Христианство и церковь.Архив
- Автор темы Magda
- Дата начала
- Статус
Я хуже всех. И это хорошо?
автор: Инна Карпова
Mon, 6 Apr 2009, 10:30
«Я ничтожество. У меня никогда ничего не получится. Неудивительно, что никто меня не любит». Люди, думающие так, встречаются нередко. Психологи называют их людьми с заниженной самооценкой. Но если разобраться, может, именно так мы, христиане, и должны думать о себе? Разве не в этом противоположность самодовольного фарисея и недовольного собой мытаря? Не выражение ли это смирения?
Под видом смирения
По признанию священников, среди прихожан действительно сплошь и рядом встречаются люди с заниженной самооценкой. Они всегда сомневаются в себе, любят просить благословения на самый незначительный шаг и очень, очень заняты своим несовершенством. Когда от них требуется помощь, первая их реакция -- испуг. Священник просит прихожанку, умеющую читать по церковнославянски: «Помоги клиросу, почитай сегодня!» -- «Нет, что вы! Я ужасно, ужасно читаю! Я не смогу! Я не дерзаю, батюшка!» И хотя такое поведение и выглядит как смирение, но имеет ли оно в действительности какое-то отношение к духовной жизни?
Такое обесценивание себя, по мнению доктора психологических наук профессора Виктора Слободчикова, часто является не смирением, а болезненным психологическим состоянием: «Выражается оно в отказе от волевого действия -- из-за страха быть несостоятельным, выглядеть глупо в глазах других, оказаться неуклюжим, неумным, неумелым. И человек делает все для того, чтобы избежать ситуации возможного неуспеха. Защищаясь от этого страха, он снимает с себя ответственность: “Я слабый, необученный, у меня не получится”. Но это все -- перед людьми. Когда никто не видит -- пришел домой, двери позакрывал -- все, никакой заниженной самооценки!»
Чем же смирение отличается от заниженной самооценки? По наблюдению прот. Бориса Левшенко, клирика московского храма свт. Николая в Кузнецкой слободе, завкафедрой догматического богословия ПСТГУ, «человек с заниженной самооценкой слишком поглощен мыслями о себе, всегда занят собой. А смиренный человек занят просто делом. Смиренный человек принимает свое несовершенство с упованием на Божию помощь, человек с заниженной самооценкой болезненно его переживает, думает о том, как он не соответствует каким-то ожиданиям других, нередко завидует тем, у кого что-то получается лучше. Человек смиренный внутренне стоит перед Богом, человек с заниженной самооценкой -- перед людьми».
Чаще всего переживание своей никчемности -- обратная сторона убеждения: должно быть так, как я хочу. А если так и только так не получается -- значит, я ни на что не гожусь. Прот. Борис Левшенко: «Чаще всего мы сталкиваемся с чем? “Как бы я хотел быть замечательным ученым, но у меня что-то голова плохо устроена”. “Как я хотел бы выступать на Олимпиаде! Но куда мне!..” Либо мне все подавай -- либо я тогда от всего отказываюсь и буду только переживать по этому поводу». Виктор Слободчиков: «С духовной точки зрения это та же самая гордыня, только вывернутая наизнанку: “Я такой человек, что у меня должно это быть, но у меня этого нет”. И мысль “а вдруг все заметят, что я не очень умный” тоже, безусловно, от гордыни».
У таких людей нередко нездоровое отношение не только к себе, но и к другим. Екатерина Бурмистрова, детский и семейный психолог: «Если человек смиренный склонен прощать другим, он неагрессивен, то для человека с заниженной самооценкой, если он встречает кого-то, кто, по его мнению, еще хуже, чем он, это оборачивается агрессивным выплеском. И тогда ложное смирение слетает: “Ага, в храм в штанах пришла! Фифа! И свечку не туда поставила!!!”»
Человек якобы смиренный и смиренный по-настоящему совершенно по-разному будут реагировать на столкновение со злом. Виктор Слободчиков: «Если начальник -- жулик и негодяй, обманывает и оскорбляет подчиненных, то по-настоящему смиренный человек заступится за других, а человек с заниженной самооценкой никогда не вступит в схватку. Правда, если он ходит в церковь, он свой страх прикроет смиренностью: “Не судите -- да не судимы будете”. Но разве это смирение -- проходить мимо зла?»
Недохваленные дети
Чаще всего плохое отношение к себе тянется из детства. Так случается с детьми, растущими без родителей или с детьми из неблагополучной семьи, где родителям нет до них дела. По мнению психологов, сильно понижает самооценку уход из семьи отца, потому что ребенок уверен: если бы он, ребенок, был достаточно хорош, папа не ушел бы.
Однако такой человек может вырасти и во вполне благополучной семье, рядом с любящими, в общем, родителями, которые, правда, забывали его хвалить, не забывая критиковать. Комментирует семейный психолог и многодетная мама (8 детей) Екатерина Бурмистрова: «Маленький ребенок лепит себя и свою самооценку по реакциям родителей. Люди с заниженной самооценкой -- это люди, родители которых считали, что хвалить -- в принципе неправильно. Или же родители, увлекаясь исправлением детского поведения (которое почти всегда проблемно), ругали не само поведение, а ребенка: не ты плохо сделал -- а ты плохой. Выйдите на детскую площадку и услышите, как какая-нибудь бабушка -- любящая! -- в сердцах говорит: “Ты плохой мальчик! Я тебя любить не буду!” -- в ответ на то, что ребенок кого-то стукнул или толкнул».
Боясь хвалить ребенка, родители иногда думают, что таким образом препятствуют развитию у него гордости и способствуют воспитанию смирения. Но нередко это приводит к обратным результатам: ребенок, не видя положительной оценки своих действий, внутренне не может с этим согласиться, и часто это выливается в уродливую, например, демонстративную или наоборот, патологически застенчивую форму поведения, в постоянное сравнивание себя с другими.
По наблюдениям психолога Екатерины Бурмистровой, иногда родители понимают смирение ребенка только как автоматическое послушание и боязнь выразить свое мнение или пытаются воспитать его в детях силовыми методами: «Мне встречались случаи, когда смирение воспитывали, шлепая ребенка и крича ему: “Смиряйся, твой грех называется гордость”, -- но таким способом скорее можно воспитать обиду и ожесточение. Смирение нельзя вбить -- ему можно научить только на примере собственной жизни».
Сильно понижает самооценку ребенка и его сравнение с более одаренными, послушными, трудолюбивыми и т. д. сверстниками. Екатерина Бурмистрова: «Все люди рождаются с разными способностями. Сравнение с другими всегда порождает ощущение, что ты неправильный. Сравнивать ребенка можно только с ним самим -- сегодняшнего со вчерашним. Ребенок не должен сомневаться в том, что с ним все в порядке, что он лучший для своих родителей -- лучший старший сын, например! Считается даже, что у дошкольника в норме должна быть завышенная самооценка, конечно небеспредельно. Потом, когда ребенок пойдет в школу, где для учительницы он будет не самый лучший, где нужно будет налаживать контакты с одноклассниками, успевать по всем предметам, самооценка скорректируется, ребенок сам увидит, на что способен. А его изначально завышенная самооценка сыграет роль защитного скафандра, предохраняющего от резкого падения мнения о своих способностях. Такому ребенку будет легче учиться».
Протоиерей Борис Левшенко: «Я по своему педагогическому опыту убедился, что очень важно не только указывать на недостатки, но и отмечать достоинства, причем не только с детьми, но и со студентами, и со взрослыми, всегда лучше восхититься тем, как человек здорово что-то усвоил, с чем-то справился, а если что-то не получилось, пожалеть об этом. Бывает, в следующий раз он сделает это в десять раз лучше».
Входя в подростковый возраст, ребенок с заниженной самооценкой может стать либо забитым, либо агрессивным -- «трудным». Екатерина Бурмистрова: «Именно такие дети попадают в плохие компании. Им подходит любое общество, где они приняты. Они думают, что недостаточно хороши, чтобы выбирать, и если выбрали их -- нужно соглашаться. И помочь им уже гораздо труднее, чем малышу-дошкольнику».
Директор детского дома в г. Нерехте прот. Андрей Воронин придумал свой метод реабилитации таких детей: «Для того чтобы сформировать у “трудных” детей адекватное представление о самих себе, надо поместить их в какие-то экстремальные условия. Пока человек не получит такую встряску, у него понятие о мире, о других людях и о самом себе достаточно заужено. Поэтому мы повели воспитанников нашего детдома в поход. Мы были с десятилетними мальчишками на Эльбрусе, поднимались на Белуху, на Саблю (Приполярный Урал), где температура минус 30, минус 40. Это лыжный поход, только до горы идти трое суток, спать, зарываясь в снег…»
Идут только добровольно, но желающих всегда больше, чем можно взять. И после такого похода дети просто перерождаются: «За десять дней тяжелого похода дети меняются так, как за десять месяцев, наверное, не изменишь. Раньше наши дети чувствовали свою ущербность по сравнению с домашними детьми. А вот когда они в поход сходят, они уже плечи расправляют -- понимают, что они что-то могут в этой жизни. Старшие начинают заботиться о младших. Но и конечно, хотя у нас в походах никаких уроков Закона Божия нет, но комментируем происходящее мы всегда в евангельском ключе. И то, что переживается там, сразу формирует определенную систему ценностей и систему координат».
