просто Елена
New member
Ура!!! С возвращением, Феечка, так долго Вас не было!
Конечно, дам книгу почитать, без вопросов; может и еще что найдется. Звоните и пересечемся, если мой номер телефона затерялся, скину в ЛС .
Христианство и церковь.Архив
- Автор темы Magda
- Дата начала
- Статус
Конечно, дам книгу почитать, без вопросов; может и еще что найдется. Звоните и пересечемся, если мой номер телефона затерялся, скину в ЛС .
ОБИДА, или Кому и зачем нужно прощение
Обидеть человека легко. Чтобы постичь эту горькую истину, совсем не обязательно быть психологом или философом. Печальный опыт переживания нанесенной обиды имеется у всех людей без исключения, и каждому известно, как сильно может ранить душу одно-единственное недоброе слово. Обиды преследуют человека с самого раннего детства. В песочнице совсем еще маленький карапуз доводит до слез другого малыша, отнимая у него игрушку или ломая построенный им песочный домик. Очередное поколение школьников с радостным смехом мучает обидными кличками своих одноклассников, страдающих избыточным весом, слабым зрением или другими физическими дефектами. Ну а про то, как страшно, изощренно и безжалостно умеют обижать друг друга взрослые люди, и говорить лишний раз не хочется. И если тонко организованный, ранимый человек не может дать отпор оскорблению, предательству или подлости, то последним аргументом в пользу собственной правоты для него становится чувство обиды.
Так почему же христианство покушается на этот последний оплот человеческого достоинства, почему оно призывает добровольно отказаться от неотъемлемого права — не прощать боли и слез тому, кто безжалостно ворвался в твою жизнь и опалил твое сердце? Что за парадоксальный призыв звучит в Евангелии: …любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас (Лк 6:27-28)? Наверное, это самая непонятная заповедь Христа. В самом деле: ну зачем любить тех, кто тебя ненавидит, обижает и гонит? Уж им-то, наверное, меньше всего на свете нужны наши любовь и прощение. Так для чего тогда принуждать себя к такому тяжелому и неблагодарному делу?
Почему нельзя мстить своим обидчикам, еще более-менее понятно: ведь если отвечать злом на зло, то вряд ли этого самого зла в мире станет меньше. С заслуженными обидами тоже все ясно, поскольку здесь действует простой и всем понятный принцип: заработал — получи и не жалуйся. А вот что делать, когда тебя обидели безо всякого повода, если наплевали в душу, растоптали и унизили просто потому, что так захотелось обидчикам? Неужели тоже — простить?
Когда хватаются за молоток
Один из лучших рассказов Василия Шукшина (который так и называется — «Обида») начинается с банальной и, увы, обыденной ситуации: человеку нахамили. Он пришел с маленькой дочкой в магазин купить молока, а продавщица по ошибке приняла его за хулигана, который накануне устроил здесь пьяный дебош. И сколько ни оправдывался бедный Сашка Ермолаев, сколько ни объяснял людям вокруг, что он ни в чем не виноват, — все было напрасно. На глазах у дочери его опозорили, обругали последними словами невесть за что. Кончается рассказ страшной картиной: Сашка бежит домой за молотком, чтобы проломить голову одному из своих обидчиков. И лишь счастливая случайность мешает ему совершить убийство.
Это, конечно, всего лишь художественное произведение. Но в нем Шукшин сумел удивительно точно показать странную особенность человеческой души — остро и очень болезненно реагировать на несправедливые обвинения. В самом деле, ну что за беда, если про тебя говорят гадости, к которым ты не имеешь никакого отношения! Ведь совесть твоя чиста и, казалось бы, тут впору просто рассмеяться и пожалеть людей, которые так глубоко заблуждаются на твой счет.
Но не тут-то было… Стоит кому-либо плохо отозваться о нас — и сразу же в душе поднимается волна неприязни к этому человеку. А уж если обидчик будет упорствовать в своих нелепых обвинениях, эта неприязнь может перерасти в настоящую ненависть, застилающую глаза, отвергающую здравый смысл и требующую лишь одного — отплатить обидчику во что бы то ни стало. В таком состоянии и впрямь недолго схватиться за молоток...
Что же это за страшная сила, способная толкнуть честного и добропорядочного человека на преступление лишь потому, что кто-то наговорил ему разного вздора?
На языке христианской аскетики такая сила называется страстью, но, конечно же, не в том смысле, который вкладывают в это слово авторы лирических стихов и любовных романов. В христианском понимании страсть — это некое свойство человеческой природы, которое изначально было добрым и полезным, но впоследствии оказалось изуродовано грехом до неузнаваемости и превратилось в опасную болезнь. В святоотеческой литературе говорится о восьми основных греховных страстях, в той или иной мере присущих каждому человеку: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Все эти страсти-болезни до поры прячутся в нас, оставаясь незамеченными, хотя на самом деле могут исподволь определять весь строй нашей жизни. Но стоит окружающим хотя бы чуть-чуть коснуться этих болячек, как они тут же дают о себе знать самым непосредственным образом.
Собственно, именно это и случилось с героем шукшинского рассказа. Ведь Сашка Ермолаев и в самом деле был абсолютно не виноват в техбезобразиях, которые ему приписала продавщица. Но несправедливое обвинение больно ударило по его тщеславию и гордости, а те, в свою очередь, возбудили гнев. В результате симпатичный и добрый человек едва-едва не стал убийцей.
Бестолковая продавщица и равнодушные покупатели, поддержавшие ее нападки на невиновного, безусловно, были не правы. И обижать людей, конечно же, нельзя, об этом даже говорить излишне. Но вот воспринимать нанесенную обиду можно все-таки очень и очень по-разному. Можно схватиться за молоток. А можно заглянуть в свое сердце и ужаснуться той мути, которую в нем подняла несправедливая обида. Именно в такой ситуации легче всего увидеть свое духовно болезненное состояние, понять, как глубоко страсть пустила в тебе свои корни. И тогда обидчики становятся пускай и невольными, но все же — благодетелями, которые открывают человеку его духовные недуги своими неосторожными или даже злыми словами и поступками.
Вот как говорил об этом святой праведный Иоанн Кронштадтский: «…не раздражайся насмешками и не питай ненависти к ненавидящим и злословящим, а полюби их, как твоих врачей, которых послал тебе Бог для того, чтобы вразумить тебя и научить смирению, и помолись о них Богу... Говори: они не меня злословят, а мою страсть, не меня бьют, а вот эту змейку, которая гнездится в моем сердце и сказывается больно в нем при нанесении злословия. Утешаюсь мыслию, что, быть может, добрые люди выбьют ее оттуда своими колкостями, и не будет тогда болеть оно».
От уголька до пожара
Очень часто люди обижаются на, казалось бы, совершенно безобидные вещи. Достаточно бывает не то что слова — одного лишь взгляда, жеста или интонации, чтобы человек увидел в них нечто оскорбительное для себя. Странное дело: ведь никто же и не думал никого обижать, а обида снова — тут как тут, скребет сердце когтистой лапой и не дает жить спокойно.
Парадокс здесь заключается в том, что любая непрощенная обида всегда является «произведением» самого обиженного человека и вовсе не зависит от чьих-либо посторонних усилий или от их отсутствия. На это прямо указывает даже грамматическое строение слова обиделся. Ведь в данном случае «ся» — это ни что иное, как вышедшая ныне из употребления славянская огласовка местоимения — «себя». Таким образом, обиделся означает обидел себя, то есть дал волю мыслям, разжигающим в душе сладкую смесь сознания собственной униженности и чувства нравственного превосходства над обидчиком. И хотя люди не любят признаваться
в таких вещах даже самим себе, но каждому еще с детства известно, как приятно бывает ощутить себя обиженным. Есть в этом какое-то нездоровое наслаждение, пристрастившись к которому начинаешь искать обиду даже там, где ее и в помине не было.
Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых» пишет: «Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, — знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большего удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной...»
В этой всем знакомой болезненной «приятности» обиды можно найти ответ на вопрос: почему в христианстве непрощенная обида определяется как тяжкий грех. Если говорить совсем кратко, словом грех Церковь называет то, что противоречит замыслу Божию о человеке. Иначе говоря, грехом является все, что противно нашему естеству, разрушает нас, вредит нашему душевному или телесному здоровью, но при этом обещает некоторое кратковременное удовольствие и потому представляется желанным и приятным. Самоубийственный принцип влечения человека к греховным «радостям» довольно точно выражен в знаменитой Пушкинской строке: «… Все, все, что гибелью грозит, / для сердца смертного таит / неизъяснимы наслажденья…» Еще более категорично определял разрушительную сладость греха преподобный Исаак Сирин, говоривший, что грешник подобен псу, который лижет пилу и пьянеет от вкуса собственной крови.
Нетрудно заметить, как сильно этот трагический образ напоминает упоение собственной обидой, описанное Достоевским. И даже если обида окажется не надуманной, а самой что ни на есть настоящей, это ровным счетом ничего не меняет.
Уголек обиды можно тщательно раздувать в своем сердце размышлениями о несправедливости случившегося, бесконечными мысленными диалогами с обидчиком, сознанием собственной правоты и прочими способами, которых у обиженного человека всегда найдется великое множество. А в результате всех этих «духовных упражнений» обида из маленького уголька постепенно превращается в бушующее пламя, которое может полыхать в душе долгие месяцы, а то и годы. И если из-за чужого обидного слова или поступка человек разжег такой пожар в собственной душе, то вполне закономерно будет сказать о нем, что он — обиделся. То есть — обидел себя сам.
Право на обиду?
Несколько десятилетий назад в советской культуре возник положительный образ обидчивого героя (правда, обидчивость его для благозвучия была тогда стыдливо переименована в ранимость). Этот типаж кочевал по различным художественным произведениям и тихо обижался на несправедливости и притеснения, которые проливным дождем сыпались на него из щедрой авторской руки. Так писатели и кинематографисты выражали свой протест против людской черствости, пытаясь обратить внимание аудитории на страдание и одиночество человека в бездушном обществе людей-винтиков. Цель была, безусловно, благородной, и образ ранимого героя работал здесь как нельзя лучше. Но, к сожалению, у всякой палки — два конца. Обратной стороной этого художественного метода стала романтизация самой обиженности. Ведь если тот, кто обижает, — плохой, значит, тот, кто обижается, — хороший. Следовательно: обижать — плохо, а обижаться — хорошо.
