История про красную девицу
В России, несмотря ни на что, много еще хороших людей. Есть они и в нашем городе. И даже в нашем Северном микрорайоне, отрезанном от центра вот уж полгода канавами и ямами - копают метро. У нас и вода не течет в трубах, и свет отключают, и зимой холодно, и магазины пусты... Зато когда-нибудь и здесь озарит своды станция метро, сядем в вагончики - раз и в центре, где всё есть.
А покуда тяжело... Ковыляем по изуродованному лесочку мимо пропастей в город, на работу, а вечером - тем же путем обратно. Уже в сумерках. Наша героиня тоже бегала пешком, потому что если ехать на окружном автобусе, через Западный микрорайон, потеряешь час, а на своем "одиннадцатом" номере - полчаса. Правда, последнее время стали поговаривать в народе: шастают в березняке лиходеи, грабят, а то и насилуют молодых женщин. Но Нюра (так зовут нашу героиню), веселая маленькая женщина не особенно задумывалась о возможной опасности - некогда ей было, все время увлечена. Или бежит, напевая что-то, или письмо мысленно президенту сочиняет, как укрепить нравственность в народе, а бывает - и случайно попавшегося в попутчики ребятенка воспитывает... Сама-то она как дитя, личико круглое, телом худа, в сизом от стирок джинсах, в клетчатой мальчишеской рубашке с завернутыми рукавами (когда не на работе). А наденет платье, да брошку нацепит - фея, как выражаются грузчики из нашего пустого гастронома. Это на их фене - славная девушка, ведь нынче все грузчики люди начитанные, а кое-кто и университет кончал, можно доверять вкусу...
Ее все тут в лицо знали. Но в тот день и Нюре не повезло. Шла она утром на работу (она трудилась в институте, в Студгородке, лаборанткой) и обсуждала сама с собой проблему: ехать в Чечню, к нашим парням в госпитали, или уж тут, дома, найти достойное дело. Можно, например, обходить с рюкзаком квартиры, собирать детям беженцев ношеную одежду. А можно организовать хор. Институт Нюры был, можно сказать, третий месяц закрыт - нет денег, но Нюра не могла ничего не делать. Вот так бежала она, споря сама с собой, как вдруг перед ней возник огромный, небритый незнакомец, перед которым Нюра остановилась, едва не прильнув с разбега. Он что-то буркнул, обдав запахом перегара, и протянул свою рыжую, волосатую, широкую как лопата руку к ее груди.
- Что?.. - не поняла Нюра.
- Отдай!!!
А на груди у Нюры сверкал подарок матери - янтарный кулон в золотом обрамлении. Больше у нее ничего и не было, только этот кулон.
Нюра растерянно рассмеялась (она всегда смеется, когда ей страшно) и сделала шаг назад - может, мужчина шутит. Но он не думал шутить, мутные страшные глаза его надвигались. Нюра кивнула, и он содрал с ее шеи цепочку с украшением и, пятясь, вдруг поехал по маслянистой красной глине и, вскинув руки, рухнул в канаву, которая была здесь глубиной два с лишним метра.
Нюра услышала, как он шмякнулся на самое дно. И вскрикнул, и застонал:
- О-о!.. Больно!.. - И замычал. - Спасите!.. сестренка!. Нюра, которая уже бежала прочь, остановилась. Она видела, как он упал, но подумала - может, эти робин-гуды так обычно и уходят... а может, он хочет еще и в канаву заманить, чтобы вдали от солнца и птиц посягнуть на ее честь... Но стоны и крики разносились далеко, незнакомец орал, призывая помочь ему, а временами переходил на такой жалобный детский писк, что сердобольная юная женщина, воспитанная на русской классической литературе, сама застонала и медленно вернулась, вытянув шейку, ступая как во сне - шаг за шагом.
Да, грабитель лежал в канаве и нога у него была неестественно вывернута. На нем был потасканный клетчатый пиджак с накладными плечами, измазанные в земле джинсы, в кулаке парень сжимал цепочку с желтым камушком.
- Помоги!.. - хрипел он. - Прости... я все верну... я больше не буду... помогите!..
И в глазах у Нюры потемнело. Надо, надо помочь! И она побежала вдоль канавы к накренившейся будке телефона-автомата, стоявшей возле бывшей дороги, и - о, чудо! - сохранившей связь с городом. Нюра где-то потеряла и свою сумочку с деньгами, но она умела звонить без монетки - разогнула волнистую проволочную заколку и сунула в щель монетоприемника, хотя - забыла! - 02 можно набирать и без денег...