Не раздавай оценок другим!
Что же делать взрослым, поглощенным мыслями о своей ущербности и ничтожестве? Тоже подниматься на Эльбрус? Или повышать самооценку на приеме у психотерапевта?
Профессор Слободчиков считает, что, если человек уйдет от психологических переживаний в пространство духовной жизни, проблема потеряет свою остроту: «Перед Богом нет понятий “я хорош” или “я плох”. Есть только наше недостоинство перед Ним. А все различия, за которые мы держимся в миру -- ученый ты или неученый, глупый или умный, -- здесь неважны. Здесь не может быть “адекватной самооценки”, это величайшая гордыня -- раздавать оценки себе и другим, выстраивая всех по ранжиру. Последнюю правду о нас и других знает только Бог!»
Но разве христианину не нужно считать себя ничтожеством, которое хуже всех? Прот. Борис Левшенко: «В святоотеческой литературе встречаются описания, когда святые говорили о себе: “Все спасутся, один я по своим грехам погибну”. Но тут нет сравнения себя просто с другими людьми, здесь не “я хуже”, а “я грешен, воля моя все делает не так, как хочет от меня Господь, и поэтому я не спасусь”. Считать себя ничтожеством нельзя. Потому что мы же образ Божий, как мы можем образ Божий считать ничтожеством? Другое дело, что мы должны видеть в себе то зло, с которым стоило бы побороться, и молить Бога о силах на эту борьбу. И мытарь, когда молился, говорил именно о том, что он грешен, и просил Бога о милости. Фарисей же, благодаря, исполнился гордыней, потому что начал себя сравнивать с другими».
Вспомним слова апостола Павла: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо, хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь» (1 Кор. 4, 3-4). Это и есть образец здорового христианского отношения к себе -- а совсем не помешательство на мысли о том, что нет в нас ничего хорошего «по сравнению с другими». Митрополит Антоний Сурожский писал о таком ложном смирении: «Это одна из самых разрушительных вещей; оно ведет к отрицанию в себе того добра, которое есть, и это просто несправедливо по отношению к Богу. Господь нам дает и ум, и сердце, и волю добрую, и обстоятельства, и людей, которым можно сделать добро; и надо его делать с сознанием, что это -- добро, но что это не наше, а Божие».
Протоиерей Андрей Воронин людям, которые подвержены унынию из-за переживания своего ничтожества, напоминает приветствие древних христиан -- «Радуйся!»: «Если мы эту радость теряем, мы перестаем быть христианами и становимся некими философами, которые оперируют христианской терминологией для оправдания собственных грехов и несостоятельности. А христианство -- это радость! Да, конечно, есть там и слезы, и покаяние, но это уже от соприкосновения с Богом, а не от ума. Кроме того, тем, кто зациклен на мыслях, что он -- ничтожество, я всегда говорю: “Христос умер за тебя! Ты представляешь, сколько ты стоишь для Бога?”»
Нескучный сад №3 2009
http://neskuch.ru/
автор: Инна Карпова
Mon, 6 Apr 2009, 10:30
«Я ничтожество. У меня никогда ничего не получится. Неудивительно, что никто меня не любит». Люди, думающие так, встречаются нередко. Психологи называют их людьми с заниженной самооценкой. Но если разобраться, может, именно так мы, христиане, и должны думать о себе? Разве не в этом противоположность самодовольного фарисея и недовольного собой мытаря? Не выражение ли это смирения?
Под видом смирения
По признанию священников, среди прихожан действительно сплошь и рядом встречаются люди с заниженной самооценкой. Они всегда сомневаются в себе, любят просить благословения на самый незначительный шаг и очень, очень заняты своим несовершенством. Когда от них требуется помощь, первая их реакция -- испуг. Священник просит прихожанку, умеющую читать по церковнославянски: «Помоги клиросу, почитай сегодня!» -- «Нет, что вы! Я ужасно, ужасно читаю! Я не смогу! Я не дерзаю, батюшка!» И хотя такое поведение и выглядит как смирение, но имеет ли оно в действительности какое-то отношение к духовной жизни?
Такое обесценивание себя, по мнению доктора психологических наук профессора Виктора Слободчикова, часто является не смирением, а болезненным психологическим состоянием: «Выражается оно в отказе от волевого действия -- из-за страха быть несостоятельным, выглядеть глупо в глазах других, оказаться неуклюжим, неумным, неумелым. И человек делает все для того, чтобы избежать ситуации возможного неуспеха. Защищаясь от этого страха, он снимает с себя ответственность: “Я слабый, необученный, у меня не получится”. Но это все -- перед людьми. Когда никто не видит -- пришел домой, двери позакрывал -- все, никакой заниженной самооценки!»
Чем же смирение отличается от заниженной самооценки? По наблюдению прот. Бориса Левшенко, клирика московского храма свт. Николая в Кузнецкой слободе, завкафедрой догматического богословия ПСТГУ, «человек с заниженной самооценкой слишком поглощен мыслями о себе, всегда занят собой. А смиренный человек занят просто делом. Смиренный человек принимает свое несовершенство с упованием на Божию помощь, человек с заниженной самооценкой болезненно его переживает, думает о том, как он не соответствует каким-то ожиданиям других, нередко завидует тем, у кого что-то получается лучше. Человек смиренный внутренне стоит перед Богом, человек с заниженной самооценкой -- перед людьми».
Чаще всего переживание своей никчемности -- обратная сторона убеждения: должно быть так, как я хочу. А если так и только так не получается -- значит, я ни на что не гожусь. Прот. Борис Левшенко: «Чаще всего мы сталкиваемся с чем? “Как бы я хотел быть замечательным ученым, но у меня что-то голова плохо устроена”. “Как я хотел бы выступать на Олимпиаде! Но куда мне!..” Либо мне все подавай -- либо я тогда от всего отказываюсь и буду только переживать по этому поводу». Виктор Слободчиков: «С духовной точки зрения это та же самая гордыня, только вывернутая наизнанку: “Я такой человек, что у меня должно это быть, но у меня этого нет”. И мысль “а вдруг все заметят, что я не очень умный” тоже, безусловно, от гордыни».
У таких людей нередко нездоровое отношение не только к себе, но и к другим. Екатерина Бурмистрова, детский и семейный психолог: «Если человек смиренный склонен прощать другим, он неагрессивен, то для человека с заниженной самооценкой, если он встречает кого-то, кто, по его мнению, еще хуже, чем он, это оборачивается агрессивным выплеском. И тогда ложное смирение слетает: “Ага, в храм в штанах пришла! Фифа! И свечку не туда поставила!!!”»
Человек якобы смиренный и смиренный по-настоящему совершенно по-разному будут реагировать на столкновение со злом. Виктор Слободчиков: «Если начальник -- жулик и негодяй, обманывает и оскорбляет подчиненных, то по-настоящему смиренный человек заступится за других, а человек с заниженной самооценкой никогда не вступит в схватку. Правда, если он ходит в церковь, он свой страх прикроет смиренностью: “Не судите -- да не судимы будете”. Но разве это смирение -- проходить мимо зла?»
Недохваленные дети
Чаще всего плохое отношение к себе тянется из детства. Так случается с детьми, растущими без родителей или с детьми из неблагополучной семьи, где родителям нет до них дела. По мнению психологов, сильно понижает самооценку уход из семьи отца, потому что ребенок уверен: если бы он, ребенок, был достаточно хорош, папа не ушел бы.
Однако такой человек может вырасти и во вполне благополучной семье, рядом с любящими, в общем, родителями, которые, правда, забывали его хвалить, не забывая критиковать. Комментирует семейный психолог и многодетная мама (8 детей) Екатерина Бурмистрова: «Маленький ребенок лепит себя и свою самооценку по реакциям родителей. Люди с заниженной самооценкой -- это люди, родители которых считали, что хвалить -- в принципе неправильно. Или же родители, увлекаясь исправлением детского поведения (которое почти всегда проблемно), ругали не само поведение, а ребенка: не ты плохо сделал -- а ты плохой. Выйдите на детскую площадку и услышите, как какая-нибудь бабушка -- любящая! -- в сердцах говорит: “Ты плохой мальчик! Я тебя любить не буду!” -- в ответ на то, что ребенок кого-то стукнул или толкнул».
Боясь хвалить ребенка, родители иногда думают, что таким образом препятствуют развитию у него гордости и способствуют воспитанию смирения. Но нередко это приводит к обратным результатам: ребенок, не видя положительной оценки своих действий, внутренне не может с этим согласиться, и часто это выливается в уродливую, например, демонстративную или наоборот, патологически застенчивую форму поведения, в постоянное сравнивание себя с другими.