В результате такого отождествления нравственных оценок героя и его душевного состояния на тех же прекрасных, пронзительных и добрых рассказах Василия Макаровича Шукшина выросло целое поколение очень ранимых, а на самом деле — просто обидчивых людей. Право на обиду они считали вполне нормальным атрибутом человека с тонкой душевной организацией, поэтому чрезвычайно остро реагировали на малейшее проявление чужого хамства и душевной черствости. Такую нравственную позицию весьма убедительно озвучил в своем лирическом стихотворении Эдуард Асадов:
Как легко обидеть человека:
Взял и бросил слово, злее перца…
А потом порой не хватит века,
Чтоб вернуть потерянное сердце.
На первый взгляд здесь все правильно и понятно. И обижать человека нельзя ни в коем случае, и за своими словами при общении нужно следить — все так. Но есть в этом коротком стихотворении еще одна очень важная тема, которая идет как бы вторым планом и потому не так заметна. Обиженный герой (оставшийся, что называется, за кадром) оказывается настолько ранимым, что из-за одного злого слова готов навсегда закрыть свое сердце для человека, причем для человека близкого, поскольку потерять можно лишь то, что было твоим. От такой категоричности героя, от этой его нетерпимости к чужим слабостям и недостаткам становится тревожно, прежде всего за него самого. Ведь с подобной «тонкостью» натуры в конце концов можно и вовсе остаться в гордом одиночестве, обидевшись на весь мир. А это состояние куда как страшнее и губительнее, чем самые злые слова и оскорбления. Обиженный человек заживо хоронит себя в скорлупе собственных претензий к окружающим, и освободить его из такого страшного заточения не сможет даже Господь. Потому что разбить эту скорлупу можно лишь изнутри, искренне простив своих обидчиков. И пускай обидчики совершенно не нуждаются в нашем прощении. Зато в нем остро нуждаемся мы сами.
Священномученик Арсений (Жадановский), убитый большевиками в 1937 году, писал: «Добродетель всепрощения еще тем привлекательна, что она тотчас же приносит за себя награду в сердце. На первый взгляд тебе покажется, что прощение унизит, посрамит тебя и возвысит твоего недруга. Но не так в действительности. Ты не примирился и, по-видимому, высоко поставил себя — а смотри, в сердце свое ты положил гнетущий, тяжелый камень, дал пищу для душевного страдания. И наоборот: ты простил и как бы унизил себя, но зато облегчил свое сердце, внес в него отраду и утешение».
Два свидетельства
Может показаться, будто прощение для христиан — легкое дело, раз уж они настолько хорошо знают, в чем его смысл. Однако это совсем не так. Прощение обид — всегда подвиг, в котором сквозь свою боль и унижение нужно увидеть в обидчике такого же человека, как и ты сам, а сквозь его злобу и жестокость разглядеть те же духовные болезни, которые действуют и в тебе тоже. Сделать это очень непросто, особенно в тех случаях, когда обида уже пустила в душе глубокие корни, и даже осознанное волевое усилие не всегда помогает в борьбе с этой бедой.
Случается, например, что человек простил своего обидчика, но когда тот снова наносит обиду, то в возмущенной душе резко оживает и прежнее зло. Бывает так, что и обида забыта, и обидчик прощен, но если с ним случается беда, мы испытываем какое-то тайное жестокое удовлетворение. А если преодолели и эту ступень, то все же порой не можем сдержать недоумения и разочарования, когда узнаем о благополучии того, кто нас обидел когда-то. Формально прощая причиненную обиду, мы в глубине души все же продолжаем считать его своим должником и подсознательно надеемся на то, что Бог воздаст ему по заслугам. Но совсем не этого упования на грядущее возмездие ожидает от нас Господь.
Митрополит Сурожский Антоний после войны работал врачом и много общался с бывшими жертвами фашистских концлагерей. Это были люди, которых несколько лет подряд каждый день обижали так страшно, что об этом нельзя даже подумать без содрогания. Но что же они вынесли из этого многолетнего опыта обид и унижений, как относились к своим обидчикам? Владыка Антоний приводит в своей книге два уникальных документа — молитву, написанную на клочке оберточной бумаги погибшим узником лагеря смерти Дахау, и рассказ своего старого знакомого, который сам провел за колючей проволокой четыре года. Наверное, можно сколь угодно долго теоретизировать о христианском всепрощении, соглашаться с ним, или его оспаривать... Но перед этим единодушным свидетельством двух людей, перенесших немыслимые страдания, хочется просто склонить голову и благоговейно умолкнуть:
“Мир всем людям злой воли! Да престанет всякая месть, всякий призыв к наказанию и возмездию. Преступления переполнили чашу, человеческий разум не в силах больше вместить их. Неисчислимы сонмы мучеников.
Поэтому не возлагай их страдания на весы Твоей справедливости, Господи, не обращай их против мучителей грозным обвинением, чтобы взыскать с них страшную расплату. Воздай им иначе! Положи на весы, в защиту палачей, доносчиков, предателей и всех людей злой воли — мужество, духовную силу мучимых, их смирение, их высокое благородство, их постоянную внутреннюю борьбу и непобедимую надежду, улыбку, осушавшую слезы, их любовь, их истерзанные, разбитые сердца, оставшиеся непреклонными и верными перед лицом самой смерти, даже в моменты предельной слабости. Положи все это, Господи, перед Твоими очами в прощение грехов, как выкуп, ради торжества праведности, прими во внимание добро, а не зло! И пусть мы останемся в памяти наших врагов не как их жертвы, не как жуткий кошмар, не как неотступно преследующие их призраки, но как помощники в их борьбе за искоренение разгула их преступных страстей…”
Второй пример — человека, которого я очень близко знал. Он был старше меня значительно, участник первой мировой войны, где он потерял руку; он вместе с матерью Марией Скобцовой спасал людей во время немецкой оккупации — Федор Тимофеевич Пьянов. Его взяли немцы в лагерь, он четыре года там был, остался в живых. Когда он вернулся, я его встретил случайно на улице, говорю: — Федор Тимофеевич, что вы принесли обратно из лагеря, с чем вы вернулись? — Я вернулся с ужасом и тревогой на душе. — Вы что, потеряли веру? — Нет, — говорит, — но пока в лагере я был жертвой жестокости, пока я стоял перед опасностью не только смерти, но пыток, я каждую минуту мог говорить: Господи, прости им, они не знают, что творят! И я знал, что Бог должен услышать мою молитву, потому что я имел право просить. Теперь я на свободе; наши мучители, может быть, не поняли и не раскаялись; но когда я говорю теперь: Господи, прости, они не знают, что творят, — вдруг Бог мне ответит: а чем ты докажешь искренность своего прощения? Ты не страдаешь, теперь тебе легко говорить...
Вот это тоже герой прощения.
И я глубоко уверен, что в конечном итоге, когда мы все станем на суд Божий, не будет такой жертвы, которая не станет в защиту своего мучителя, потому что раньше, чем придет время окончательного Страшного суда над человечеством, каждый, умерев, успеет на себя взглянуть как бы в зеркале Божества, увидеть себя по отношению ко Христу, увидеть, чем он был призван быть и не был, и уже не сможет осудить никого» (из книги митрополита Антония Сурожского «Человек перед Богом»).
Автор: Александр ТКАЧЕНКО
http://foma.ru/article/index.php?news=3533
Обидеть человека легко. Чтобы постичь эту горькую истину, совсем не обязательно быть психологом или философом. Печальный опыт переживания нанесенной обиды имеется у всех людей без исключения, и каждому известно, как сильно может ранить душу одно-единственное недоброе слово. Обиды преследуют человека с самого раннего детства. В песочнице совсем еще маленький карапуз доводит до слез другого малыша, отнимая у него игрушку или ломая построенный им песочный домик. Очередное поколение школьников с радостным смехом мучает обидными кличками своих одноклассников, страдающих избыточным весом, слабым зрением или другими физическими дефектами. Ну а про то, как страшно, изощренно и безжалостно умеют обижать друг друга взрослые люди, и говорить лишний раз не хочется. И если тонко организованный, ранимый человек не может дать отпор оскорблению, предательству или подлости, то последним аргументом в пользу собственной правоты для него становится чувство обиды.
Так почему же христианство покушается на этот последний оплот человеческого достоинства, почему оно призывает добровольно отказаться от неотъемлемого права — не прощать боли и слез тому, кто безжалостно ворвался в твою жизнь и опалил твое сердце? Что за парадоксальный призыв звучит в Евангелии: …любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас (Лк 6:27-28)? Наверное, это самая непонятная заповедь Христа. В самом деле: ну зачем любить тех, кто тебя ненавидит, обижает и гонит? Уж им-то, наверное, меньше всего на свете нужны наши любовь и прощение. Так для чего тогда принуждать себя к такому тяжелому и неблагодарному делу?
Почему нельзя мстить своим обидчикам, еще более-менее понятно: ведь если отвечать злом на зло, то вряд ли этого самого зла в мире станет меньше. С заслуженными обидами тоже все ясно, поскольку здесь действует простой и всем понятный принцип: заработал — получи и не жалуйся. А вот что делать, когда тебя обидели безо всякого повода, если наплевали в душу, растоптали и унизили просто потому, что так захотелось обидчикам? Неужели тоже — простить?
Когда хватаются за молоток
Один из лучших рассказов Василия Шукшина (который так и называется — «Обида») начинается с банальной и, увы, обыденной ситуации: человеку нахамили. Он пришел с маленькой дочкой в магазин купить молока, а продавщица по ошибке приняла его за хулигана, который накануне устроил здесь пьяный дебош. И сколько ни оправдывался бедный Сашка Ермолаев, сколько ни объяснял людям вокруг, что он ни в чем не виноват, — все было напрасно. На глазах у дочери его опозорили, обругали последними словами невесть за что. Кончается рассказ страшной картиной: Сашка бежит домой за молотком, чтобы проломить голову одному из своих обидчиков. И лишь счастливая случайность мешает ему совершить убийство.
Это, конечно, всего лишь художественное произведение. Но в нем Шукшин сумел удивительно точно показать странную особенность человеческой души — остро и очень болезненно реагировать на несправедливые обвинения. В самом деле, ну что за беда, если про тебя говорят гадости, к которым ты не имеешь никакого отношения! Ведь совесть твоя чиста и, казалось бы, тут впору просто рассмеяться и пожалеть людей, которые так глубоко заблуждаются на твой счет.