Когда прибыла "скорая помощь" и остановилась в ста метрах за обгоревшим ельничком, из нее вышли, жуя, два человека в белых халатах.
- Кто это там? Муж?
- Нет...но...
- Ясно. - Ухмыльнулись. - А что он такой грязный?.. Снизу лежал?
Грабитель рыдал на дне канавы, уткнувшись лицом в здоровое колено, утирая слезы и сопли.
- Спасите... больше не буду...
- Поссорились?.. - снова был вопрос. - Бывает. И окурок убивает - если зашьешь в живот...
Изрядно измучив Нюру и грабителя медленным курением, дискуссией, как лучше достать человека из канавы, врачи, наконец, подтащили валявшуюся неподалеку лесину, по одному спустились вниз и вытолкали наверх сипевшего, уже потерявшего от боли голос человека. Нюра тянула его за руку, упершись пятками в землю, врачи снизу командовали.
Грабителя занесли в белую машину с красным крестом на раскладушку, вокруг грязного его кулака до сих пор блестела золотая цепочка. Вдруг он вспомнил о ней и, что-то мыча, протянул Нюре.
- Выронила... а он полез доставать? - спросил один из медиков. - Бывает. И полено летает, когда по колену ударишь... - И грабителя увезли в больницу...
Вечером Нюра задумалась. Сумочку свою она нашла. Кулон был на месте. Пришлось только вот туфли и джинсы отмывать от липкой красной жижи, да рука до плеча болела - тяжелым оказался напавший на нее мужчина. Но, вымывшись и попив чаю, Нюра почувствовала угрызения совести: наверное, грабитель страдает душой... вот ведь как получилось - сама судьба его наказала... Может быть, он одинок. Может, оказался без работы и на преступление его толкнуло отчаяние... И кто знает, может, есть еще шанс вернуть его в хорошую чистую жизнь.
И Нюра среди ночи на окружном автобусе поехала в больницу "скорой помощи". У нее было два яблока и бутерброд - взяла с собой в белый пакетик из-под молока. Она едва нашла в трех корпусах своего незнакомца - она же не знала ни фамилии его, ни имени. Но ведь маленькая и улыбчивая - прошмыгнула через "приемный покой" на этажи отделения "Хирургия" и, наконец, в одной из палат увидела небритого грабителя. Он лежал на самой ближней к двери койке, с ногою в гипсе, словно сунул ее в старую трухлявую березу.
Увидев Нюру, затрясся.
- Нет, нет!.. Я больше не буду!
- Что? - удивилась она.
- Не хочу в тюрьму...
- В тюрьму?.. - она вынула из пакетика бледные дешевые яблоки. - Вот... принесла...
В палате их лежало четверо. Трое смотрели в полумраке на мерцающий экран черно-белого телевизора, и, к счастью, привыкшие ко всему, не обращали никакого внимания на разговор Нюры и ее нового знакомого.
С воспаленными глазами, скуластый, мокрый, он сложил руки на груди:
- Вы... сами не знаете, какая вы! Спасибо... спасибо... никогда не забуду. - И потянувшись в полумраке палаты к ней, он простонал. - Моя... моя жизнь не сложилась... меня жена выгнала... а ведь я когда-то стихи сочинял... - и грабитель начал ей жарко шептать какие-то смутные строки и этим совершенно покорил сердце Нюры:
- Я найти тебя старался... я во льдах тебя искал... только ты сама, как касса, была закована в металл... Расковать тебя пытался, свечкой всю тебя крестил... Ты прости, моя родная, что простой бомж вас полюбил...
Один ходячий больной накинул халат, встал, выключил телевизор, и ушел курить. Двое остальных деликатно повернулись спинами к Нюре с грабителем и как бы уснули. А он все читал ей то свои стихи, то Есенина, и новые знакомые еще долго шушукались и смеялись, вспоминая, как он хотел ее ограбить.
- Первый раз в жизни... - клялся Толя (его звали Толя). - Умирал с похмелья... голодный... лучше б умер! Такую женщину обидел.
- Нет-нет, что вы... - шептала Нюра. - Я вам еще что-нибудь принесу.