По наблюдениям психолога Екатерины Бурмистровой, иногда родители понимают смирение ребенка только как автоматическое послушание и боязнь выразить свое мнение или пытаются воспитать его в детях силовыми методами: «Мне встречались случаи, когда смирение воспитывали, шлепая ребенка и крича ему: “Смиряйся, твой грех называется гордость”, -- но таким способом скорее можно воспитать обиду и ожесточение. Смирение нельзя вбить -- ему можно научить только на примере собственной жизни».
Сильно понижает самооценку ребенка и его сравнение с более одаренными, послушными, трудолюбивыми и т. д. сверстниками. Екатерина Бурмистрова: «Все люди рождаются с разными способностями. Сравнение с другими всегда порождает ощущение, что ты неправильный. Сравнивать ребенка можно только с ним самим -- сегодняшнего со вчерашним. Ребенок не должен сомневаться в том, что с ним все в порядке, что он лучший для своих родителей -- лучший старший сын, например! Считается даже, что у дошкольника в норме должна быть завышенная самооценка, конечно небеспредельно. Потом, когда ребенок пойдет в школу, где для учительницы он будет не самый лучший, где нужно будет налаживать контакты с одноклассниками, успевать по всем предметам, самооценка скорректируется, ребенок сам увидит, на что способен. А его изначально завышенная самооценка сыграет роль защитного скафандра, предохраняющего от резкого падения мнения о своих способностях. Такому ребенку будет легче учиться».
Протоиерей Борис Левшенко: «Я по своему педагогическому опыту убедился, что очень важно не только указывать на недостатки, но и отмечать достоинства, причем не только с детьми, но и со студентами, и со взрослыми, всегда лучше восхититься тем, как человек здорово что-то усвоил, с чем-то справился, а если что-то не получилось, пожалеть об этом. Бывает, в следующий раз он сделает это в десять раз лучше».
Входя в подростковый возраст, ребенок с заниженной самооценкой может стать либо забитым, либо агрессивным -- «трудным». Екатерина Бурмистрова: «Именно такие дети попадают в плохие компании. Им подходит любое общество, где они приняты. Они думают, что недостаточно хороши, чтобы выбирать, и если выбрали их -- нужно соглашаться. И помочь им уже гораздо труднее, чем малышу-дошкольнику».
Директор детского дома в г. Нерехте прот. Андрей Воронин придумал свой метод реабилитации таких детей: «Для того чтобы сформировать у “трудных” детей адекватное представление о самих себе, надо поместить их в какие-то экстремальные условия. Пока человек не получит такую встряску, у него понятие о мире, о других людях и о самом себе достаточно заужено. Поэтому мы повели воспитанников нашего детдома в поход. Мы были с десятилетними мальчишками на Эльбрусе, поднимались на Белуху, на Саблю (Приполярный Урал), где температура минус 30, минус 40. Это лыжный поход, только до горы идти трое суток, спать, зарываясь в снег…»
Идут только добровольно, но желающих всегда больше, чем можно взять. И после такого похода дети просто перерождаются: «За десять дней тяжелого похода дети меняются так, как за десять месяцев, наверное, не изменишь. Раньше наши дети чувствовали свою ущербность по сравнению с домашними детьми. А вот когда они в поход сходят, они уже плечи расправляют -- понимают, что они что-то могут в этой жизни. Старшие начинают заботиться о младших. Но и конечно, хотя у нас в походах никаких уроков Закона Божия нет, но комментируем происходящее мы всегда в евангельском ключе. И то, что переживается там, сразу формирует определенную систему ценностей и систему координат».
Не раздавай оценок другим!
Что же делать взрослым, поглощенным мыслями о своей ущербности и ничтожестве? Тоже подниматься на Эльбрус? Или повышать самооценку на приеме у психотерапевта?
Профессор Слободчиков считает, что, если человек уйдет от психологических переживаний в пространство духовной жизни, проблема потеряет свою остроту: «Перед Богом нет понятий “я хорош” или “я плох”. Есть только наше недостоинство перед Ним. А все различия, за которые мы держимся в миру -- ученый ты или неученый, глупый или умный, -- здесь неважны. Здесь не может быть “адекватной самооценки”, это величайшая гордыня -- раздавать оценки себе и другим, выстраивая всех по ранжиру. Последнюю правду о нас и других знает только Бог!»
Но разве христианину не нужно считать себя ничтожеством, которое хуже всех? Прот. Борис Левшенко: «В святоотеческой литературе встречаются описания, когда святые говорили о себе: “Все спасутся, один я по своим грехам погибну”. Но тут нет сравнения себя просто с другими людьми, здесь не “я хуже”, а “я грешен, воля моя все делает не так, как хочет от меня Господь, и поэтому я не спасусь”. Считать себя ничтожеством нельзя. Потому что мы же образ Божий, как мы можем образ Божий считать ничтожеством? Другое дело, что мы должны видеть в себе то зло, с которым стоило бы побороться, и молить Бога о силах на эту борьбу. И мытарь, когда молился, говорил именно о том, что он грешен, и просил Бога о милости. Фарисей же, благодаря, исполнился гордыней, потому что начал себя сравнивать с другими».
Вспомним слова апостола Павла: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо, хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь» (1 Кор. 4, 3-4). Это и есть образец здорового христианского отношения к себе -- а совсем не помешательство на мысли о том, что нет в нас ничего хорошего «по сравнению с другими». Митрополит Антоний Сурожский писал о таком ложном смирении: «Это одна из самых разрушительных вещей; оно ведет к отрицанию в себе того добра, которое есть, и это просто несправедливо по отношению к Богу. Господь нам дает и ум, и сердце, и волю добрую, и обстоятельства, и людей, которым можно сделать добро; и надо его делать с сознанием, что это -- добро, но что это не наше, а Божие».
Протоиерей Андрей Воронин людям, которые подвержены унынию из-за переживания своего ничтожества, напоминает приветствие древних христиан -- «Радуйся!»: «Если мы эту радость теряем, мы перестаем быть христианами и становимся некими философами, которые оперируют христианской терминологией для оправдания собственных грехов и несостоятельности. А христианство -- это радость! Да, конечно, есть там и слезы, и покаяние, но это уже от соприкосновения с Богом, а не от ума. Кроме того, тем, кто зациклен на мыслях, что он -- ничтожество, я всегда говорю: “Христос умер за тебя! Ты представляешь, сколько ты стоишь для Бога?”»
Нескучный сад №3 2009
http://neskuch.ru/
просто Елена
New member
Очень полезная статья, Андрей, очень и для нас, христиан, часто играющих в смирение и прикрывающих им свою гордыню, самомнение и тщеславие, и для нехристиан, почитающих порой смирение за гордыню. Вот она ИМХО, ключевая фраза "Человек смиренный внутренне стоит перед Богом, человек с заниженной самооценкой -- перед людьми», а заниженная самооценка - это не что иное как гордыня навыворотку.
http://news.tut.by/politics/134330.html
Вот и встретились два одиночества (с)
Два пиарщика отменных. Пародия какая-то...Один все с церковью "сотрудничает", призывает в мирские дела влезать. Второй почему-то Беларусь обозвал "частью единой святой Руси".
Цитата: "После его избрания патриархом появился анекдот: "Получено доказательство, что Бога нет. Если бы Бог существовал, он бы не допустил, чтобы торговца табаком и алкоголем избрали патриархом.""
Вот и встретились два одиночества (с)
Два пиарщика отменных. Пародия какая-то...Один все с церковью "сотрудничает", призывает в мирские дела влезать. Второй почему-то Беларусь обозвал "частью единой святой Руси".
Цитата: "После его избрания патриархом появился анекдот: "Получено доказательство, что Бога нет. Если бы Бог существовал, он бы не допустил, чтобы торговца табаком и алкоголем избрали патриархом.""
Товарищ мужчина, так все же заманчива должность твоя?
автор: Татьяна Федорова
автор: Татьяна Федорова
Много раз за последнее время в комментариях к моим статьям, да и не только, встречалась я с одним и тем же постулатом – дескать, мужья у нас неправильные, плохие, и пока они не исправятся, не будем ничего делать, не будем стараться быть для них милыми, добрыми и нежными женами. А то и еще покруче скажут – они, дескать, только окрик понимают, по-хорошему с ними никак нельзя.
В общем, и такие у нас мужчины, и сякие, и инфантильные, и не заботливые, и безынициативные, и упрямые. А откуда ж они берутся такие? Попробуем разобраться.
Сама я – человек «сетевой», много лет общаюсь со знакомыми в интернете, главным образом, в Живом Журнале. Есть у меня там места, куда я стараюсь заходить ежедневно, есть такие, где бываю изредка, набегами, и не задерживаюсь слишком долго, потому что в тамошней атмосфере просто не выдерживаю. Почему захожу в такие тягостные места – это вопрос особый, я сама на него не всегда знаю ответ. Чаще всего потому, что с хозяином или хозяйкой журнала меня связывает достаточно давнее знакомство, завязавшееся при совсем других обстоятельствах, и мое полное исчезновение из числа подписчиков этого журнала будет воспринято крайне болезненно.