Но не тут-то было… Стоит кому-либо плохо отозваться о нас — и сразу же в душе поднимается волна неприязни к этому человеку. А уж если обидчик будет упорствовать в своих нелепых обвинениях, эта неприязнь может перерасти в настоящую ненависть, застилающую глаза, отвергающую здравый смысл и требующую лишь одного — отплатить обидчику во что бы то ни стало. В таком состоянии и впрямь недолго схватиться за молоток...
Что же это за страшная сила, способная толкнуть честного и добропорядочного человека на преступление лишь потому, что кто-то наговорил ему разного вздора?
На языке христианской аскетики такая сила называется страстью, но, конечно же, не в том смысле, который вкладывают в это слово авторы лирических стихов и любовных романов. В христианском понимании страсть — это некое свойство человеческой природы, которое изначально было добрым и полезным, но впоследствии оказалось изуродовано грехом до неузнаваемости и превратилось в опасную болезнь. В святоотеческой литературе говорится о восьми основных греховных страстях, в той или иной мере присущих каждому человеку: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Все эти страсти-болезни до поры прячутся в нас, оставаясь незамеченными, хотя на самом деле могут исподволь определять весь строй нашей жизни. Но стоит окружающим хотя бы чуть-чуть коснуться этих болячек, как они тут же дают о себе знать самым непосредственным образом.
Собственно, именно это и случилось с героем шукшинского рассказа. Ведь Сашка Ермолаев и в самом деле был абсолютно не виноват в техбезобразиях, которые ему приписала продавщица. Но несправедливое обвинение больно ударило по его тщеславию и гордости, а те, в свою очередь, возбудили гнев. В результате симпатичный и добрый человек едва-едва не стал убийцей.
Бестолковая продавщица и равнодушные покупатели, поддержавшие ее нападки на невиновного, безусловно, были не правы. И обижать людей, конечно же, нельзя, об этом даже говорить излишне. Но вот воспринимать нанесенную обиду можно все-таки очень и очень по-разному. Можно схватиться за молоток. А можно заглянуть в свое сердце и ужаснуться той мути, которую в нем подняла несправедливая обида. Именно в такой ситуации легче всего увидеть свое духовно болезненное состояние, понять, как глубоко страсть пустила в тебе свои корни. И тогда обидчики становятся пускай и невольными, но все же — благодетелями, которые открывают человеку его духовные недуги своими неосторожными или даже злыми словами и поступками.
Вот как говорил об этом святой праведный Иоанн Кронштадтский: «…не раздражайся насмешками и не питай ненависти к ненавидящим и злословящим, а полюби их, как твоих врачей, которых послал тебе Бог для того, чтобы вразумить тебя и научить смирению, и помолись о них Богу... Говори: они не меня злословят, а мою страсть, не меня бьют, а вот эту змейку, которая гнездится в моем сердце и сказывается больно в нем при нанесении злословия. Утешаюсь мыслию, что, быть может, добрые люди выбьют ее оттуда своими колкостями, и не будет тогда болеть оно».
От уголька до пожара
Очень часто люди обижаются на, казалось бы, совершенно безобидные вещи. Достаточно бывает не то что слова — одного лишь взгляда, жеста или интонации, чтобы человек увидел в них нечто оскорбительное для себя. Странное дело: ведь никто же и не думал никого обижать, а обида снова — тут как тут, скребет сердце когтистой лапой и не дает жить спокойно.
Парадокс здесь заключается в том, что любая непрощенная обида всегда является «произведением» самого обиженного человека и вовсе не зависит от чьих-либо посторонних усилий или от их отсутствия. На это прямо указывает даже грамматическое строение слова обиделся. Ведь в данном случае «ся» — это ни что иное, как вышедшая ныне из употребления славянская огласовка местоимения — «себя». Таким образом, обиделся означает обидел себя, то есть дал волю мыслям, разжигающим в душе сладкую смесь сознания собственной униженности и чувства нравственного превосходства над обидчиком. И хотя люди не любят признаваться
в таких вещах даже самим себе, но каждому еще с детства известно, как приятно бывает ощутить себя обиженным. Есть в этом какое-то нездоровое наслаждение, пристрастившись к которому начинаешь искать обиду даже там, где ее и в помине не было.
Ф. М. Достоевский в «Братьях Карамазовых» пишет: «Ведь обидеться иногда очень приятно, не так ли? И ведь знает человек, что никто не обидел его, а что он сам себе обиду навыдумал и налгал для красы, сам преувеличил, чтобы картину создать, к слову привязался и из горошинки сделал гору, — знает сам это, а все-таки самый первый обижается, обижается до приятности, до ощущения большего удовольствия, а тем самым доходит и до вражды истинной...»
В этой всем знакомой болезненной «приятности» обиды можно найти ответ на вопрос: почему в христианстве непрощенная обида определяется как тяжкий грех. Если говорить совсем кратко, словом грех Церковь называет то, что противоречит замыслу Божию о человеке. Иначе говоря, грехом является все, что противно нашему естеству, разрушает нас, вредит нашему душевному или телесному здоровью, но при этом обещает некоторое кратковременное удовольствие и потому представляется желанным и приятным. Самоубийственный принцип влечения человека к греховным «радостям» довольно точно выражен в знаменитой Пушкинской строке: «… Все, все, что гибелью грозит, / для сердца смертного таит / неизъяснимы наслажденья…» Еще более категорично определял разрушительную сладость греха преподобный Исаак Сирин, говоривший, что грешник подобен псу, который лижет пилу и пьянеет от вкуса собственной крови.
Нетрудно заметить, как сильно этот трагический образ напоминает упоение собственной обидой, описанное Достоевским. И даже если обида окажется не надуманной, а самой что ни на есть настоящей, это ровным счетом ничего не меняет.
Уголек обиды можно тщательно раздувать в своем сердце размышлениями о несправедливости случившегося, бесконечными мысленными диалогами с обидчиком, сознанием собственной правоты и прочими способами, которых у обиженного человека всегда найдется великое множество. А в результате всех этих «духовных упражнений» обида из маленького уголька постепенно превращается в бушующее пламя, которое может полыхать в душе долгие месяцы, а то и годы. И если из-за чужого обидного слова или поступка человек разжег такой пожар в собственной душе, то вполне закономерно будет сказать о нем, что он — обиделся. То есть — обидел себя сам.
Право на обиду?
Несколько десятилетий назад в советской культуре возник положительный образ обидчивого героя (правда, обидчивость его для благозвучия была тогда стыдливо переименована в ранимость). Этот типаж кочевал по различным художественным произведениям и тихо обижался на несправедливости и притеснения, которые проливным дождем сыпались на него из щедрой авторской руки. Так писатели и кинематографисты выражали свой протест против людской черствости, пытаясь обратить внимание аудитории на страдание и одиночество человека в бездушном обществе людей-винтиков. Цель была, безусловно, благородной, и образ ранимого героя работал здесь как нельзя лучше. Но, к сожалению, у всякой палки — два конца. Обратной стороной этого художественного метода стала романтизация самой обиженности. Ведь если тот, кто обижает, — плохой, значит, тот, кто обижается, — хороший. Следовательно: обижать — плохо, а обижаться — хорошо.
В результате такого отождествления нравственных оценок героя и его душевного состояния на тех же прекрасных, пронзительных и добрых рассказах Василия Макаровича Шукшина выросло целое поколение очень ранимых, а на самом деле — просто обидчивых людей. Право на обиду они считали вполне нормальным атрибутом человека с тонкой душевной организацией, поэтому чрезвычайно остро реагировали на малейшее проявление чужого хамства и душевной черствости. Такую нравственную позицию весьма убедительно озвучил в своем лирическом стихотворении Эдуард Асадов:
Как легко обидеть человека:
Взял и бросил слово, злее перца…
А потом порой не хватит века,
Чтоб вернуть потерянное сердце.
На первый взгляд здесь все правильно и понятно. И обижать человека нельзя ни в коем случае, и за своими словами при общении нужно следить — все так. Но есть в этом коротком стихотворении еще одна очень важная тема, которая идет как бы вторым планом и потому не так заметна. Обиженный герой (оставшийся, что называется, за кадром) оказывается настолько ранимым, что из-за одного злого слова готов навсегда закрыть свое сердце для человека, причем для человека близкого, поскольку потерять можно лишь то, что было твоим. От такой категоричности героя, от этой его нетерпимости к чужим слабостям и недостаткам становится тревожно, прежде всего за него самого. Ведь с подобной «тонкостью» натуры в конце концов можно и вовсе остаться в гордом одиночестве, обидевшись на весь мир. А это состояние куда как страшнее и губительнее, чем самые злые слова и оскорбления. Обиженный человек заживо хоронит себя в скорлупе собственных претензий к окружающим, и освободить его из такого страшного заточения не сможет даже Господь. Потому что разбить эту скорлупу можно лишь изнутри, искренне простив своих обидчиков. И пускай обидчики совершенно не нуждаются в нашем прощении. Зато в нем остро нуждаемся мы сами.
Священномученик Арсений (Жадановский), убитый большевиками в 1937 году, писал: «Добродетель всепрощения еще тем привлекательна, что она тотчас же приносит за себя награду в сердце. На первый взгляд тебе покажется, что прощение унизит, посрамит тебя и возвысит твоего недруга. Но не так в действительности. Ты не примирился и, по-видимому, высоко поставил себя — а смотри, в сердце свое ты положил гнетущий, тяжелый камень, дал пищу для душевного страдания. И наоборот: ты простил и как бы унизил себя, но зато облегчил свое сердце, внес в него отраду и утешение».
Два свидетельства
Может показаться, будто прощение для христиан — легкое дело, раз уж они настолько хорошо знают, в чем его смысл. Однако это совсем не так. Прощение обид — всегда подвиг, в котором сквозь свою боль и унижение нужно увидеть в обидчике такого же человека, как и ты сам, а сквозь его злобу и жестокость разглядеть те же духовные болезни, которые действуют и в тебе тоже. Сделать это очень непросто, особенно в тех случаях, когда обида уже пустила в душе глубокие корни, и даже осознанное волевое усилие не всегда помогает в борьбе с этой бедой.