Шли дни. Слух о необыкновенной дружбе (наверно, Толя сам на радостях и рассказал?) разлетелся по больнице. Когда Нюра приносила очередную передачу с яблоками или клюквенным киселем, на них приходили смотреть. Какой-то беззубый старик, утирая слезы, ей цветы вручил. Но вот однажды, как раз, когда Нюра сидела в гостях у Толи, возле койки на стуле, явилась в больницу его жена. Прознала, наконец, что муженек вторую неделю валяется в больнице...
- Это еще кто такая? - от дверей спросила она. Законная супруга оказалась широкогрудой, зевластой, как известная певица СССР, она подняла Нюру за шкирку. - Ну-ка брысь отсюда... - И склонилась над съежившимся Толей. - Я тебе костыль принесла. Пошли домой. Хватит. - И пояснила больным в палате (в том числе и Нюре, замершей в полубессознании около дверей). - Алкаш! То ларек разбомбит... то в наперсток играет... ни ума, ни совести!
И увела законного супруга домой. Толя даже не обернулся - шел, втянув голову в плечи, стыдясь за мерзкую правду о себе, боясь топающей рядом жены - еще вдарит кулаком...
Нюра поплелась через трижды знакомый лес, мимо красных канав и ям, мимо поломанных берез. Вот здесь он встретился ей... вот отсюда позвал на помощь... Шла, рыдая и не видя сослепу дороги. Каким чудом она не соскользнула сама и не убилась - один Бог знает. А может, он ее и вел обратно, в наш Северный микрорайон?.. Нюра проплакала три дня и три ночи и поехала на железнодорожный вокзал. Толя как-то обмолвился между стихами, что когда тоска сжимала его сердце до каменной плотности, он сбегал от равнодушной и грубой жены именно туда, к поездам, мечтал, глядя на звезды, о дальних странах, ночевал в пустом вагоне на тупиковом пути, грузил грузы, чтобы заработать на честный хлеб... Но если жена Толи поняла, какого удивительного человека она может потерять, и теперь его холит и лелеет, то, может быть, Нюре еще раз повезет? Вдруг да там, на бетонных полах, а то и под акацией, на асфальте, лежит с мертвыми от одиночества глазами бомж, чем-то похожий на Толю - и Нюра вернет его к хорошей чистой жизни...
Она от усталости решила добираться окружным автобусом и не заметила, как за ее спиной незаметно встал и от самого Северного ехал подозрительный парень в темных очках.
В России, несмотря ни на что, много еще хороших людей. Есть они и в нашем городе. И даже в нашем Северном микрорайоне, отрезанном от центра вот уж полгода канавами и ямами - копают метро. У нас и вода не течет в трубах, и свет отключают, и зимой холодно, и магазины пусты... Зато когда-нибудь и здесь озарит своды станция метро, сядем в вагончики - раз и в центре, где всё есть.
А покуда тяжело... Ковыляем по изуродованному лесочку мимо пропастей в город, на работу, а вечером - тем же путем обратно. Уже в сумерках. Наша героиня тоже бегала пешком, потому что если ехать на окружном автобусе, через Западный микрорайон, потеряешь час, а на своем "одиннадцатом" номере - полчаса. Правда, последнее время стали поговаривать в народе: шастают в березняке лиходеи, грабят, а то и насилуют молодых женщин. Но Нюра (так зовут нашу героиню), веселая маленькая женщина не особенно задумывалась о возможной опасности - некогда ей было, все время увлечена. Или бежит, напевая что-то, или письмо мысленно президенту сочиняет, как укрепить нравственность в народе, а бывает - и случайно попавшегося в попутчики ребятенка воспитывает... Сама-то она как дитя, личико круглое, телом худа, в сизом от стирок джинсах, в клетчатой мальчишеской рубашке с завернутыми рукавами (когда не на работе). А наденет платье, да брошку нацепит - фея, как выражаются грузчики из нашего пустого гастронома. Это на их фене - славная девушка, ведь нынче все грузчики люди начитанные, а кое-кто и университет кончал, можно доверять вкусу...
Ее все тут в лицо знали. Но в тот день и Нюре не повезло. Шла она утром на работу (она трудилась в институте, в Студгородке, лаборанткой) и обсуждала сама с собой проблему: ехать в Чечню, к нашим парням в госпитали, или уж тут, дома, найти достойное дело. Можно, например, обходить с рюкзаком квартиры, собирать детям беженцев ношеную одежду. А можно организовать хор. Институт Нюры был, можно сказать, третий месяц закрыт - нет денег, но Нюра не могла ничего не делать. Вот так бежала она, споря сама с собой, как вдруг перед ней возник огромный, небритый незнакомец, перед которым Нюра остановилась, едва не прильнув с разбега. Он что-то буркнул, обдав запахом перегара, и протянул свою рыжую, волосатую, широкую как лопата руку к ее груди.
