Марик окончил очное отделение учительского инс*титута. А потом, уже заочно, он окончил и Ставропольский педагогический институт. Жаль только, отец не дожил до этого.
С двумя высшими образованиями Мусса легко мог бы устроиться в областном центре, сделать научную карьеру. Но понимая, что матери будет трудно покинуть родной аул, он остался в Бесленее. 45 лет Мусса Якубович преподавал математику и физику в школе, работал завучем. А Кукра, пережившая мужа на 28 лет, до самой смерти гордилась своим ученым и красивым сыном, который стал ей настоящей опорой.
После войны остались в ауле еще два мальчика, не помнившие своих фамилий – Саша и Витя. Их обоих новые родители Хежевы и Адзиновы назвали Рамазанами. Так уж получилось, что этим ребятам не дове*лось продолжить учебу после семилетки.
В седьмом классе у Рамазана Хежева умер отец Хаджимурза. Паренек, устроив*шись на работу, стал настоящим кормильцем для матери и двоих сестренок. Отслужив в армии, вернулся в Бесленей, где всю жизнь проработал шофером.
Шестилетний Рамазан (Витя) Адзинов первое время тайно собирал со стола все корочки и прятал их у себя под кроватью. Мать Кара, случайно обнаружив эти запасы, схватилась за сердце и заплакала: «Сколько же перенес мой мальчик…» Поначалу Рамазан часто болел, и Кара ночи напролет просиживала у его постели. А потом маль*чуган окреп. Стал первым помощником у родителей, работал и дома, и в колхозе. Заговорил по-черкесски, а верхом ездил, как настоящий горец. В школе Рамазан успевал хорошо, мечтал после 7 класса продолжить учебу. Но тут тяжело заболела Кара. Шестнадцать лет она была прикована к постели. И все эти годы муж Магомед-Али и сын ухаживали за ней, возили на лечение в разные больницы, но все тщетно.
После кончины любимой матери Рамазан нашел несколько писем, адресованных ему. Из них он узнал, что фамилия его Воронин, что в Ленинграде у него есть старшая сест*ра, которая его ищет…
Почему мама несколько лет прятала эти письма, Витя-Рамазан понял сразу. Видно запала ей в память история Кулистан Патовой-Тазартуковой. Та, имея пятерых дочерей, приняла 14-летнего ленинградс*кого ремесленника Алексея, умиравшего от голода, и выходила его. Новые сестренки Алеши радовались: «Наконец-то и у нас появился брат!»
Мужу Кулистан Абдул-Кариму, вернувше*муся с фронта по ранению, Леша тоже пон*равился. Желая лучшей доли смышленому парнишке, он устроил его в ремесленное училище Черкесска. Кулистан, у которой душа болела за Алексея, не однажды соби*рала в сумки домашнюю еду и отправлялась в город. Почти весь путь, а это без малого 25 километров, она проделывала пешком. Через год Алексея отправили в Москву учиться в ФЗУ при авиационном заво*де. После службы в армии он перебрал*ся в Астраханскую область, где женился. Какое-то время письма от него приходили в Бесленей, но потом он замолчал. А Кулистан до самой смерти все надеялась, а вдруг да приедет хоть на денек ее Алексей…
Рамазан Адзинов не осудил маму за спря*танные письма. Только родная мать может так бояться потерять своего ребенка. А со своей сестрой Рамазан встретился. И вскоре перевез ее к себе, в Карачаево-Черкесию.…
В 1960-е годы подвигом бесленеев*цев заинтересовались местные краеведы. К этому времени многих героев этой исто*рии уже не было в живых. Старики помни*ли лишь, что в ауле осталось 32 ребенка, среди них много евреев, которых прятали от немцев. Официально удалось установить лишь некоторых из тех, кто спас ленинград*цев. Помимо названных мной это:
Гутякулова Чаба, приютившая 12-летнего Колю; Кардановы Адиль-Герей и Цаца – 9-летнего Колю; Джантемировы Абубекир и Муслимат – 10-летнего Ваню; Мурзаевы – 10-летнего Сеньку; Камбиевы Синах и Ислам – 9-летнего Борю; Охтова Цура – 8-летнего Вову, Гутякуловы Мусса и Марьят – 12-летнего Степу…
Но вернусь к ленинградцам, для которых Бесленей стал второй родиной. Владимиру Цееву, Муссе Агаржанокову, Рамазану Хежеву и Рамазану Адзинову родители, согласно обы*чаям, нашли хороших невест-черкешенок. У них родились дети, появились внуки. И хотя говорят они на русском и черкесском языках, все считают себя черкесами.