Случается, например, что человек простил своего обидчика, но когда тот снова наносит обиду, то в возмущенной душе резко оживает и прежнее зло. Бывает так, что и обида забыта, и обидчик прощен, но если с ним случается беда, мы испытываем какое-то тайное жестокое удовлетворение. А если преодолели и эту ступень, то все же порой не можем сдержать недоумения и разочарования, когда узнаем о благополучии того, кто нас обидел когда-то. Формально прощая причиненную обиду, мы в глубине души все же продолжаем считать его своим должником и подсознательно надеемся на то, что Бог воздаст ему по заслугам. Но совсем не этого упования на грядущее возмездие ожидает от нас Господь.
Митрополит Сурожский Антоний после войны работал врачом и много общался с бывшими жертвами фашистских концлагерей. Это были люди, которых несколько лет подряд каждый день обижали так страшно, что об этом нельзя даже подумать без содрогания. Но что же они вынесли из этого многолетнего опыта обид и унижений, как относились к своим обидчикам? Владыка Антоний приводит в своей книге два уникальных документа — молитву, написанную на клочке оберточной бумаги погибшим узником лагеря смерти Дахау, и рассказ своего старого знакомого, который сам провел за колючей проволокой четыре года. Наверное, можно сколь угодно долго теоретизировать о христианском всепрощении, соглашаться с ним, или его оспаривать... Но перед этим единодушным свидетельством двух людей, перенесших немыслимые страдания, хочется просто склонить голову и благоговейно умолкнуть:
“Мир всем людям злой воли! Да престанет всякая месть, всякий призыв к наказанию и возмездию. Преступления переполнили чашу, человеческий разум не в силах больше вместить их. Неисчислимы сонмы мучеников.
Поэтому не возлагай их страдания на весы Твоей справедливости, Господи, не обращай их против мучителей грозным обвинением, чтобы взыскать с них страшную расплату. Воздай им иначе! Положи на весы, в защиту палачей, доносчиков, предателей и всех людей злой воли — мужество, духовную силу мучимых, их смирение, их высокое благородство, их постоянную внутреннюю борьбу и непобедимую надежду, улыбку, осушавшую слезы, их любовь, их истерзанные, разбитые сердца, оставшиеся непреклонными и верными перед лицом самой смерти, даже в моменты предельной слабости. Положи все это, Господи, перед Твоими очами в прощение грехов, как выкуп, ради торжества праведности, прими во внимание добро, а не зло! И пусть мы останемся в памяти наших врагов не как их жертвы, не как жуткий кошмар, не как неотступно преследующие их призраки, но как помощники в их борьбе за искоренение разгула их преступных страстей…”
Второй пример — человека, которого я очень близко знал. Он был старше меня значительно, участник первой мировой войны, где он потерял руку; он вместе с матерью Марией Скобцовой спасал людей во время немецкой оккупации — Федор Тимофеевич Пьянов. Его взяли немцы в лагерь, он четыре года там был, остался в живых. Когда он вернулся, я его встретил случайно на улице, говорю: — Федор Тимофеевич, что вы принесли обратно из лагеря, с чем вы вернулись? — Я вернулся с ужасом и тревогой на душе. — Вы что, потеряли веру? — Нет, — говорит, — но пока в лагере я был жертвой жестокости, пока я стоял перед опасностью не только смерти, но пыток, я каждую минуту мог говорить: Господи, прости им, они не знают, что творят! И я знал, что Бог должен услышать мою молитву, потому что я имел право просить. Теперь я на свободе; наши мучители, может быть, не поняли и не раскаялись; но когда я говорю теперь: Господи, прости, они не знают, что творят, — вдруг Бог мне ответит: а чем ты докажешь искренность своего прощения? Ты не страдаешь, теперь тебе легко говорить...
Вот это тоже герой прощения.
И я глубоко уверен, что в конечном итоге, когда мы все станем на суд Божий, не будет такой жертвы, которая не станет в защиту своего мучителя, потому что раньше, чем придет время окончательного Страшного суда над человечеством, каждый, умерев, успеет на себя взглянуть как бы в зеркале Божества, увидеть себя по отношению ко Христу, увидеть, чем он был призван быть и не был, и уже не сможет осудить никого» (из книги митрополита Антония Сурожского «Человек перед Богом»).
Автор: Александр ТКАЧЕНКО
http://foma.ru/article/index.php?news=3533
nekonfliktnaya
New member
С Праздником Святой Троицы ВСЕХ! И с Днем Святого Духа!
День Святой Троицы: рассказ о нескольких случаях
автор: Митрополит Вениамин (Федченков)
Нужно рассказать несколько случаев, имеющих прямое отношение к Троице и к Святому Духу.
НЕПОСТИЖИМОЕ ОТКРОВЕНИЕ
В первой части я кратко рассказал уже об «откровении» Пресвятой Троицы... Но теперь хочу, грешный, сообщить о том же, но — подробнее; так как записанное мною там и кратко, и нуждается в толковании и пояснениях... И хочу думать, что они помогут и читателям. Да и событие — само по себе необычайное.
Я, конечно, в основном повторюсь; но подробности помогут, не мне одному, — в вере нашей.
Началось это так просто и неожиданно. Нечего и говорить о том, что я и не помышлял тогда ни о каком чуде... Да если бы и пришла мне, грешному, подобная мысль, я постарался бы отогнать ее.
Отслужили мы в монастыре П. Троицкую литургию. Обычно тотчас же следует и вечерня. Но по уставу пред вечерней полагается читать еще и 9-й час, как и всякий день. Это занимает обычно минут десять. Но в храмах мирских он опускается. Впрочем, это и понятно: впереди предстоит еще длинная вечерня, с продолжительными молитвами святителя Василия Великого. Но в монастыре нашем старались совершать все по уставу.
И, чтобы слушать 9-й час, я почему-то вышел из алтаря, как помню, — на клирос, уже с букетом цветов... Чтец спокойным речитативом читал псалмы. По своему обычаю, я смотрел на цветы и любовался красотою их, которая, и прежде и доселе, кажется мне с овершенно необъяснимой и непонятной уму, хотя факт ее — налицо. Как легко может видеть читатель, я был совершенно спокоен; а однообразное чтение псалмов 9-го часа еще более содействовало этому. Ни о каком экстазе не было и речи.
И, не замечая, как это началось, совершилось непостижимое состояние... Смотря на цветы, я (боюсь даже сейчас выговорить!) «узрел БОГА»... Постараюсь передать читателю, что было...
В цветах, — но не в самих цветах (странные слова?!), а скорее — «через» цветы узрелся Господь... Но Он, зримый, не был задерживаем цветами... Ничто материальное не мешало Ему (опять это странно; но так было!)...
БОГ ЕСТЬ ДУХ, — сказал Христос самарянке. И явившийся был Дух... Что такое Дух? На это я (после) имею такое сравнение. Представим себе воздух. Но он — не одушевлен. А мы попробуем вообразить, что он бы «ожил»: он «слушает» нас, он «видит» нас... Вообще он — «живет» так, как и мы живем. После мне приходило и иное сравнение с «живым» воздухом: летом, в жаркую солнечную погоду, мы видим волнообразный воздух, который движется по горизонту, — точно бы живой... Вообще, представим себе, что тот самый воздух, который есть вокруг нас, «ожил» бы: то есть слышал нас, видел, сочувствовал, как и мы...
Больше этого не могу сказать... И это все — сравнения, которые другому, не испытавшему, не могут дать истинного восприятия... Это продолжается, может быть, с минуту: этого теперь я не могу сказать... Может быть, с полторы... Я все время продолжаю смотреть на цветы... Совершенно спокоен...
И мне — совершенно очевидно, как иной любой факт, что «здесь БОГ». Этот вывод — или, иначе сказать, определение, наименование, обозначение — пришло не от ума, не через размышление, а — так же, как мы воспринимали бы цвет, свет, человека и т. п.
Передо мною был факт!
А потом — на одно почти мгновение — я узрел и другое: Этот Дух был один, — но вместе с тем и Троичен... Здесь уже я не могу привести и какого-нибудь сравнения...
Все это время я оставался совершенно спокойно- бодрствовавшим .
Потом «откровение» так же незаметно исчезло... Но мне ярко запомнилось... Что это было, не могу сказать... Но оно БЫЛО.
ГОСПОДИ ИИСУСЕ ХРИСТЕ, ПРЕСВЯТАЯ ТРОИЦЕ, помилуй мя, грешнейшего, молитвами Богородицы!
АМИНЬ.
ЛЮБОВЬ И ВЕРА
В нашем монастыре (в Сербии) проживал беженец, лет шестидесяти пяти... Ничего особенного сказать я не могу о нем. Довольно интеллигентный... Уживчивый... Религиозный — «как и все»...
После мне вдруг пришлось услышать печальное... Но ворочусь назад... Это было в другую Пятидесятницу... Был праздник Пресвятой Троицы. Вера была очень горячая. Радость — очень большая...
И мне пришлось от послушника узнать, что он видел его во грехе... Подробности и сейчас помню... Но не буду писать о них: не в них — и даже не в нем — дело. Услышав об этом, я разгневался. Вызвал его к себе и резко выговорил ему, обещаясь при этом доложить об этом епархиальному архиерею, а потом — и удалить его из монастыря.
Он нагнул голову — не мог прямо в глаза смотреть мне,— не оправдываясь: грех был несомненный... Молчит.
И вдруг я заметил: вера в Пресвятую Троицу точно застыла, охладела, исчезла... И она была,— как бы сказать: «зрячая»... А теперь Троицы для меня «не было»...
Расстались с «грешником»...
И мгновенно мне пришло такое объяснение: Пресвятой Троице совершенно не угодно было такое мое отношение к согрешившему брату; и я был за это лишен Ее общения.
Началась тоска на душе... Это было часа в три дня... Потом повечерие... У меня нет радости на сердце... Ища исхода из такого положения, состояния, я (кажется, уже на другой день, на утрене) подошел к нему и попросил у него прощения за свою нелюбовь и резкое осуждение его.
И тотчас же воротились ко мне и «зрячая вера», и радость о Троице!
Вывод явный: нелюбовь несовместима с верой или, лучше и вернее сказать, с Богом — Любовью! Даже простое осуждение вредит вере... Лучше быть самому грешным, чем осуждать других: это угоднее Богу, чем гордость и злоба...
БОГОСЛОВСКИЕ ДОМЫСЛЫ
Испокон веков человеческая мысль стремится как- нибудь «понять» догмат Пресвятой Троицы: как это возможно, чтобы в Одном Боге Три Лица.