Я это все к чему... Среди таких вот достаточно часто посещаемых мест есть у меня два журнала, которые при всем видимом сходстве их авторов различаются как небо и земля. Обе хозяйки – ровесницы, обе замужем за иностранцами, принадлежащими к далеким от российской культурам, и светской и религиозной. У обеих не по одному ребенку, причем самые младшие еще груднички.
В журнал первой – назовем ее Наташей – я захожу как в тихую гавань. Там всегда стоит ровный мягкий свет, там встретят весело и доброжелательно, даже когда хозяйка сама говорит о себе, что переживает момент нелегкий и ее тревожность вырывается наружу. Некоторое время назад они с мужем прошли через весьма трудный период, чудом не расставшись после нескольких лет совместной жизни. Но я помню, каким неизменным уважением к мужу были пронизаны все Наташины записи того периода, как настойчиво искала она пути, чтобы преодолеть кризис и сохранить семью.
И ее глубокая не только любовь, но и уважение к собственным детям с самых первых дней их жизни, ее чуткость, внимательность, старание выстроить отношения с ребенком так, чтобы малыш мог развиваться в оптимальном для него самого режиме, без насилия, с учетом специфики его характера – все это заставляет меня мысленнно возвращаться к временам детства моих собственных детей и понимать, сколько же ошибок я тогда наделала и каким эгоизмом с моей стороны было пронизано мое отношение к детям.
И результат Наташиного воспитания я вижу воочию, ибо этот чудесный светлый благородный рыцарь, умеющий верно и преданно любить, защищать тех, кто ему дорог, эрудированный, глубоко и тонко чувствующий мальчик, вырос на глазах у меня и прочих подписчиков этого потрясающего журнала. Честно скажу – я безумно завидую его младшей сестренке потому, что у меня никогда в жизни не было такого верного и заботливого старшего брата.
В журнал к Лере я, откровенно говоря, захожу гораздо реже и каждый раз внутренне напрягаюсь. С моим, так до конца и не преодоленным, опытом травматика, выросшего в эпицентре родительских ссор, читать язвительные выпады в адрес мужа, постояннное его осуждение в каждом поступке и слове, раздражение, выплескивающееся в адрес старших детей и постоянное противопоставление им того, кто на данный момент оказывается самым младшим (и потому самым любимым), просто физически больно.
Если я, взрослая женщина, у которой внукам уже столько же лет, сколько детям автора журнала, периодически в ужасе вздрагиваю и хочу закрыть голову, стараясь спрятаться от тех эпитетов, которыми Лера награждает всех близких, каково же ее собственным ребятам? И диво ли, что она описывает их как крайне непослушных, эгоистичных, неспособных ничем себя занять, постоянно крушащих все вокруг себя?
Да, я отлично понимаю, что быт отнимает массу времени, сама через это прошла, когда мои мальчишки были крошечными. Но ведь обе мамы растят детей без помощи бабушек-дедушек, более того, у Леры один из детей значительную дня проводит в садике, тогда как Наташа занимается детьми сама, поддерживая при этом в доме идеальную чистоту и порядок. (Меня в свое время сразили фотографии Наташиного дома, а она сказала, что это не перед гостями уборка, а обычное естественное состояние, иначе ей неприятно...) И при этом Наташе удается то, что никак не дается Лере. Значит, дело, наверное, не только в быте как таковом?
А теперь несколько риторических вопросов.
- Как вы думаете, кто умеет договариваться с мужем и разделять домашние обязанности, а кто априори взваливает на себя абсолютно все, просто потому, что «Раз не по-моему, значит, неправильно? Поэтому лучше я умру, но все сделаю сама» и изо всех сил отбивается от любых разговоров на тему «попробуй все-таки найти рациональное зерно в том, что говорит и делает муж»?
- Чей ребенок понятия не имеет о физических наказаниях, а у кого «все попы отбиты»?
- Чьи дети чаще болеют?
- Чей ребенок понятия не имеет о физических наказаниях, а у кого «все попы отбиты»?
- Чьи дети чаще болеют?
Задумываясь о том, почему же при столь большом сходстве исходных данных обе мамы пришли к таким различным результатам, я невольно свернула на несколько иную тему - о том, что бытовое насилие, насилие над собственными детьми, вошло у нас, к сожалению, в такую норму, что девять из каждого десятка моих знакомых просто не задумываются о том, как часто они психологически насилуют и ломают собственных детей. Впрочем, я и сама по этой части небезгрешна, дров в свое время наломала немало. Но почему, откуда это идет?
В первую очередь, естественно, это «подарок» от наших родителей. Сами, выросшие в страхе, насаждаемом государством, недополучившие родительской любви (еще бы, наши бабушки с дедушками то социализм строили, то воевали, то сидели, то еще каким-то образом в семье отсутствовали), они так навечно и остались маленькими детьми, не сумевшими вырасти и выстраивать с собственными детьми отношения с позиций взрослого, а не ревнивого ребенка, конкурирующего за позицию самого младшего в доме и в то же время панически боящегося хоть в чем-то утерять контроль над ситуацией.
Судя по тому, что я вижу вокруг себя, это просто бич поколения – гипер-тревожные мамы, кудахчущие над собственным чадушком «Не тронь – порежешься», «Вылези из лужи – промокнешь», «Покажи тетрадь – я проверю», «И вообще не делай ничего сам, ты не умеешь, дай лучше я». И мужей наших так растили, и мы сами повторяем эту же модель поведения со своими детьми.
А детка тем временем лишается жизненно необходимого – опыта, познания мира. Да еще привыкает к тому, что, что ни сделай, все равно окажется плохо, не так, маме не угодишь. А она будет в лучшем случае ругать, в худшем – возлагать на детку ответственность за свое нездоровье и дискомфорт, а это для маленького человека вообще страшнее смерти.
И диво ли, что в результате такой излишней материнской заботы вырастают мужчины, не способные сами принять ни малейшего решения, ни грана ответственности. Да еще норовящие при малейшем дискомфорте улизнуть из дома, ибо именно так они привыкли ускользать от своих не в меру заботливых и контролирующих мам.
Да, по себе знаю, безумно трудно молча смотреть, когда ребенок делает что-то, что мне не по душе. Нам бы вообще впору, чтобы дома было тихо, чисто, красиво, а невидная и неслышная деточка сидела себе за шкафом и Чебурашек рисовала, как говорилось в одной давней книге. Да, нам оно так спокойнее и легче. Только нужно ли это ребенку?
Вот и получается, что очень во многом в воспитании мы руководствуемся не детским благом, а собственным эгоизмом. Не хочется лишний раз стирать – лишим ребенка всех занятий, способных как-то испачкать его одежду. И постараемся даже не вспомнить, что для маленького человечка лужи, песок, глина – это не грязь, это новые материалы, знакомится с которыми он, в том числе и наощупь. И что различные тактильные ощущения малышу жизненно необходимы просто для развития мозга.
Не хотим подтереть лужу на кухне – шуганем пытающегося помогать малыша, дескать, не умеешь – не берись, от тебя помех больше, чем помощи. А потом поражаемся – как же так, ребенок ничем не интересуется, ничего не хочет делать, а помощи по дому не допросишься? А откуда ж это все у него возьмется, если мы всю инициативу давно отбили и внушили детке, что она – полное ничтожество, неспособное без маминой помощи шагу ступить, а любые результаты деткиной деятельности достойны только порицания...
Не нравится, что у ребенка в его комнате (шкафу, письменном столе) его личные вещи не лежат так, как хочется нам, а громоздятся в беспорядке – и летят сброшенные нашими руками книги, тетради, игрушки – хорошо, если просто на пол, а то и в помойку или прямо в мусоропровод. И никому в этот момент в голову не приходит, что вещи эти не наши, а детские. И что комната (шкаф, полка, стол) – детская. И поэтому такое наше «педагогическое воздействие» - прямое вторжение на личную детскую территорию, лишение ребенка чувства безопасности, уважения к его собственности и его чувству собственного достоинства. А ведь результатом подобной дрессуры станет поведение, диаметрально подобное тому, которого мы хотим добиться. Отвращение к «уборке по указке» только закрепится, а неуважение к другим людям вырастет до невообразимых размеров. Если родители демонстрируют, что можно друг к другу относиться грубо и пренебрежительно, навязывая свое решение проблем, откуда ребенку научиться чему-то иному?
Вот и получается, что жены жнут то, что двадцать-тридцать лет назад посеяли их свекрови, и, в свою очередь, воспроизводят ровно тот же самый сценарий со своими сыновьями.
Бывает, конечно, что родителям не повезло и характер у детки оказался такой, что сломать его нельзя. Но и для такого малыша родительское давление бесследно не проходит, потому что постоянные попытки отстоять себя и свое право на существование приводят к одному – к непрошибаемому упрямству, когда растущий ребенок привыкает на автомате сопротивляться всему, что ему говорят, и отстаивать свою соственную точку зрения до последнего, даже если ее ошибочность видна, что называется, невооруженным взглядом.