От моих аульских собеседников я узнала, что Цеев, Агаржаноков, Хежев и Адзинов не первый год хлопочут об установке в Бесленее памятника тем, кто спас ленин*градских детей. Обращались за помощью и к республиканскому правительству, и к губернатору Санкт-Петербурга Валентине Матвиенко, и даже к президенту Путину. Денег на это ни у кого не нашлось…
Взято отсюда http://www.elot.ru/forum/viewtopic.php?t=5080
а тут - документальный фильм об этих событиях
http://www.zoomby.ru/watch/6986-beslenei-pravo-na-zhizn
vertbaudet.co.uk Но если задаться целью, то я думаю не такая уж и проблема найти
Денег только отжалеть 
vuster, не, ну я понимаю. что чистить личку несколько раз в день - это занадта. ))) Но почисть, а? ))))))
))
оль, мы с тобой тогда в светиной теме "тусили", но я вот дошла пока только за своей Улькой, ты за своей Делькой. Но
Кать, ты про корзинку не забыла естессно? )))))) Я до сих пор под впечатлением. Так что смари... Как слово наше отзовётся...
))оставлю до лучших времён. Хочу с чувством-с толком...
vuster, не зарекайся..я встретила корову в центре минска года 3-4 назад около резиденции президента практически..долго давила на глазные яблоки - но корова не исчезала..пришлось звонить на ОНТ и в МЧС..МЧСу было пофиг, а ОНТ корову показало в новостях и нашлись ее мамка-папка - пришла через весь город из частного сектора....
и нашлись ее мамка-папка - пришла через весь город из частного сектора....Арлин ! Всё сделала, всё почистила
Про корзинку поясни собеседникам, плиз, а то мне прямо неловко про это рассказывать... еще решат что я ...эээ... ведьма какая-нибудь.
Хотела еще вот что про адаптацию написать. Был у меня с Андрюшей большим такой момент отстраненности, я так понимаю что некоторых в подобных ситуациях начинает все ужасно напрягать и нервировать, а в отдельных случаях дело доходит до самобичевания.
Привожу аналогию. Допустим, женщина очень долго не могла забеременеть и тут - оп , две долгожданные полоски. Вместо ожидаемой эйфории начинается жуткий токсикоз. Сопровождается ли токсикоз мыслями " Я плохая мать, мой организм не принимает этого ребенка, значит я на самом деле его не хочу. Моя нравственность настолько низкая, я такой ужасный человек, что появление этого крошечного беззащитного комочка я внутренне не могу принять. Какая я эгоистка. Если бы я его на самом деле хотела и любила - все было бы по другому ! я б ходила по лугу с ромашками, нюхала цветочки и нежилась на солнышке. Вместо этого я сижу над унитазом. Я никчемный человек, жизнь кончена". Конечно. нет таких мыслей. И мама знает что все это временно и результатом станет долгожданный малыш. С приемными детьми у некоторых получается такой "запоздалый токсикоз". Если к нему относиться как к явлению временному, как к реакции на появление ребенка - пережить его намного легче, временной интервал существенно сократится.
Когда психика приспосабливается к новым условиям, оттого что необходимо включать в повседневную жизнь еще один ... объект , неизбежна внутренняя перестройка. По моим наблюдениям, очень важную роль играет то, сколько людей включено в круг ежедневной ответственности родителя. Самая болезненная адаптация или у тех кто не имел детей вообще, или у тех, кто в семейной жизни отрабатывает формулу " человек может обработать без труда 7 + - 2 единицы информации ". Кому-то тяжело будет с появлением шестого члена семьи, кого-то с девятым может накрыть. Формула справедлива не только при подсчете количества дети+родители, туда же могут входить и бабушки ,и вообще все те кто вовлечен в жизнь семьи. о ком приходится думать ежедневно маме и папе.
Этот момент очень интересный, я его только начала прощупывать. Интересно, можно ли используя эти психологические закономерности, заранее проводить предупредительную работу, вооружая людей необходимой информацией не об адаптации ребенка, а об адаптации их же самих в новых условиях . Чтоб использовать эту информацию в качестве метлы, позволяющей вымести все наносное из головы. Период привыкания очень сложный, и необходимо максимально его облегчить - для родителей. У нас же в основном о детях речь идет, а как взрослым быть - они же вроде сами должны справиться. Никаким принципам психогигиены их не обучают, а это мне кажется "на данном этапе истории важнейшей из задач "
Не должно быть подмены понятий у людей, не должно быть восприятия адаптации в таком ключе - если мне сейчас плохо, значит совершена фатальная ошибка и человек я так себе...
vera2007, спасибо пойду заварю себе чаю и буду ждать у окошка
вообще ко мне сейчас комиссия придет с проверкой,. надо блинок- другой для гостей испечь
Про корзинку поясни собеседникам, плиз, а то мне прямо неловко про это рассказывать... еще решат что я ...эээ... ведьма какая-нибудь
.Хотела еще вот что про адаптацию написать. Был у меня с Андрюшей большим такой момент отстраненности, я так понимаю что некоторых в подобных ситуациях начинает все ужасно напрягать и нервировать, а в отдельных случаях дело доходит до самобичевания.