Но так как это «умом» непостижимо, то, естественно, прибегают к сравнениям: солнце, луч и тепло; [ум], мысль и слово; три солнца вместе [нрзб]; дух, душа и тело, — как учит апостол Павел о трех- составности человека (1 Сол. 5, 23), епископ Феофан Затворник, и вообще — Православная Церковь; ум, воля и сердце; огонь, свет и тепло; и т. д.
А в Церковной археологии я видел снимок с иконы, где Троица изображается в виде совершенно подобных трех человек, сидящих на одном диване: но три не составляют одно.
Явление Бога Аврааму в виде трех странников обычно рисуется в виде трех ангелов и служащего им Авраама.
В России принят обычай изображать Бога Отца в виде ветхого Старца; Сына — с крестом в руке (зна мение искупления людей — страданиями за них), Человеком среднего возраста; Духа Святого — в виде парящего над Ними голубя!
У знаменитого иконописца Руси, преподобного Андрея Рублева (монаха Троице-Сергиевой Лавры), Они написаны в виде трех человек, сидящих за одной трапезой (на которой стоит лишь одна небольшая чаша — символ чаши страданий Христа, Сына Божия, как единственного пути «искупления»), но в разных позах и облачениях и т.д., а главное: Троичность изображается в отречении самости: Бог Отец вопрошает Сына (направо), Сын Божий — взирает через стол на Духа Святого (налево от Бога Отца); а Дух Святой смиренно отказывается от Своей воли, предавая все в волю Бога — Отца и Сына Божия. Ведь причиной разделения является в нас САМОСТЬ: а Лица от нее — и отрекаются, передавая решение на волю других Ипостасей.
Выше мы приводили сравнение семи красок радуги и одного белого цвета. Но все эти сравнения, конечно, не могут дать представления о Троице Лиц. Впрочем, всякое сравнение чего-либо с чем-либо не достигает цели; потому что всякая вещь, всякое бытие — в конце концов — АБСОЛЮТНО неповторимо, единично... Это говорит и опыт нам. Поэтому никакое изображение Троицы не может дать представление о Ней! Она — неописуема. И Сын Божий по Божеству — неописуем! В том смысле были правы и иконоборцы.
И, однако, Церковь приняла из древности и изображения, и символы (Христос — в виде рыбы, — греческое слово i^ôuç); и Седьмым Вселенским Собором иконопочитание было навеки утверждено, закреплено.
Иконы (Троицы) суть — скорее вызывают в нас веру, ибо лишь в вере коренится восприятие Бога.
Еще правильнее — в непостижимом для ума нашего «непосредственном откровении» нашего духа. Не иначе! Это, так сказать, символический смысл икон Бога.
Но в недавнее время явилась иная попытка объяснения: психологическая... Автор ее (не буду упоминать его имени) думал, что он достигает цели. Суть ее в том, что она основывается (и тоже на аналогии) на сравнении любви разных людей друг к другу; так что мы говорим: «одна душа» в них... Так говорилось и про первых христиан (Деян. 4, 32). Но всякому понятно, что эта психологическая одинаковость (даже не «общность») не сравнима с субстанционной (сущностной) самостоятельностью Лиц Троицы.
Поэтому нам нужно с несомненностью лишь верить в это, просто— верить, не пытаясь «понять», «изобразить» Ее.
Основанием этой веры — служит откровение о ней Господа Иисуса Христа, «сшедшего» с небес, — и к Троице (и Себе Самому) восшедшему, — по человечеству.
За это мы и восхваляем ЕЕ и открывшего о Ней Господа нашего Иисуса Христа — Духом Святым!
Лучшие в мире слова
Давно мне лично дано было пережить необыкновенно ясно слова о Пресвятой Троице. Это у меня и записано. И именно — о Троице. То было еще лет тридцать тому назад; но повторялось и после.
Вера тогда (и в иное время бывало) была такова, что трогали меня самые по видимому обыкновенные, известные слова. И тогда с великим напряжением удавалось произнести те или другие слова молитвы, — и без слез. К таким словам относились и слова о Пресвятой Троице, или «Христос», или «Богородица», или «Бог».
Так у меня записано было следующее: «Отныне для меня нет других таких пресладких слов, как: "Отец", "Сын" и "Святой Дух"!»
И даже — без добавления других прошений: «помилуй», «дай» что-либо, или хотя бы «слава Тебе», или «яко, как». Нет! вот лишь: «Отец, Сын и Святой Дух». И при — иногда даже пред — произношением одних этих имен, как говорится, «захватывало дух».
Что это? и почему так было? — не буду рассуждать, и тогда не думалось... Но так было...
Отмечаю лишь, что то было на молитве, во время богослужения , на литургии . . . Хорошо помню , что после «Отче наш» я не мог сразу произнести обычные слова: «Яко Твое есть Царство...» и — вот далее: «Отца и Сына и Святаго Духа».
А ведь я — человек обыкновенный, грешник.
Не раз читал, бывало, паримии о творении мира. Хочешь сказать: «И рече Бог...» И не можешь — без перерыва голоса...
И радость охватывает душу!
Не буду и сейчас богословствовать... Это было не от ума: это одно твердо знаю... И слезы неудержимо омочали лицо... И лишь вчера (отдание Пасхи) получил такое письмо. «...Как можем мы не радоваться этому празднику?! Бог есть любовь, и открывается Он любви. Тогда Господь со сладкою силой втеснит ся в душу и покажет ей Себя. И вот тогда... ему станет самым явным знаком, какие явил человеку Бог, самым убедительным доказательным доказательством, таким же ярким и ясным, как солнце: это — Личность Распятого Господа Иисуса Христа! (Переписываю точно, как написано в письме, лежащем сейчас перед глазами моими! — М. В.) Нет иного знака, где бы Господь так убедительно проявил Себя, как здесь. Люб лю я все праздники; но особенно люблю день Святого Духа. Я в этот день стараюсь быть одна: иду после церкви куда-нибудь в сад, где птички прославляют Бога! Тихо, хорошо на душе! Может быть, и не хорошо, что я в этот день удаляюсь от людей? Но я не хочу огорчить кого-нибудь в этот день или огорчиться. Порадуйтесь и Вы со мною в этот день Святого Духа!
Нет ничего поучительней — личного духовного опыта человека. Поэтому только несущие крест и следующие по стопам Распятого за нас Господа знают настоящую цену добра и зла. С нами Бог: чего нам бояться?!»
Автор этих слов — интеллигентная старушка шестидесяти пяти — шестидесяти семи лет!
Или вот еще из письма молодой замужней женщины, прежде бывшей неверующей, тридцати двух — тридцати трех лет, врач. «...Хочется передать Вам (мне.— М. В.) свое душевное состояние. Но не могу выразить все словами. Вот слезы текут, текут из моих очей; и даже эти строки с трудом различаю... Это — не печаль, не грусть, не уныние, а необыкновенная тишина, покой и радость... Господь и мне дал слезы. И как я им рада!
Самые лучшие минуты моей жизни — после покаяния и причащения... И вот тогда, когда плачу, плачу от сознания великой милости Божией надо мною. Как подумаю: меня — такую грязную, грешную, почти совсем отрицавшую Бога, Сам Христос, Сын Божий, принимает с радостью, терпит меня, наставляет и питает Своей Кровью и Пречистым Своим Телом! Да какое же еще чудо нужно... Вот... я это переживаю сейчас. И так мне захотелось об этом написать Вам. Для Вас это не ново; ведь Вы так много знаете жизнь. А я же — как только начавший ходить ребенок!..»
Антоний Великий
Однажды к нему собрались святые старцы. Он спросил их: «Вы долго подвизались; чего же вы добились?»
Один сказал: «Усердно молюсь Богу». Другой: «Творю чудеса». Третий: «Вижу ангелов».
Спросили и его: «А ты что скажешь?»
«Братия мои,—ответил он,—не великое дело творить чудеса; не великое дело — видеть ангелов; великое дело - ВИДЕТЬ СВОИ ГРЕХИ!» (из Патерика).
...Прежде я думал иначе. А теперь знаю: можно и грешником быть, и БОГА видеть!
И бесы веруют — и трепещут (Иак. 2, 19).
1955 год 28 мая. Митрополит ВЕНИАМИН
http://www.pravmir.ru/article_3039.html
День Святой Троицы: рассказ о нескольких случаях
автор: Митрополит Вениамин (Федченков)
Нужно рассказать несколько случаев, имеющих прямое отношение к Троице и к Святому Духу.
НЕПОСТИЖИМОЕ ОТКРОВЕНИЕ
В первой части я кратко рассказал уже об «откровении» Пресвятой Троицы... Но теперь хочу, грешный, сообщить о том же, но — подробнее; так как записанное мною там и кратко, и нуждается в толковании и пояснениях... И хочу думать, что они помогут и читателям. Да и событие — само по себе необычайное.
Я, конечно, в основном повторюсь; но подробности помогут, не мне одному, — в вере нашей.
Началось это так просто и неожиданно. Нечего и говорить о том, что я и не помышлял тогда ни о каком чуде... Да если бы и пришла мне, грешному, подобная мысль, я постарался бы отогнать ее.
Отслужили мы в монастыре П. Троицкую литургию. Обычно тотчас же следует и вечерня. Но по уставу пред вечерней полагается читать еще и 9-й час, как и всякий день. Это занимает обычно минут десять. Но в храмах мирских он опускается. Впрочем, это и понятно: впереди предстоит еще длинная вечерня, с продолжительными молитвами святителя Василия Великого. Но в монастыре нашем старались совершать все по уставу.
И, чтобы слушать 9-й час, я почему-то вышел из алтаря, как помню, — на клирос, уже с букетом цветов... Чтец спокойным речитативом читал псалмы. По своему обычаю, я смотрел на цветы и любовался красотою их, которая, и прежде и доселе, кажется мне с овершенно необъяснимой и непонятной уму, хотя факт ее — налицо. Как легко может видеть читатель, я был совершенно спокоен; а однообразное чтение псалмов 9-го часа еще более содействовало этому. Ни о каком экстазе не было и речи.
И, не замечая, как это началось, совершилось непостижимое состояние... Смотря на цветы, я (боюсь даже сейчас выговорить!) «узрел БОГА»... Постараюсь передать читателю, что было...