Спрашивается, и что же в этой ситуации делать? Я только одно знаю – для начала вспомнить, что у фразы «дети, повинуйтесь своим родителям» есть и вторая часть «родители, не раздражайте своих детей», потому что из задавленной невротизированной личности, привыкшей на каждом шагу сопротивляться окружающим, ничего хорошего получиться не может.
И еще, как бы трудно это не было, контролировать себя, каждое свое слово, каждый поступок. И постояннно проверять себя – для чего и для кого я это делаю: для ребенка или все-таки для себя и своего комфорта? Потому что остановить цепочку зла и не передать своим детям то, от чего страдаем мы сами, можем только мы. А значит, мы должны это сделать...
Последнее редактирование:
Добрый день...Вот смотрю тут люди знающие собрались и хочу спросить: почему в православии так непреемлют католиков, даже я бы сказала агрессивно относятся...Вот наткнулась на посты, что и службу заказать нельзя и т.д. В кат-ве такого нет-пиши кого хочешь, можно даже и не помечать, что правосл. Далее недавно в газете про крещение читала, православный батюшка высказывался, что из родителей крестными могут быть католики, так я прям удивилась такой лояльности
Что-то никак не разберусь, или это от конкретного батюшки или прихода зависит...
Что-то никак не разберусь, или это от конкретного батюшки или прихода зависит...просто Елена
New member
Христос Воскресе! С Праздником Светлой Пасхи, дорогие православные! Христос учит "Будьте как дети...", ну так и скажем сегодня как дети "Христос взаправду Воскрес!" Взаправду, не понарошку, Первенец из человеков и нас ради, человеков, для нас вот такой вот неоценимый дар. Радуйтесь!
просто Елена
New member
Доброго дня, Dominikka)
Могу предложить Вам ответ только как незнающая, но верующая. Мы ведь, большинство, в Православие-то пришли из атеизма, из полного духовного невежества, через поиск. Вот что могу ответить на Ваш пост. Не католиков мы не приемлем, но католическое вероучение, согласитесь – это вещи очень разные, а исповедуем мы учение Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Суть религиозной жизни – воссоединение человека с Богом, т.е. жизнь духовная, а она исходит из догматического учения, вот здесь и различия и неприятие. А диалог с католиками и усопший патриарх Алексий вел и нынешний патриарх Кирилл, ну а перегибы и фанатики есть везде, простите Вы нас грешных. Согласно церковному Уставу церковные службы в Церкви за католиков не совершаются ( различие Евхаристических чаш), но есть молитва домашняя любви к ближнему своему, иначе какие же мы христиане; что крестным у православного может быть католик – признаюсь, слышу впервые, никогда такого прежде не бывало, но может я что упустила, однако непонятно такое новшество, если оно появилось. Дело не в лояльности ИМХО.
Могу предложить Вам ответ только как незнающая, но верующая. Мы ведь, большинство, в Православие-то пришли из атеизма, из полного духовного невежества, через поиск. Вот что могу ответить на Ваш пост. Не католиков мы не приемлем, но католическое вероучение, согласитесь – это вещи очень разные, а исповедуем мы учение Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Суть религиозной жизни – воссоединение человека с Богом, т.е. жизнь духовная, а она исходит из догматического учения, вот здесь и различия и неприятие. А диалог с католиками и усопший патриарх Алексий вел и нынешний патриарх Кирилл, ну а перегибы и фанатики есть везде, простите Вы нас грешных. Согласно церковному Уставу церковные службы в Церкви за католиков не совершаются ( различие Евхаристических чаш), но есть молитва домашняя любви к ближнему своему, иначе какие же мы христиане; что крестным у православного может быть католик – признаюсь, слышу впервые, никогда такого прежде не бывало, но может я что упустила, однако непонятно такое новшество, если оно появилось. Дело не в лояльности ИМХО.
просто Елена
New member
....
Последнее редактирование:
Мне показалось странным, что духовная жизнь, как единение с Богом, проистекает из догматики.
Католики и православные, имея отличающийся догмат, живут различно духовной жизнью? Имеют различную ее суть?
Нарастающая механизация, стандартизация, фиксирование всего по общему образцу для обеспечения гармонии - это ментальный метод, и он не будет законом этого жития. Будет значительное свободное разнообразие между различными гностическими сообществами; каждое сообщество будет создавать собственное тело жизни духа: также будет значительное свободное разнообразие в самовыражении индивидов одного сообщества. Но это свободное разнообразие не явится хаосом и не будет порождать разногласие; ибо разнообразие одной Истины знания и одной Истины жизни явится корреляцией, а не противопоставлением.
В гностическом сознании не будет настояния эго на личной идее и не будет давления или требования личной воли и интереса: вместо этого будет объединяющее ощущение общей Истины во многих формах, общего Я во многих созданиях и телах; будет универсальность и пластичность, которые будут видеть и выражать Одно во многих образах и вырабатывать тождественность во всех разнообразиях как внутренне присущий закон Сознания Истины и своей природной истины.
Единственная Сила Сознания, которую все будут осознавать и видеть себя ее инструментами, будет действовать через всех и гармонизировать их совместные действия. Гностическое существо будет чувствовать единственную созвучную ему Силу Сверхприроды, действующую во всем: оно будет принимать в себе ее формации и подчиняться или использовать знание и силу, которую она будет давать ему для божественной работы, но оно не будет побуждать или принуждать силу и знание в себе встать против силы и знания других или утверждать себя как эго, борющееся против других эго. Ведь духовное Я обладает собственной неотъемлемой радостью и обилием, нерушимыми при любых условиях, обладает собственной бесконечностью истины существа: оно всегда чувствует это во всей полноте, какой бы ни была внешняя формулировка.
Истина Духа внутри не будет зависеть от какой-либо частной формации; поэтому ему не нужно будет бороться ради какого-то особого внешнего формулирования и самоутверждения: форма будет пластично появляться, в подходящей связи с другими формулировками, и каждая - на собственном месте в общей формулировке. Истина гностического сознания и существа, утверждающая себя, сможет найти свою гармонию со всеми другими истинами существ вокруг. Духовное или гностическое существо будет ощущать свою гармонию со всей гностической жизнью вокруг себя, какова бы ни была его позиция в целом.
Существует возможность, что в своем откате от механистической идеи жизни и общества человеческий разум начнет искать пристанище в возвращении к религиозной идее и обществу, управляемому религией или санкционируемому ею. Но организованная религия, хотя она и может снабдить средствами для внутреннего подъема индивида и поддерживать в них или за ними путь для открытия индивида к духовному переживанию, но она до сих пор не изменила человеческую жизнь и общество; она и не могла это сделать, потому что в управляемом ею обществе она должна была идти на компромисс с низшими частями жизни и не могла настаивать на внутреннем изменении всего существа; она могла настаивать лишь на строгом соблюдении вероисповедания, на формальном принятии своих этических стандартов, на послушании церкви и на исполнении церемоний и ритуалов. Такая религия может придать религиозно-этическую окраску или поверхностный налет - иногда, если она поддерживает интенсивное ядро внутреннего переживания, она может до некоторой степени распространять неполную духовную тенденцию; но она не трансформирует расу, она не может сотворить новый принцип человеческого существования.
Шри Ауробиндо
ЖИЗНЬ БОЖЕСТВЕННАЯ
Католики и православные, имея отличающийся догмат, живут различно духовной жизнью? Имеют различную ее суть?
Нарастающая механизация, стандартизация, фиксирование всего по общему образцу для обеспечения гармонии - это ментальный метод, и он не будет законом этого жития. Будет значительное свободное разнообразие между различными гностическими сообществами; каждое сообщество будет создавать собственное тело жизни духа: также будет значительное свободное разнообразие в самовыражении индивидов одного сообщества. Но это свободное разнообразие не явится хаосом и не будет порождать разногласие; ибо разнообразие одной Истины знания и одной Истины жизни явится корреляцией, а не противопоставлением.
В гностическом сознании не будет настояния эго на личной идее и не будет давления или требования личной воли и интереса: вместо этого будет объединяющее ощущение общей Истины во многих формах, общего Я во многих созданиях и телах; будет универсальность и пластичность, которые будут видеть и выражать Одно во многих образах и вырабатывать тождественность во всех разнообразиях как внутренне присущий закон Сознания Истины и своей природной истины.
Единственная Сила Сознания, которую все будут осознавать и видеть себя ее инструментами, будет действовать через всех и гармонизировать их совместные действия. Гностическое существо будет чувствовать единственную созвучную ему Силу Сверхприроды, действующую во всем: оно будет принимать в себе ее формации и подчиняться или использовать знание и силу, которую она будет давать ему для божественной работы, но оно не будет побуждать или принуждать силу и знание в себе встать против силы и знания других или утверждать себя как эго, борющееся против других эго. Ведь духовное Я обладает собственной неотъемлемой радостью и обилием, нерушимыми при любых условиях, обладает собственной бесконечностью истины существа: оно всегда чувствует это во всей полноте, какой бы ни была внешняя формулировка.