Привожу аналогию. Допустим, женщина очень долго не могла забеременеть и тут - оп , две долгожданные полоски. Вместо ожидаемой эйфории начинается жуткий токсикоз. Сопровождается ли токсикоз мыслями " Я плохая мать, мой организм не принимает этого ребенка, значит я на самом деле его не хочу. Моя нравственность настолько низкая, я такой ужасный человек, что появление этого крошечного беззащитного комочка я внутренне не могу принять. Какая я эгоистка. Если бы я его на самом деле хотела и любила - все было бы по другому ! я б ходила по лугу с ромашками, нюхала цветочки и нежилась на солнышке. Вместо этого я сижу над унитазом. Я никчемный человек, жизнь кончена". Конечно. нет таких мыслей. И мама знает что все это временно и результатом станет долгожданный малыш. С приемными детьми у некоторых получается такой "запоздалый токсикоз". Если к нему относиться как к явлению временному, как к реакции на появление ребенка - пережить его намного легче, временной интервал существенно сократится.
Когда психика приспосабливается к новым условиям, оттого что необходимо включать в повседневную жизнь еще один ... объект
, неизбежна внутренняя перестройка. По моим наблюдениям, очень важную роль играет то, сколько людей включено в круг ежедневной ответственности родителя. Самая болезненная адаптация или у тех кто не имел детей вообще, или у тех, кто в семейной жизни отрабатывает формулу " человек может обработать без труда 7 + - 2 единицы информации ". Кому-то тяжело будет с появлением шестого члена семьи, кого-то с девятым может накрыть. Формула справедлива не только при подсчете количества дети+родители, туда же могут входить и бабушки ,и вообще все те кто вовлечен в жизнь семьи. о ком приходится думать ежедневно маме и папе.Этот момент очень интересный, я его только начала прощупывать. Интересно, можно ли используя эти психологические закономерности, заранее проводить предупредительную работу, вооружая людей необходимой информацией не об адаптации ребенка, а об адаптации их же самих в новых условиях . Чтоб использовать эту информацию в качестве метлы, позволяющей вымести все наносное из головы. Период привыкания очень сложный, и необходимо максимально его облегчить - для родителей. У нас же в основном о детях речь идет, а как взрослым быть - они же вроде сами должны справиться. Никаким принципам психогигиены их не обучают, а это мне кажется "на данном этапе истории важнейшей из задач "
Не должно быть подмены понятий у людей, не должно быть восприятия адаптации в таком ключе - если мне сейчас плохо, значит совершена фатальная ошибка и человек я так себе...
vera2007, спасибо
пойду заварю себе чаю и буду ждать у окошка вообще ко мне сейчас комиссия придет с проверкой,. надо блинок- другой для гостей испечь
Последнее редактирование:
Света, мы недавно вернулись домой, спешу ответить на твои восторги Я не устану повторять что мультиварка наравне с посудомойкой и стиральной машиной создана для облегчения нелегкого женского труда
Расскажешь что уже готовила ?
Про косметику и коляски у себя на сайте отписалась. надо еще картинки повставлять ( какой-то у меня там сервис не очень удобный, Шура пока не разобрался)
Я не устану повторять что мультиварка наравне с посудомойкой и стиральной машиной создана для облегчения нелегкого женского труда Расскажешь что уже готовила ?
Про косметику и коляски у себя на сайте отписалась. надо еще картинки повставлять ( какой-то у меня там сервис не очень удобный, Шура пока не разобрался)
но ведь на большую семью таких мультиварок штуки три надо?
смотря для чего. Конечно кашку на завтрак и в одной можно сварить, но вот обед или ужин хотелось бы делать в двух или трех Одна суп варит. вторая пирог печет, третья второе готовит. Поэтому у нас 2 мультиварки и 1 аэрогриль. Через недельку другую еще мультиварку скороварку куплю - там картошка варится за 10 минут, бульон для холодца можно за полчаса сделать. Какая-то фантастическая вещь, я тут на форуме про нее прочитала
Одна суп варит. вторая пирог печет, третья второе готовит. Поэтому у нас 2 мультиварки и 1 аэрогриль. Через недельку другую еще мультиварку скороварку куплю - там картошка варится за 10 минут, бульон для холодца можно за полчаса сделать. Какая-то фантастическая вещь, я тут на форуме про нее прочитала у меня такая, куковская.
картошку варит быстро, бульон для холодца не так уж и быстро. Каши варит, но не молочные (жалею сгоревший панасоник). зато супы-пюре в ней отменные.и рис восхитительный Я ранше ри с редко ела, а сейчас обожаю. В кастрюле так не варится, как я не пыталась повторить
Да. я помню грустную историю с панасоником
Быстрая картошка - это моя мечта. Свежайшее воздушное нежное пюре мгновенного приготовления, чтоб сразу после чистки картошки оно было на столе ... Как все таки здорово что напридумывали разных интересных вещей, вспоминаю фильм "Гостья из будущего", сюжет с такими автоматами выдающими еду и дверями открывающимися в другую точку города...Жизнь поразительная штука, правда ?
Быстрая картошка - это моя мечта. Свежайшее воздушное нежное пюре мгновенного приготовления, чтоб сразу после чистки картошки оно было на столе ... Как все таки здорово что напридумывали разных интересных вещей, вспоминаю фильм "Гостья из будущего", сюжет с такими автоматами выдающими еду и дверями открывающимися в другую точку города...Жизнь поразительная штука, правда
?
Goldenflow
Well-known member
А я картошку в микроволновке делаю. Потом либо пюре либо просто картошка кусочками
- Статус