В цветах, — но не в самих цветах (странные слова?!), а скорее — «через» цветы узрелся Господь... Но Он, зримый, не был задерживаем цветами... Ничто материальное не мешало Ему (опять это странно; но так было!)...
БОГ ЕСТЬ ДУХ, — сказал Христос самарянке. И явившийся был Дух... Что такое Дух? На это я (после) имею такое сравнение. Представим себе воздух. Но он — не одушевлен. А мы попробуем вообразить, что он бы «ожил»: он «слушает» нас, он «видит» нас... Вообще он — «живет» так, как и мы живем. После мне приходило и иное сравнение с «живым» воздухом: летом, в жаркую солнечную погоду, мы видим волнообразный воздух, который движется по горизонту, — точно бы живой... Вообще, представим себе, что тот самый воздух, который есть вокруг нас, «ожил» бы: то есть слышал нас, видел, сочувствовал, как и мы...
Больше этого не могу сказать... И это все — сравнения, которые другому, не испытавшему, не могут дать истинного восприятия... Это продолжается, может быть, с минуту: этого теперь я не могу сказать... Может быть, с полторы... Я все время продолжаю смотреть на цветы... Совершенно спокоен...
И мне — совершенно очевидно, как иной любой факт, что «здесь БОГ». Этот вывод — или, иначе сказать, определение, наименование, обозначение — пришло не от ума, не через размышление, а — так же, как мы воспринимали бы цвет, свет, человека и т. п.
Передо мною был факт!
А потом — на одно почти мгновение — я узрел и другое: Этот Дух был один, — но вместе с тем и Троичен... Здесь уже я не могу привести и какого-нибудь сравнения...
Все это время я оставался совершенно спокойно- бодрствовавшим .
Потом «откровение» так же незаметно исчезло... Но мне ярко запомнилось... Что это было, не могу сказать... Но оно БЫЛО.
ГОСПОДИ ИИСУСЕ ХРИСТЕ, ПРЕСВЯТАЯ ТРОИЦЕ, помилуй мя, грешнейшего, молитвами Богородицы!
АМИНЬ.
ЛЮБОВЬ И ВЕРА
В нашем монастыре (в Сербии) проживал беженец, лет шестидесяти пяти... Ничего особенного сказать я не могу о нем. Довольно интеллигентный... Уживчивый... Религиозный — «как и все»...
После мне вдруг пришлось услышать печальное... Но ворочусь назад... Это было в другую Пятидесятницу... Был праздник Пресвятой Троицы. Вера была очень горячая. Радость — очень большая...
И мне пришлось от послушника узнать, что он видел его во грехе... Подробности и сейчас помню... Но не буду писать о них: не в них — и даже не в нем — дело. Услышав об этом, я разгневался. Вызвал его к себе и резко выговорил ему, обещаясь при этом доложить об этом епархиальному архиерею, а потом — и удалить его из монастыря.
Он нагнул голову — не мог прямо в глаза смотреть мне,— не оправдываясь: грех был несомненный... Молчит.
И вдруг я заметил: вера в Пресвятую Троицу точно застыла, охладела, исчезла... И она была,— как бы сказать: «зрячая»... А теперь Троицы для меня «не было»...
Расстались с «грешником»...
И мгновенно мне пришло такое объяснение: Пресвятой Троице совершенно не угодно было такое мое отношение к согрешившему брату; и я был за это лишен Ее общения.
Началась тоска на душе... Это было часа в три дня... Потом повечерие... У меня нет радости на сердце... Ища исхода из такого положения, состояния, я (кажется, уже на другой день, на утрене) подошел к нему и попросил у него прощения за свою нелюбовь и резкое осуждение его.
И тотчас же воротились ко мне и «зрячая вера», и радость о Троице!
Вывод явный: нелюбовь несовместима с верой или, лучше и вернее сказать, с Богом — Любовью! Даже простое осуждение вредит вере... Лучше быть самому грешным, чем осуждать других: это угоднее Богу, чем гордость и злоба...
БОГОСЛОВСКИЕ ДОМЫСЛЫ
Испокон веков человеческая мысль стремится как- нибудь «понять» догмат Пресвятой Троицы: как это возможно, чтобы в Одном Боге Три Лица.
Но так как это «умом» непостижимо, то, естественно, прибегают к сравнениям: солнце, луч и тепло; [ум], мысль и слово; три солнца вместе [нрзб]; дух, душа и тело, — как учит апостол Павел о трех- составности человека (1 Сол. 5, 23), епископ Феофан Затворник, и вообще — Православная Церковь; ум, воля и сердце; огонь, свет и тепло; и т. д.
А в Церковной археологии я видел снимок с иконы, где Троица изображается в виде совершенно подобных трех человек, сидящих на одном диване: но три не составляют одно.
Явление Бога Аврааму в виде трех странников обычно рисуется в виде трех ангелов и служащего им Авраама.
В России принят обычай изображать Бога Отца в виде ветхого Старца; Сына — с крестом в руке (зна мение искупления людей — страданиями за них), Человеком среднего возраста; Духа Святого — в виде парящего над Ними голубя!
У знаменитого иконописца Руси, преподобного Андрея Рублева (монаха Троице-Сергиевой Лавры), Они написаны в виде трех человек, сидящих за одной трапезой (на которой стоит лишь одна небольшая чаша — символ чаши страданий Христа, Сына Божия, как единственного пути «искупления»), но в разных позах и облачениях и т.д., а главное: Троичность изображается в отречении самости: Бог Отец вопрошает Сына (направо), Сын Божий — взирает через стол на Духа Святого (налево от Бога Отца); а Дух Святой смиренно отказывается от Своей воли, предавая все в волю Бога — Отца и Сына Божия. Ведь причиной разделения является в нас САМОСТЬ: а Лица от нее — и отрекаются, передавая решение на волю других Ипостасей.
Выше мы приводили сравнение семи красок радуги и одного белого цвета. Но все эти сравнения, конечно, не могут дать представления о Троице Лиц. Впрочем, всякое сравнение чего-либо с чем-либо не достигает цели; потому что всякая вещь, всякое бытие — в конце концов — АБСОЛЮТНО неповторимо, единично... Это говорит и опыт нам. Поэтому никакое изображение Троицы не может дать представление о Ней! Она — неописуема. И Сын Божий по Божеству — неописуем! В том смысле были правы и иконоборцы.
И, однако, Церковь приняла из древности и изображения, и символы (Христос — в виде рыбы, — греческое слово i^ôuç); и Седьмым Вселенским Собором иконопочитание было навеки утверждено, закреплено.
Иконы (Троицы) суть — скорее вызывают в нас веру, ибо лишь в вере коренится восприятие Бога.
Еще правильнее — в непостижимом для ума нашего «непосредственном откровении» нашего духа. Не иначе! Это, так сказать, символический смысл икон Бога.
Но в недавнее время явилась иная попытка объяснения: психологическая... Автор ее (не буду упоминать его имени) думал, что он достигает цели. Суть ее в том, что она основывается (и тоже на аналогии) на сравнении любви разных людей друг к другу; так что мы говорим: «одна душа» в них... Так говорилось и про первых христиан (Деян. 4, 32). Но всякому понятно, что эта психологическая одинаковость (даже не «общность») не сравнима с субстанционной (сущностной) самостоятельностью Лиц Троицы.
Поэтому нам нужно с несомненностью лишь верить в это, просто— верить, не пытаясь «понять», «изобразить» Ее.
Основанием этой веры — служит откровение о ней Господа Иисуса Христа, «сшедшего» с небес, — и к Троице (и Себе Самому) восшедшему, — по человечеству.
За это мы и восхваляем ЕЕ и открывшего о Ней Господа нашего Иисуса Христа — Духом Святым!
Лучшие в мире слова
Давно мне лично дано было пережить необыкновенно ясно слова о Пресвятой Троице. Это у меня и записано. И именно — о Троице. То было еще лет тридцать тому назад; но повторялось и после.
Вера тогда (и в иное время бывало) была такова, что трогали меня самые по видимому обыкновенные, известные слова. И тогда с великим напряжением удавалось произнести те или другие слова молитвы, — и без слез. К таким словам относились и слова о Пресвятой Троице, или «Христос», или «Богородица», или «Бог».
Так у меня записано было следующее: «Отныне для меня нет других таких пресладких слов, как: "Отец", "Сын" и "Святой Дух"!»
И даже — без добавления других прошений: «помилуй», «дай» что-либо, или хотя бы «слава Тебе», или «яко, как». Нет! вот лишь: «Отец, Сын и Святой Дух». И при — иногда даже пред — произношением одних этих имен, как говорится, «захватывало дух».
Что это? и почему так было? — не буду рассуждать, и тогда не думалось... Но так было...
Отмечаю лишь, что то было на молитве, во время богослужения , на литургии . . . Хорошо помню , что после «Отче наш» я не мог сразу произнести обычные слова: «Яко Твое есть Царство...» и — вот далее: «Отца и Сына и Святаго Духа».
А ведь я — человек обыкновенный, грешник.
Не раз читал, бывало, паримии о творении мира. Хочешь сказать: «И рече Бог...» И не можешь — без перерыва голоса...
И радость охватывает душу!
Не буду и сейчас богословствовать... Это было не от ума: это одно твердо знаю... И слезы неудержимо омочали лицо... И лишь вчера (отдание Пасхи) получил такое письмо. «...Как можем мы не радоваться этому празднику?! Бог есть любовь, и открывается Он любви. Тогда Господь со сладкою силой втеснит ся в душу и покажет ей Себя. И вот тогда... ему станет самым явным знаком, какие явил человеку Бог, самым убедительным доказательным доказательством, таким же ярким и ясным, как солнце: это — Личность Распятого Господа Иисуса Христа! (Переписываю точно, как написано в письме, лежащем сейчас перед глазами моими! — М. В.) Нет иного знака, где бы Господь так убедительно проявил Себя, как здесь. Люб лю я все праздники; но особенно люблю день Святого Духа. Я в этот день стараюсь быть одна: иду после церкви куда-нибудь в сад, где птички прославляют Бога! Тихо, хорошо на душе! Может быть, и не хорошо, что я в этот день удаляюсь от людей? Но я не хочу огорчить кого-нибудь в этот день или огорчиться. Порадуйтесь и Вы со мною в этот день Святого Духа!