Истина Духа внутри не будет зависеть от какой-либо частной формации; поэтому ему не нужно будет бороться ради какого-то особого внешнего формулирования и самоутверждения: форма будет пластично появляться, в подходящей связи с другими формулировками, и каждая - на собственном месте в общей формулировке. Истина гностического сознания и существа, утверждающая себя, сможет найти свою гармонию со всеми другими истинами существ вокруг. Духовное или гностическое существо будет ощущать свою гармонию со всей гностической жизнью вокруг себя, какова бы ни была его позиция в целом.
Существует возможность, что в своем откате от механистической идеи жизни и общества человеческий разум начнет искать пристанище в возвращении к религиозной идее и обществу, управляемому религией или санкционируемому ею. Но организованная религия, хотя она и может снабдить средствами для внутреннего подъема индивида и поддерживать в них или за ними путь для открытия индивида к духовному переживанию, но она до сих пор не изменила человеческую жизнь и общество; она и не могла это сделать, потому что в управляемом ею обществе она должна была идти на компромисс с низшими частями жизни и не могла настаивать на внутреннем изменении всего существа; она могла настаивать лишь на строгом соблюдении вероисповедания, на формальном принятии своих этических стандартов, на послушании церкви и на исполнении церемоний и ритуалов. Такая религия может придать религиозно-этическую окраску или поверхностный налет - иногда, если она поддерживает интенсивное ядро внутреннего переживания, она может до некоторой степени распространять неполную духовную тенденцию; но она не трансформирует расу, она не может сотворить новый принцип человеческого существования.
Шри Ауробиндо
ЖИЗНЬ БОЖЕСТВЕННАЯ
просто Елена
New member
....
Последнее редактирование:
Т.е., я правильно понимаю, вы ставите в прямую зависимость приверженность определенному догмату и достижение единения с Богом?
Т.е. у ВСЕХ, кроме православных, неправильная духовная жизнь?
Скажите, Вы читаете жития католических святых в чьем изложении?
Я, к примеру, читала несколько разных изложений жизни православных святых Ольги, Владимира, Ярослава, Александра Невского. Как-то не очень свято и не просматривается в их жизнях стремление к единению с Богом. Вы не находите, что определять степень святости приверженностью к тому или иному вероучению, догмату несколько странно?
Т.е. у ВСЕХ, кроме православных, неправильная духовная жизнь?
Опытно - это для меня на своем опыте. Отрицать чужой опыт только на основании различий в догмате - чисто человеческом, с течением времени сформировавшемся и менявшемся инструменте - чрезмерно самонадеянно, ИМХО. Догмат - это изобретение разума.просто Елена написал(а):
Скажите, Вы читаете жития католических святых в чьем изложении?
Я, к примеру, читала несколько разных изложений жизни православных святых Ольги, Владимира, Ярослава, Александра Невского. Как-то не очень свято и не просматривается в их жизнях стремление к единению с Богом. Вы не находите, что определять степень святости приверженностью к тому или иному вероучению, догмату несколько странно?
просто Елена
New member
Катерина, простите, но мне пришлось удалить свои Вам ответы, поскольку разговор становится неполезным, согласитесь, неразумно отвечать на вопросы, не определившись в исхлдных понятиях - это неизбежно приводит к искажениям в понимании ответов.
Жития католических святых читала в изложении католиков же.
Ставить вопрос о правильной/неправильной духовной жизни в такой постановке , простите, но некорректно. Есть и такое, но есть и понятие полноты ее, разных этапов, заблуждений умом или сердцем. Приблизительно вот так вот.
Жития католических святых читала в изложении католиков же.
Ставить вопрос о правильной/неправильной духовной жизни в такой постановке , простите, но некорректно. Есть и такое, но есть и понятие полноты ее, разных этапов, заблуждений умом или сердцем. Приблизительно вот так вот.
просто Елена
New member
Dominikka, отвечу пока на один Ваш вопрос, о Таинстве Святого Крещения, а о различии чаш подумаю как ответить проще и понятнее и покороче.
Младенец еще несмышленыш, сделать осознанный выбор он не может, потому в Крещении малышу дается семя нового человека по вере крестных родителей. А вероучения католическое и православное различны. Какой вере будут учить малыша, вере в какого Бога, Христа Спасителя, Бога во плоти приявшего крестную смерть во имя любви к человеку или Христа Искупителя, Своей Крестной Жертвой, удовлетворившего Божие Правосудие? Есть Таинства исповеди, Святого Причастия, есть молитвенные правила, определенный чин служб - они различны, т.е. различен их внутренний строй, а соответственно внутренний настрой человека. Различно и само вероучение. Может ли и вправе ли католик учить православной вере и будет ли? Люди-то крестят, а Бог?...
Младенец еще несмышленыш, сделать осознанный выбор он не может, потому в Крещении малышу дается семя нового человека по вере крестных родителей. А вероучения католическое и православное различны. Какой вере будут учить малыша, вере в какого Бога, Христа Спасителя, Бога во плоти приявшего крестную смерть во имя любви к человеку или Христа Искупителя, Своей Крестной Жертвой, удовлетворившего Божие Правосудие? Есть Таинства исповеди, Святого Причастия, есть молитвенные правила, определенный чин служб - они различны, т.е. различен их внутренний строй, а соответственно внутренний настрой человека. Различно и само вероучение. Может ли и вправе ли католик учить православной вере и будет ли? Люди-то крестят, а Бог?...
nekonfliktnaya
New member
Воистину Христос Воскресе! Со Светлым Праздником Пасхи ВСЕХ!
Мешают ли догмы свободе?
Никогда не забуду, как одна знакомая с жаром пыталась объяснить мне, почему она не сможет стать православной: "Понимаешь, - говорила она, - я - человек свободный. А православные догмы сильно ограничивают мою свободу, не дают мне дышать. А я не желаю, чтобы кто-то или что-то мою свободу ограничивало. Человек, его свобода выше любых правил и норм, которые ведь тоже, согласись, устанавливаются людьми".
Я согласился, но позволил себе задать ей один невинный, но логически вытекающий из такой пафосной речи вопрос: Какие именно православные догмы и в чем ограничивают ее свободу. Вопрос Ольгу (так звали девушку, которая, между прочим, тогда заканчивала серьезный московский вуз по гуманитарной специальности) явно застал врасплох. Я решил ей помочь и спросил, какие вообще православные догматы она знает («Давай вспомним, какие есть, тогда легче будет разобраться, что же конкретно мешает твоей свободе!»). Она долго думала, хмурила лоб, а потом неуверенно сказала: "Ну этот, как его, догмат о непорочном зачатии, что ли… Да, о непорочном зачатии Богородицы".
Пришлось объяснить, что догмат о непорочном зачатии Богородицы действительно является одним из положений церковной веры. Но только не Православной Церкви, а Католической. Да и католиками он был принят лишь в 1854 году. Ну, а как он сковывает свободу бедной девушки - мне очень интересно было бы услышать.
Ольга рассмеялась, сказала, что я ее подловил, но она все равно права: в Церкви - несвобода, Церковь отстала от жизни. Мир сегодня стремительно развивается, и человек должен идти в ногу со временем, а не тащиться за «старой церковной клячей». К сожалению, так наш разговор и закончился на шутливой ноте, каждый остался при своем.
Я написал «к сожалению» не для логической связки слов. Мне действительно очень жаль. Жаль прежде всего потому, что когда-то я сам уверенно доказывал, что в Православной Церкви нет ничего, кроме ритуала и внешнего лоска. При этом все мое знание православной веры исчерпывалось рассказом о том, как в одной деревне на Украине священник «прозрел». Пришел в епархиальное управление, публично снял крест и ушел из Церкви. «Вот, мол, понял человек!». Что он там понял, я, естественно, объяснить не мог, но все попытки убедить меня прикоснуться к миру Православия наталкивались на стену моего «знания», уверенности в своей правоте и истинности собственной веры. Ведь я не был атеистом.
Но мне повезло. Был у меня в жизни учитель. Человек, мнением которого я дорожил больше всего на свете (и дорожу сейчас). Мы с ним много говорили о вере, обсуждали прочитанные книги. Как-то раз разговор зашел о Православии. И я сказал: «Ну, неужели Вы верите в необходимость всех этих церковных установлений? Неужели Вы когда-нибудь сможете надеть крестик?» Он ничего мне не ответил тогда, но как-то тихо, грустно улыбнулся… А через пару дней я случайно заметил, что он НОСИТ нательный крестик!!! Оказалось, что самый уважаемый мною человек не просто верил не так, как я, но даже и не попытался объяснить мне, почему!..
Я не обиделся на него. Я просто очень сильно испугался. Неужели я настолько «закрыт», что он даже не стал со мной говорить!? Тот день был моим первым днем в Православии. И теперь я понимаю, почему мой друг тогда промолчал. Сейчас мне известно, что есть вещи, которые невозможно объяснить, тем более, если собеседник не готов слушать. И все же каждый раз, когда приходится видеть, как люди добровольно лишают себя возможности войти в новый мир Православия - мир, который они на самом деле ищут, - я говорю «к сожалению».