- Что?.. - не поняла Нюра.
- Отдай!!!
А на груди у Нюры сверкал подарок матери - янтарный кулон в золотом обрамлении. Больше у нее ничего и не было, только этот кулон.
Нюра растерянно рассмеялась (она всегда смеется, когда ей страшно) и сделала шаг назад - может, мужчина шутит. Но он не думал шутить, мутные страшные глаза его надвигались. Нюра кивнула, и он содрал с ее шеи цепочку с украшением и, пятясь, вдруг поехал по маслянистой красной глине и, вскинув руки, рухнул в канаву, которая была здесь глубиной два с лишним метра.
Нюра услышала, как он шмякнулся на самое дно. И вскрикнул, и застонал:
- О-о!.. Больно!.. - И замычал. - Спасите!.. сестренка!. Нюра, которая уже бежала прочь, остановилась. Она видела, как он упал, но подумала - может, эти робин-гуды так обычно и уходят... а может, он хочет еще и в канаву заманить, чтобы вдали от солнца и птиц посягнуть на ее честь... Но стоны и крики разносились далеко, незнакомец орал, призывая помочь ему, а временами переходил на такой жалобный детский писк, что сердобольная юная женщина, воспитанная на русской классической литературе, сама застонала и медленно вернулась, вытянув шейку, ступая как во сне - шаг за шагом.
Да, грабитель лежал в канаве и нога у него была неестественно вывернута. На нем был потасканный клетчатый пиджак с накладными плечами, измазанные в земле джинсы, в кулаке парень сжимал цепочку с желтым камушком.
- Помоги!.. - хрипел он. - Прости... я все верну... я больше не буду... помогите!..
И в глазах у Нюры потемнело. Надо, надо помочь! И она побежала вдоль канавы к накренившейся будке телефона-автомата, стоявшей возле бывшей дороги, и - о, чудо! - сохранившей связь с городом. Нюра где-то потеряла и свою сумочку с деньгами, но она умела звонить без монетки - разогнула волнистую проволочную заколку и сунула в щель монетоприемника, хотя - забыла! - 02 можно набирать и без денег...
Когда прибыла "скорая помощь" и остановилась в ста метрах за обгоревшим ельничком, из нее вышли, жуя, два человека в белых халатах.
- Кто это там? Муж?
- Нет...но...
- Ясно. - Ухмыльнулись. - А что он такой грязный?.. Снизу лежал?
Грабитель рыдал на дне канавы, уткнувшись лицом в здоровое колено, утирая слезы и сопли.
- Спасите... больше не буду...
- Поссорились?.. - снова был вопрос. - Бывает. И окурок убивает - если зашьешь в живот...
Изрядно измучив Нюру и грабителя медленным курением, дискуссией, как лучше достать человека из канавы, врачи, наконец, подтащили валявшуюся неподалеку лесину, по одному спустились вниз и вытолкали наверх сипевшего, уже потерявшего от боли голос человека. Нюра тянула его за руку, упершись пятками в землю, врачи снизу командовали.
Грабителя занесли в белую машину с красным крестом на раскладушку, вокруг грязного его кулака до сих пор блестела золотая цепочка. Вдруг он вспомнил о ней и, что-то мыча, протянул Нюре.
- Выронила... а он полез доставать? - спросил один из медиков. - Бывает. И полено летает, когда по колену ударишь... - И грабителя увезли в больницу...
Вечером Нюра задумалась. Сумочку свою она нашла. Кулон был на месте. Пришлось только вот туфли и джинсы отмывать от липкой красной жижи, да рука до плеча болела - тяжелым оказался напавший на нее мужчина. Но, вымывшись и попив чаю, Нюра почувствовала угрызения совести: наверное, грабитель страдает душой... вот ведь как получилось - сама судьба его наказала... Может быть, он одинок. Может, оказался без работы и на преступление его толкнуло отчаяние... И кто знает, может, есть еще шанс вернуть его в хорошую чистую жизнь.