Нет ничего поучительней — личного духовного опыта человека. Поэтому только несущие крест и следующие по стопам Распятого за нас Господа знают настоящую цену добра и зла. С нами Бог: чего нам бояться?!»
Автор этих слов — интеллигентная старушка шестидесяти пяти — шестидесяти семи лет!
Или вот еще из письма молодой замужней женщины, прежде бывшей неверующей, тридцати двух — тридцати трех лет, врач. «...Хочется передать Вам (мне.— М. В.) свое душевное состояние. Но не могу выразить все словами. Вот слезы текут, текут из моих очей; и даже эти строки с трудом различаю... Это — не печаль, не грусть, не уныние, а необыкновенная тишина, покой и радость... Господь и мне дал слезы. И как я им рада!
Самые лучшие минуты моей жизни — после покаяния и причащения... И вот тогда, когда плачу, плачу от сознания великой милости Божией надо мною. Как подумаю: меня — такую грязную, грешную, почти совсем отрицавшую Бога, Сам Христос, Сын Божий, принимает с радостью, терпит меня, наставляет и питает Своей Кровью и Пречистым Своим Телом! Да какое же еще чудо нужно... Вот... я это переживаю сейчас. И так мне захотелось об этом написать Вам. Для Вас это не ново; ведь Вы так много знаете жизнь. А я же — как только начавший ходить ребенок!..»
Антоний Великий
Однажды к нему собрались святые старцы. Он спросил их: «Вы долго подвизались; чего же вы добились?»
Один сказал: «Усердно молюсь Богу». Другой: «Творю чудеса». Третий: «Вижу ангелов».
Спросили и его: «А ты что скажешь?»
«Братия мои,—ответил он,—не великое дело творить чудеса; не великое дело — видеть ангелов; великое дело - ВИДЕТЬ СВОИ ГРЕХИ!» (из Патерика).
...Прежде я думал иначе. А теперь знаю: можно и грешником быть, и БОГА видеть!
И бесы веруют — и трепещут (Иак. 2, 19).
1955 год 28 мая. Митрополит ВЕНИАМИН
http://www.pravmir.ru/article_3039.html
вот интервью с Лешей Беловым на "Фоме":
ОТ "ПАРКА ГОРЬКОГО" ДО ОСТРОВА ЗАЛИТ
Творческая судьба гитариста-виртуоза Алексея БЕЛОВА много раз сводила его с людьми, имена которых давно стали легендой. Альбом «НЛО» группы «Москва» появился на свет в результате совместной работы Алексея с известным советским композитором Давидом Тухмановым.
Следующая группа Белова — «Парк Горького» стала самым успешным русским рок-проектом на Западе. Первый же альбом коллектива разошелся по всему миру «платиновыми» тиражами, близкими друзьями Алексея стали тогда знаменитые «Deep Purple», Фрэнк Заппа, Джон Бон Джови и другие легендарные музыканты.
В фильмах, к которым Алексей Белов писал саунд-треки, снимались Рутгер Хауэр и Малкольм Макдауэл, а именами российских музыкантов, с которыми он сотрудничал, можно было бы исписать не одну страницу.
Но все же самая удивительная и важная встреча в его жизни произошла вовсе не в Нью-Йорке и не в Лос-Анджелесе, а на маленьком острове Залит, неподалеку от древнего Пскова, когда Алексей стал духовным чадом протоиерея Николая Гурьянова.
СПРАВКА: Алексей Белов родился 24 января 1958 года в городе Москве.
В семь лет поступил в музыкальную школу, учился играть на скрипке, потом на баяне. Гитару освоил самостоятельно.
В 1977 году закончил Московский строительный и жилищно-коммунальный техникум.
Со второй половины 1977 по 1980 год работал в различных филармониях.
С 1980 по 1984-й – гитарист и аранжировщик группы «Москва».
С 1987-го – лидер и композитор группы «Парк Горького».
Сейчас выступает сольно и с музыкантами группы «Парк Горького». Пишет музыку для кино. Служит алтарником в одном из московских храмов.
Старый друг
К вере я шел медленно. Так получилось, что более десяти лет я жил в США, а нынешняя Америка — это не та страна, которая способствует обретению веры. Но даже там, через различные обстоятельства, через тяжелые ситуации и в работе, и в личной жизни Господь вел меня к Себе. Правда, сначала, как и многие творческие люди, я пошел к Нему кривым путем — через оккультизм и религии Востока, причем вникал во все это дело плотно и основательно. У меня один гастрольный тур вообще прошел под эгидой изучения духовного опыта тибетских монахов. Я набрал с собой целую кучу литературы на эту тему и такого там начитался, что просто ой… Но все религиозные поиски в этом направлении каждый раз неизменно приводили меня в тупик. Я просто разводил руками и разочарованно думал: «Как же так? И это все, что у них есть?»
Наконец в моей жизни наступил момент, когда я взял в руки православный молитвослов. Произошло это, когда наша группа «Парк Горького» в очередной раз приехала с концертами домой, в Россию. Гастроли организовывал наш в то время российский менеджер Андрей Большаков, в прошлом — руководитель и гитарист известной рок-группы «Мастер». Надо сказать, мы с Андрюшей знали друг друга очень давно: даже не помню точно, когда мы познакомились, кажется, еще до появления моей первой группы «Москва» в конце семидесятых мы уже где-то пересекались. Мы дружили, много общались, но у него была своя творческая дорога в музыке, а у меня своя. Потом я уехал в Америку, и несколько лет мы с ним не виделись вообще. А когда он приезжал к нам в Лос-Анджелес погостить, я увидел перед собой совершенно другого человека. Нет, конечно, он оставался все тем же Андреем, которого я знал много лет, но теперь это был верующий, воцерковленный христианин, и те перемены, которые в нем произошли, необъяснимо заставляли задуматься. Мы много времени проводили за беседой, в отношении религиозных тем Андрей вел себя удивительно деликатно и касался их только в тех случаях, когда я сам начинал его спрашивать об этом. Но поскольку таких вопросов у меня накопилось очень много, получилось так, что Андрюша меня потихоньку наставлял в основах христианства. Результатом этого общения стало то, что в гастрольный тур по России я взял с собой православный молитвослов и начал ежедневно читать утренние и вечерние молитвы.
Гора камней
Я стал молиться. Так начался еще один, очень важный этап на моем пути к вере. Ведь молитва — это не просто красивые слова и стихи, это обращение человека к Богу, а искреннее обращение никогда не остается без ответа. И Господь мне ответил. Первым изменением, которое я в себе ощутил, была очень острая потребность в исповеди. Я почувствовал, что мои грехи, которые я всю жизнь таскал на себе, словно огромную гору камней, совсем меня придавили, что дальше так жить невыносимо и нужно сбросить с себя эту ужасную тяжесть.
Дело в том, что шоу-бизнес неразрывно связан с таким страшным явлением, как вседозволенность. Когда к человеку, не знающему Бога, приходит слава, когда он начинает зарабатывать огромные деньги и его окружают толпы фанатов, поклонниц… У него просто нет выбора, он обречен на то, чтобы окунуться в самые различные виды греха. К сожалению, и меня не обошла эта беда. Все тогда было — и наркотики, и женщины… Об этом не стоит говорить подробно, но бесследно в жизни, увы, ничего не проходит. Я понял, что пришла пора избавляться от этой тяжести, что мне нужна исповедь.
И тут возникла такая смешная немножко проблема: я очень стеснялся. Был я в то время лицом достаточно известным и узнаваемым, и когда заходил в какой-нибудь московский храм, то на исповедь идти боялся, потому что мне казалось, будто все тут же услышат — что я там говорю… В общем, довольно плохо представлял себе, как это происходит. И тут мне снова помог Андрюша. Я все ему объяснил, и он очень чутко отнесся к моей ситуации. Он отвез меня в Подмосковье, где в сельском храме неподалеку от города Дмитрова меня исповедовал опытный священник, отец Анатолий.
…Целый час длилась моя исповедь, я почти кричал, выговаривая все, что накопилось у меня в сердце. Потом стал на колени под епитрахиль, а батюшка начал читать надо мною разрешительную молитву. И в этот момент я почувствовал, будто какой-то неземной огонь мгновенно просканировал меня насквозь — от макушки до пяток. Так было единственный раз в моей жизни и никогда больше не повторялось. Думаю, Господь показал мне тогда — сколько же грехов у меня накопилось, если лишь таким огнем их можно было сжечь.
Но дальше произошло еще более удивительное событие. Когда батюшка прочитал молитву и я встал с колен, то почувствовал вдруг, что та тяжесть, та гора камней, которую я столько лет таскал на себе, куда-то исчезла.
Это был первый мой практический опыт вхождения в Православие, первый шаг. И он оказался очень важным, так как показал, что все это — правда. Пытаясь найти истину в других религиях, я всегда упирался в тупик. Теоретически восточные учения выглядели красиво и интересно, но на практике все оставалось по-прежнему, и ничего в моей душе не менялось. А тут — первый же шаг принес такие потрясающие плоды…
О чем жалел Давид Тухманов
Настоящий водораздел, когда жизнь разделилась на «до» и «после», произошел после моего первого причастия. Хотя, если честно, я ничего особенного от него не ждал. Нет, я конечно, знал теоретически, что это — Тело и Кровь Христовы, но все же… Понимаете, люди искусства привыкают к аллегориям, поскольку сами их постоянно создают. Вот и я считал тогда причастие такой благочестивой аллегорией.
Но когда я причастился и вышел из храма, произошло чудо. Была ранняя весна, погода стояла пасмурная, небо было затянуто облаками. Я присел на какой-то камушек в церковном дворе и вдруг… мой внутренний мир перевернулся, как будто Господь мгновенно вернул меня лет на тридцать пять назад. Я почувствовал себя четырехлетним мальчиком, и в душе моей был такой праздник, какой в этой жизни и бывает-то, наверное, лишь у маленьких детей.
Cразу вспомнился Давид Федорович Тухманов, с которым мы много общались во время нашей совместной работы над альбомом «НЛО». Мне, правда, было в ту пору всего лет двадцать, а ему уже крепко за сорок, но, несмотря на разницу в возрасте, мы подружились и могли часами беседовать на самые разные темы. Давид Федорович очень интересно рассуждал тогда о потере чувства праздника, которое было у него в раннем детстве, а потом куда-то исчезло. И я хорошо понимал его, хотя был совсем еще молодым человеком. У меня ведь это чувство тоже пропало, но я запомнил, каким оно было светлым и радостным.