А может, не стоит проходить мимо этой открытой двери? Давайте зайдем и посмотрим. А вдруг?..
Владимир ЛЕГОЙДА
Источник: http://www.azbyka.ru/hristianstvo/dogmaty/5g4_1-all.shtml
Мешают ли догмы свободе?
Никогда не забуду, как одна знакомая с жаром пыталась объяснить мне, почему она не сможет стать православной: "Понимаешь, - говорила она, - я - человек свободный. А православные догмы сильно ограничивают мою свободу, не дают мне дышать. А я не желаю, чтобы кто-то или что-то мою свободу ограничивало. Человек, его свобода выше любых правил и норм, которые ведь тоже, согласись, устанавливаются людьми".
Я согласился, но позволил себе задать ей один невинный, но логически вытекающий из такой пафосной речи вопрос: Какие именно православные догмы и в чем ограничивают ее свободу. Вопрос Ольгу (так звали девушку, которая, между прочим, тогда заканчивала серьезный московский вуз по гуманитарной специальности) явно застал врасплох. Я решил ей помочь и спросил, какие вообще православные догматы она знает («Давай вспомним, какие есть, тогда легче будет разобраться, что же конкретно мешает твоей свободе!»). Она долго думала, хмурила лоб, а потом неуверенно сказала: "Ну этот, как его, догмат о непорочном зачатии, что ли… Да, о непорочном зачатии Богородицы".
Пришлось объяснить, что догмат о непорочном зачатии Богородицы действительно является одним из положений церковной веры. Но только не Православной Церкви, а Католической. Да и католиками он был принят лишь в 1854 году. Ну, а как он сковывает свободу бедной девушки - мне очень интересно было бы услышать.
Ольга рассмеялась, сказала, что я ее подловил, но она все равно права: в Церкви - несвобода, Церковь отстала от жизни. Мир сегодня стремительно развивается, и человек должен идти в ногу со временем, а не тащиться за «старой церковной клячей». К сожалению, так наш разговор и закончился на шутливой ноте, каждый остался при своем.
Я написал «к сожалению» не для логической связки слов. Мне действительно очень жаль. Жаль прежде всего потому, что когда-то я сам уверенно доказывал, что в Православной Церкви нет ничего, кроме ритуала и внешнего лоска. При этом все мое знание православной веры исчерпывалось рассказом о том, как в одной деревне на Украине священник «прозрел». Пришел в епархиальное управление, публично снял крест и ушел из Церкви. «Вот, мол, понял человек!». Что он там понял, я, естественно, объяснить не мог, но все попытки убедить меня прикоснуться к миру Православия наталкивались на стену моего «знания», уверенности в своей правоте и истинности собственной веры. Ведь я не был атеистом.
Но мне повезло. Был у меня в жизни учитель. Человек, мнением которого я дорожил больше всего на свете (и дорожу сейчас). Мы с ним много говорили о вере, обсуждали прочитанные книги. Как-то раз разговор зашел о Православии. И я сказал: «Ну, неужели Вы верите в необходимость всех этих церковных установлений? Неужели Вы когда-нибудь сможете надеть крестик?» Он ничего мне не ответил тогда, но как-то тихо, грустно улыбнулся… А через пару дней я случайно заметил, что он НОСИТ нательный крестик!!! Оказалось, что самый уважаемый мною человек не просто верил не так, как я, но даже и не попытался объяснить мне, почему!..
Я не обиделся на него. Я просто очень сильно испугался. Неужели я настолько «закрыт», что он даже не стал со мной говорить!? Тот день был моим первым днем в Православии. И теперь я понимаю, почему мой друг тогда промолчал. Сейчас мне известно, что есть вещи, которые невозможно объяснить, тем более, если собеседник не готов слушать. И все же каждый раз, когда приходится видеть, как люди добровольно лишают себя возможности войти в новый мир Православия - мир, который они на самом деле ищут, - я говорю «к сожалению».
А может, не стоит проходить мимо этой открытой двери? Давайте зайдем и посмотрим. А вдруг?..
Владимир ЛЕГОЙДА
Источник: http://www.azbyka.ru/hristianstvo/dogmaty/5g4_1-all.shtml
Вот я и хочу понять различие вероучений? В чем различие таинств-ведь смысл то один (так я думаю, может, по другому?)? Как может влиять наружное на внутренее?(какая разница как это будет снаружи выглядеть, если человек внутри раскаивается и желает исправиться-в этом же смысл исповеди?) У меня складывается впечатления, что в провославии просто требования жеще перед исповедью (более жесткий пост).Потом ведь есть такой факт, католик, к примеру, может исповедоваться в церкви у батюшки, если ему очень надо (а возможности у ксенза нет) и там же принять Причастие. И потом ведь все обряды признаются: венчание, крещение и т. д. К примеру, человек крещеный и венчаный в церкви может спокойно ходить в костел, если того пожелает, конечно, он не будет при этом бегать туда-сюда каждый день. А православная церковь как себе представляет Христа-как Искупителя или как Спасителя? (из вашей цитаты не понятно).
nekonfliktnaya
New member
[SIZE=+1]"ХРИСТОС, АНЭСТИ!"[/SIZE]
Был в предыстории моей церковной жизни один знаменательный эпизод. Дело было во второй половине семидесятых; мы жили тогда в Ленинграде на Крюковом канале, прямо напротив Никольского собора, и каждый год наблюдали пасхальное празднество из окна. Иногда к нам даже специально в этот вечер приходили в гости знакомые, тоже понаблюдать.
Некоторые люди не шли ближе к собору, а стояли с зажженными свечами напротив, прямо у нас под окнами. Но им крестный ход был не виден, а нам, сверху, виден. А если открыть форточку, то слышно и пение. В тринадцать лет я рисовала такую картинку: ночь, бледная луна в облаках, угол собора, согбенные черные фигуры, таинственные и мрачные, идут со свечами. Такой вот готический роман. Идут, между прочим, не в ту сторону — подобным деталям я значения не придавала.
Однажды года через два, а может, и через три, я возвращалась вечером из Мариинского театра с очередного спектакля. По толпе народа у собора, по огонькам свечей, горящих у людей в руках, я догадалась, что сегодня Пасха. Мне стало интересно; я решила подойти. Толпа была странная. Были возбужденные подростки, пытавшиеся хулиганить, были тихие тетеньки и были тетеньки взвинченные. Тогда я еще не догадалась, что это большей частью любопытные, а не верующие — как и я. Но почему все они торчат здесь — вполне понимала: кто ж не знает, что попасть в церковь на Пасху почти невозможно, для этого пришлось бы прийти с утра и целый день сидеть там внутри, потому что ближе к вечеру туда пускают только старушек. Чтобы не мешали посторонние, как я полагала. И теперь на воротах, ведущих к церкви, висел замок, а рядом стояли два милиционера и голосами, которые показались мне глумливыми, уговаривали народ расходиться по домам, идти смотреть телевизор. «Шестая серия начинается!» — выкрикивали они в рупор.
И тут среди разношерстной и не очень-то приятной этой толпы я увидела группу очень красивых молодых людей и девушек. Я поняла, что это иностранцы, но какие-то необычные, особенные. В них был какой-то свет. Они ходили вдоль ограды, растерянные, и явно что-то искали; как потом оказалось — вход. Они казались ненамного старше меня; мне вдруг страстно захотелось заговорить с ними, узнать, кто они, и понять, что же это такое в них сияет. По-английски я не говорила, только по-французски; надежды, что они тоже понимают этот не самый распространенный в мире язык, имелось немного. Но вдруг произошло чудо. Одна из девушек заметила меня и быстро ко мне пошла. «Parlez-vous français?» — спросила она. Я узнала, что они из Греции. «Как войти в церковь?» — спрашивала девушка, волнуясь. И тут я совершила страшный промах. Мысль о том, что эти молодые, прекрасные люди хотят войти в церковь, чтобы вместе с бабками праздновать Пасху, не пришла мне в голову. Я решила, что их интересует интерьер собора и этнография русской церковной службы. «Сейчас, к сожалению, невозможно, — сказала я, — но вот когда служба кончится, вы сможете войти и все посмотреть. Или завтра». Девушка посмотрела на меня с изумлением и отошла. Вскоре часы на колокольне стали бить двенадцать. Греки встали в круг и зажгли свечи. И когда наступила полночь, запели пасхальный тропарь. Это было зрелище фантастическое. Темная ночь, светлый круг, прекрасные вдохновенные лица, освещенные свечами, божественное пение — и вокруг них другой круг, плотный и черный, мои соотечественники, обступившие их кольцом, полные напряжения и непонимания. Круг этот образовался сразу, как только молодые люди зажгли свечи, и сразу же характерные личности в штатском, которых я к своим пятнадцати годам уже научилась различать в толпе, энергично протиснулись в первый ряд. Я стояла в черном кольце, и мне мучительно, до слез хотелось быть с этими молодыми греками. О том, что человеческий круг обладает мощной психологической силой, я узнала позднее, но тогда я испытала эту силу на себе. Мне было из черного круга не выйти.