И Нюра среди ночи на окружном автобусе поехала в больницу "скорой помощи". У нее было два яблока и бутерброд - взяла с собой в белый пакетик из-под молока. Она едва нашла в трех корпусах своего незнакомца - она же не знала ни фамилии его, ни имени. Но ведь маленькая и улыбчивая - прошмыгнула через "приемный покой" на этажи отделения "Хирургия" и, наконец, в одной из палат увидела небритого грабителя. Он лежал на самой ближней к двери койке, с ногою в гипсе, словно сунул ее в старую трухлявую березу.
Увидев Нюру, затрясся.
- Нет, нет!.. Я больше не буду!
- Что? - удивилась она.
- Не хочу в тюрьму...
- В тюрьму?.. - она вынула из пакетика бледные дешевые яблоки. - Вот... принесла...
В палате их лежало четверо. Трое смотрели в полумраке на мерцающий экран черно-белого телевизора, и, к счастью, привыкшие ко всему, не обращали никакого внимания на разговор Нюры и ее нового знакомого.
С воспаленными глазами, скуластый, мокрый, он сложил руки на груди:
- Вы... сами не знаете, какая вы! Спасибо... спасибо... никогда не забуду. - И потянувшись в полумраке палаты к ней, он простонал. - Моя... моя жизнь не сложилась... меня жена выгнала... а ведь я когда-то стихи сочинял... - и грабитель начал ей жарко шептать какие-то смутные строки и этим совершенно покорил сердце Нюры:
- Я найти тебя старался... я во льдах тебя искал... только ты сама, как касса, была закована в металл... Расковать тебя пытался, свечкой всю тебя крестил... Ты прости, моя родная, что простой бомж вас полюбил...
Один ходячий больной накинул халат, встал, выключил телевизор, и ушел курить. Двое остальных деликатно повернулись спинами к Нюре с грабителем и как бы уснули. А он все читал ей то свои стихи, то Есенина, и новые знакомые еще долго шушукались и смеялись, вспоминая, как он хотел ее ограбить.
- Первый раз в жизни... - клялся Толя (его звали Толя). - Умирал с похмелья... голодный... лучше б умер! Такую женщину обидел.
- Нет-нет, что вы... - шептала Нюра. - Я вам еще что-нибудь принесу.
Шли дни. Слух о необыкновенной дружбе (наверно, Толя сам на радостях и рассказал?) разлетелся по больнице. Когда Нюра приносила очередную передачу с яблоками или клюквенным киселем, на них приходили смотреть. Какой-то беззубый старик, утирая слезы, ей цветы вручил. Но вот однажды, как раз, когда Нюра сидела в гостях у Толи, возле койки на стуле, явилась в больницу его жена. Прознала, наконец, что муженек вторую неделю валяется в больнице...
- Это еще кто такая? - от дверей спросила она. Законная супруга оказалась широкогрудой, зевластой, как известная певица СССР, она подняла Нюру за шкирку. - Ну-ка брысь отсюда... - И склонилась над съежившимся Толей. - Я тебе костыль принесла. Пошли домой. Хватит. - И пояснила больным в палате (в том числе и Нюре, замершей в полубессознании около дверей). - Алкаш! То ларек разбомбит... то в наперсток играет... ни ума, ни совести!
И увела законного супруга домой. Толя даже не обернулся - шел, втянув голову в плечи, стыдясь за мерзкую правду о себе, боясь топающей рядом жены - еще вдарит кулаком...
Нюра поплелась через трижды знакомый лес, мимо красных канав и ям, мимо поломанных берез. Вот здесь он встретился ей... вот отсюда позвал на помощь... Шла, рыдая и не видя сослепу дороги. Каким чудом она не соскользнула сама и не убилась - один Бог знает. А может, он ее и вел обратно, в наш Северный микрорайон?.. Нюра проплакала три дня и три ночи и поехала на железнодорожный вокзал. Толя как-то обмолвился между стихами, что когда тоска сжимала его сердце до каменной плотности, он сбегал от равнодушной и грубой жены именно туда, к поездам, мечтал, глядя на звезды, о дальних странах, ночевал в пустом вагоне на тупиковом пути, грузил грузы, чтобы заработать на честный хлеб... Но если жена Толи поняла, какого удивительного человека она может потерять, и теперь его холит и лелеет, то, может быть, Нюре еще раз повезет? Вдруг да там, на бетонных полах, а то и под акацией, на асфальте, лежит с мертвыми от одиночества глазами бомж, чем-то похожий на Толю - и Нюра вернет его к хорошей чистой жизни...
Она от усталости решила добираться окружным автобусом и не заметила, как за ее спиной незаметно встал и от самого Северного ехал подозрительный парень в темных очках.