Публика, собравшаяся вокруг запертого снаружи собора, была, повторяю, странной. Одна из женщин подскочила к грекам, толкнула девушек, задула у них свечки и истерически крикнула: «Христос воскрес, а вы тут поете!». Греки продолжали петь. И с каждой минутой все больше крепло чувство, что они с именем Христа стоят посреди враждебного богоборческого мира. Это ощущалось физически, и это было видно даже мне, ничего об этом тогда не знавшей.
Потом они кончили петь и стали христосоваться. «Христос анэсти!» — говорили они и целовались. Я видела их светившиеся лица и понимала, что радуются они не житейской, а совсем другой, более высокой радостью. И, кажется, начинала понимать, чем именно так отличались они от нас и что за необыкновенный свет исходил от них в ту пасхальную ночь.
И тут они повернулись к нам. «Христос анэсти!» — сказали они черной, тревожной и настороженной толпе советских людей, плотно их окружавшей. Никто из нас им не ответил. «Христос анэсти!» — повторили они. А мы молчали. Не веря своим глазам, не веря своим ушам, они почти уже кричали — с надеждой, и с негодованием, и растерянно, и требовательно, и даже грозно, и с мольбой: «Христос анэсти! Христос анэсти!». Как мне хотелось им ответить! И я даже знала слова. Но язык одеревенел у меня во рту.
И вдруг из толпы, из черного круга вывернулся какой-то мужичонка. Невзрачный, мелкий, суетливый, даже, кажется, пьяненький, он решительно шагнул к грекам и крикнул: «Воистину воскресе!».
Они бросились к нему все. Они ликовали. Они целовали его. Они тискали его в объятьях. Сколько любви обрушили они на него! Не помню, горели ли еще их свечи, но что из нашего, черного, он перешел в их, светлый круг — это ощущение было явственным.
Я вообще не помню, как кончился этот эпизод: как все разошлись, как я пришла домой. Словно занавес опустился после самой главной финальной фразы, оставив меня переживать потрясение.
Помню только острую горечь от того, что не смогла преодолеть силу черного круга, не смогла ответить этим грекам и попасть к ним не смогла. Если бы я это сделала, жизнь моя преобразилась бы уже тогда. Но мне предстоял еще долгий путь к моему обращению. Крестилась я только через десять лет. Но все эти годы я помнила, как будет по-гречески «Христос воскресе».
Детские рисунки автора
Автор: Инна СКЛЯРЕВСКАЯ
http://www.foma.ru/articles/2188/
Был в предыстории моей церковной жизни один знаменательный эпизод. Дело было во второй половине семидесятых; мы жили тогда в Ленинграде на Крюковом канале, прямо напротив Никольского собора, и каждый год наблюдали пасхальное празднество из окна. Иногда к нам даже специально в этот вечер приходили в гости знакомые, тоже понаблюдать.
Некоторые люди не шли ближе к собору, а стояли с зажженными свечами напротив, прямо у нас под окнами. Но им крестный ход был не виден, а нам, сверху, виден. А если открыть форточку, то слышно и пение. В тринадцать лет я рисовала такую картинку: ночь, бледная луна в облаках, угол собора, согбенные черные фигуры, таинственные и мрачные, идут со свечами. Такой вот готический роман. Идут, между прочим, не в ту сторону — подобным деталям я значения не придавала.
Однажды года через два, а может, и через три, я возвращалась вечером из Мариинского театра с очередного спектакля. По толпе народа у собора, по огонькам свечей, горящих у людей в руках, я догадалась, что сегодня Пасха. Мне стало интересно; я решила подойти. Толпа была странная. Были возбужденные подростки, пытавшиеся хулиганить, были тихие тетеньки и были тетеньки взвинченные. Тогда я еще не догадалась, что это большей частью любопытные, а не верующие — как и я. Но почему все они торчат здесь — вполне понимала: кто ж не знает, что попасть в церковь на Пасху почти невозможно, для этого пришлось бы прийти с утра и целый день сидеть там внутри, потому что ближе к вечеру туда пускают только старушек. Чтобы не мешали посторонние, как я полагала. И теперь на воротах, ведущих к церкви, висел замок, а рядом стояли два милиционера и голосами, которые показались мне глумливыми, уговаривали народ расходиться по домам, идти смотреть телевизор. «Шестая серия начинается!» — выкрикивали они в рупор.
И тут среди разношерстной и не очень-то приятной этой толпы я увидела группу очень красивых молодых людей и девушек. Я поняла, что это иностранцы, но какие-то необычные, особенные. В них был какой-то свет. Они ходили вдоль ограды, растерянные, и явно что-то искали; как потом оказалось — вход. Они казались ненамного старше меня; мне вдруг страстно захотелось заговорить с ними, узнать, кто они, и понять, что же это такое в них сияет. По-английски я не говорила, только по-французски; надежды, что они тоже понимают этот не самый распространенный в мире язык, имелось немного. Но вдруг произошло чудо. Одна из девушек заметила меня и быстро ко мне пошла. «Parlez-vous français?» — спросила она. Я узнала, что они из Греции. «Как войти в церковь?» — спрашивала девушка, волнуясь. И тут я совершила страшный промах. Мысль о том, что эти молодые, прекрасные люди хотят войти в церковь, чтобы вместе с бабками праздновать Пасху, не пришла мне в голову. Я решила, что их интересует интерьер собора и этнография русской церковной службы. «Сейчас, к сожалению, невозможно, — сказала я, — но вот когда служба кончится, вы сможете войти и все посмотреть. Или завтра». Девушка посмотрела на меня с изумлением и отошла. Вскоре часы на колокольне стали бить двенадцать. Греки встали в круг и зажгли свечи. И когда наступила полночь, запели пасхальный тропарь. Это было зрелище фантастическое. Темная ночь, светлый круг, прекрасные вдохновенные лица, освещенные свечами, божественное пение — и вокруг них другой круг, плотный и черный, мои соотечественники, обступившие их кольцом, полные напряжения и непонимания. Круг этот образовался сразу, как только молодые люди зажгли свечи, и сразу же характерные личности в штатском, которых я к своим пятнадцати годам уже научилась различать в толпе, энергично протиснулись в первый ряд. Я стояла в черном кольце, и мне мучительно, до слез хотелось быть с этими молодыми греками. О том, что человеческий круг обладает мощной психологической силой, я узнала позднее, но тогда я испытала эту силу на себе. Мне было из черного круга не выйти.
Публика, собравшаяся вокруг запертого снаружи собора, была, повторяю, странной. Одна из женщин подскочила к грекам, толкнула девушек, задула у них свечки и истерически крикнула: «Христос воскрес, а вы тут поете!». Греки продолжали петь. И с каждой минутой все больше крепло чувство, что они с именем Христа стоят посреди враждебного богоборческого мира. Это ощущалось физически, и это было видно даже мне, ничего об этом тогда не знавшей.
Потом они кончили петь и стали христосоваться. «Христос анэсти!» — говорили они и целовались. Я видела их светившиеся лица и понимала, что радуются они не житейской, а совсем другой, более высокой радостью. И, кажется, начинала понимать, чем именно так отличались они от нас и что за необыкновенный свет исходил от них в ту пасхальную ночь.
И тут они повернулись к нам. «Христос анэсти!» — сказали они черной, тревожной и настороженной толпе советских людей, плотно их окружавшей. Никто из нас им не ответил. «Христос анэсти!» — повторили они. А мы молчали. Не веря своим глазам, не веря своим ушам, они почти уже кричали — с надеждой, и с негодованием, и растерянно, и требовательно, и даже грозно, и с мольбой: «Христос анэсти! Христос анэсти!». Как мне хотелось им ответить! И я даже знала слова. Но язык одеревенел у меня во рту.
И вдруг из толпы, из черного круга вывернулся какой-то мужичонка. Невзрачный, мелкий, суетливый, даже, кажется, пьяненький, он решительно шагнул к грекам и крикнул: «Воистину воскресе!».
Они бросились к нему все. Они ликовали. Они целовали его. Они тискали его в объятьях. Сколько любви обрушили они на него! Не помню, горели ли еще их свечи, но что из нашего, черного, он перешел в их, светлый круг — это ощущение было явственным.
Я вообще не помню, как кончился этот эпизод: как все разошлись, как я пришла домой. Словно занавес опустился после самой главной финальной фразы, оставив меня переживать потрясение.
Помню только острую горечь от того, что не смогла преодолеть силу черного круга, не смогла ответить этим грекам и попасть к ним не смогла. Если бы я это сделала, жизнь моя преобразилась бы уже тогда. Но мне предстоял еще долгий путь к моему обращению. Крестилась я только через десять лет. Но все эти годы я помнила, как будет по-гречески «Христос воскресе».
Автор: Инна СКЛЯРЕВСКАЯ
http://www.foma.ru/articles/2188/
- Статус