Во времена моего детства мимо нашего дома в праздничные дни всегда проходили демонстрации, играли оркестры, а на тротуарах торговали всякой всячиной — надувными шариками, флажками, смешными такими обезьянками на резинках… И когда я выходил с папой на улицу, меня охватывало вот это самое чувство праздника. Звучала музыка, люди улыбались, все вокруг были такими хорошими и добрыми! Папа покупал мне обезьянку, я держал его за руку, и мне уже ничего не нужно было от этой жизни, я был абсолютно счастлив.
Потом это чувство ушло, и мне казалось, что оно уже никогда не вернется. Даже успехи в творчестве приносили лишь удовлетворение, и то — ненадолго. А вот та, чистая и полная детская радость исчезла. И только после моего первого причастия я снова почувствовал себя бесконечно счастливым, как ребенок.
Две просьбы к Богу
Для меня началась совершенно новая жизнь. Я ходил на службы, причащался, молился. И, конечно, очень много читал. Потрясающее впечатление на меня произвела книга о Серафиме Саровском. Это было первое прочитанное мною житие, и оно меня буквально повергло, я очень полюбил этого святого. Потом я прочел жития Оптинских старцев, жизнеописание Серафима Вырицкого, который подвизался уже в двадцатом веке… И в душе моей сам собой возник вопрос: а есть ли в наши дни такие святые? Сердце подсказывало, что они есть, что их просто не может не быть. Ведь если в Церкви действует благодать Святого Духа, то обязательно должны быть люди, в которых эта благодать явлена в полноте. И мне очень захотелось встретиться с таким человеком. Это не было пустым любопытством или нездоровой тягой к чудесам и знамениям. Я просто хотел, чтобы меня увидели таким, какой я есть на самом деле и каким даже я сам себя не знаю, чтобы духовно опытный человек посмотрел в мою душу и сказал — что же мне нужно исправлять в первую очередь, как жить дальше. И я стал просить у Господа встречи с таким человеком.
…Была у меня тогда и еще одна просьба к Богу.
К тому времени из моей жизни исчезли все случайные знакомства и отношения, я жил совершенно один, как монах. И хотя меня это вовсе не тяготило, ясно было, что нужно как-то устраивать свою жизнь. К монашеству я не чувствовал в себе призвания, а семейная жизнь не сложилась. Мне было уже 40 лет, семьи у меня никогда не было, и я даже не представлял, что это такое. Из книг мне было известно, что слово «пол» происходит от слова «половина», что у каждого человека есть где-то на свете его половинка, его суженая. И я, быть может, наивно, по-детски молился тогда про себя: «Господи, наверное, я еще не готов встретить свою половину, наверное, в этом нынешнем своем состоянии я просто не смогу ее принять и все только испорчу. Но когда Ты решишь, что я уже готов, прошу — покажи, открой мне ее. Я буду ждать — год, два, сколько нужно».
…Прошло полгода. За это время я узнал, что у нас в стране и сегодня есть старцы — отец Кирилл (Павлов), отец Иоанн (Крестьянкин). И все же самые невероятные и возвышенные слова слышал об отце Николае Гурьянове, священнике с острова Залит, что под Псковом. Я очень хотел попасть к нему туда, на остров. Но по странному стечению обстоятельств все мои попытки кончались тогда неудачей. Лишь потом стало ясно, что прежде встречи со старцем Господь готовил мне еще одну удивительную встречу, которая должна была изменить всю мою жизнь.
Место встречи изменить нельзя
Однажды вечером мне позвонил Андрей Большаков и предложил на следующий день сходить в Данилов монастырь, где должно было состояться перенесение мощей Саввы Сторожевского. Я согласился. Утром просыпаюсь — ну никуда мне неохота идти вообще. Времени — половина восьмого, спать хочется безумно, музыканты ведь народ поздний. Какой уж тут монастырь… К тому же я и не знаю вовсе, кто он такой, этот Савва Сторожевский. Андрей сказал лишь, что это ученик Сергия Радонежского, и все. Так зачем мне это дело? Может, лучше выспаться, отдохнуть?.. Такие вот лукавые мысли крутились. И вдруг словно какой-то голос внутри говорит: «Надо идти». А у меня уже был очень интересный опыт, когда этот же голос на гастролях в разных городах звал меня в храм, и каждый раз там обязательно происходило что-то важное для меня. И я отправился в Данилов монастырь.
Три часа простоял на службе, которую совершал сам Святейший Патриарх. Когда служба закончилась, я приложился к мощам преподобного Саввы Сторожевского, вышел из собора и отправился в маленький храм на территории монастыря, чтобы заказать поминовение о здравии. У меня папа тогда умирал от рака, совсем уже плохо себя чувствовал. И пока я писал записки, процессия с мощами торжественно проследовала мимо, вышла за ворота, потом все уселись в автобус и отправились в Звенигород. Праздник кончился, а со мной так и не произошло ничего особенного.
Я подал свои записки, вышел из церкви и собрался идти домой. Вдруг тот же внутренний голос говорит: «Иди в главный храм». Я думаю: «Зачем, ведь я же только что простоял там три часа, что мне еще там делать?» Ну ладно. Вернулся в собор. Там, конечно, уже все разошлись, только две бабушки сидели на лавке да монах чистил подсвечники. Я походил от иконы к иконе, помолился, приложился к мощам святого благоверного князя Даниила и решил, что пора уходить. Вышел из храма, стал спускаться по лестнице, и в это время меня окликнул женский голос:
— Алексей? — я посмотрел налево и увидел двух девушек.
— Алексей, — говорю.
— Белов? Из «Парка Горького»?
— Да.
— Ну здравствуйте! А меня Оля Кормухина зовут.
— Очень приятно, — отвечаю.
…А надо сказать, что даже имя это я слышал лишь однажды, лет за десять до той встречи. Когда в конце восьмидесятых блеснули самые первые Олины записи, наш вокалист Коля Носков восхищался: послушай, какая певица интересная появилась, голос такой мощный, прямо как у Тины Тернер. Я послушал — действительно, здорово. Не помню уже, что это была за песня, какие слова, музыка… Осталось лишь общее впечатление — очень сильный, профессиональный вокал.
Вскоре после этого мы уехали в Америку, и когда в 1994 году я впервые вернулся в Москву, то оказался просто шокирован музыкой, которая звучала на российском радио. Это было что-то ужасное — везде гремели одни и те же блатные и полублатные песни или совершенно бездарная попса. Я почти физически чувствовал, что меня все это отравляет, и, усаживаясь в такси, сразу просил водителя: «Пожалуйста, выключите приемник, быстрее».
На всех каналах звучал какой-то кошмар. Я спрашивал у друзей: послушайте, ведь были же у нас раньше отличные исполнители, куда они подевались-то? Вот Кормухина была, где она сейчас?
И тут мне выдали две совершенно противоположные версии. Одни говорили, что она ушла в монастырь. Другие: «А-а-а, Кормухина… Так она же спилась давно!»
Поэтому, когда я услышал это вот «здравствуйте, я Оля Кормухина», в голове сразу мелькнуло: «Так. Она не монашка. Значит — спилась». И тут же стало ее жалко как-то, хотя Оля вовсе не выглядела спившейся, наоборот — была очень бодрой и энергичной. Мы вышли из Данилова монастыря, и я предложил вместе попить кофе.
…И попроси погоды
…За кофе версия о «спившейся Кормухиной» окончательно испарилась, потому что передо мной сидела православная христианка, умная, начитанная и гораздо лучше меня разбирающаяся во многих вопросах, касающихся веры и духовной жизни. Мы разговорились, и я сказал, что очень хочу попасть на остров Залит к Николаю Гурьянову. На что Оля ответила:
— О, так это мой духовный отец.
Я обрадовался, говорю:
— Слушай, отвези меня к нему.
А она:
— Хорошо, но нужно сначала взять благословение.
Вот с этого и начались чудеса. Оля при мне звонит на остров и говорит: «Тетя Нина? Сходи, пожалуйста, к батюшке, возьми благословение рабу Божиему Алексею приехать. И попроси погоды». Ну, про благословение я уже более-менее знал тогда, но — погода?!! Как можно просить погоды? Через некоторое время позвонила эта самая тетя Нина и говорит: «Все в порядке, батюшка благословил, приезжайте. И погода тоже, сказал, будет».
Ехать на Залит мы собрались только через две недели, небо было затянуто тучами, температура около +10°. Но когда добрались до острова, внезапно потеплело до +25°. И все пять дней, что мы провели у отца Николая, погода просто радовала — солнышко светило, тепло было как летом, хотя на дворе уже стоял сентябрь и из Москвы мы выезжали под проливным дождем. Я был поражен — ну ведь не гидрометеоцентр же там у батюшки, в самом-то деле! Да и точной даты своего приезда мы ему не называли.
Немного о топоре
Еще в поезде, когда мы только подъезжали к Пскову, Ольга спросила:
— Слушай, а ты вообще-то понимаешь, к кому собрался? Ведь старец не просто так говорит, через него Господь может открыть Свою волю о тебе. Готов ли ты исполнить то, что услышишь?
Я подумал и говорю:
— Да, готов.
— А если отец Николай скажет — иди в монастырь, пойдешь?
— Пойду.
— И музыкой заниматься бросишь?
— Брошу.
В отношении моего ремесла у меня накопилось много вопросов. После прихода в Церковь я прочел много православной литературы о рок-музыке. В одних книгах говорилось, что этот жанр — исчадие ада, в других — что все там в порядке и никаких проблем нет. Но обе эти точки зрения смущали своей однозначностью. По собственному опыту я хорошо знал, что занятия рок-музыкой позволяют человеку соприкоснуться как с адом, так и с Раем.
В первом альбоме группы «Парк Горького», среди прочих песен, у нас была баллада «Постарайся найти меня», и когда пластинка вышла на Западе, именно на эту песню нам приходили тысячи писем со всего мира. Были среди них и такие, в которых люди писали, что песня помогла им не покончить с собой.
Но был пример другого рода, когда я сочинил, прямо скажем, злую песню. У меня в жизни была тяжелая ситуация, и весь заряд своего раздражения я вложил тогда в слова и в музыку. Так, кстати, довольно часто делают музыканты, потому что ненависть — эмоция сильная, искренняя. И многим авторам это сходит с рук, но мне не сошло. Вся жизнь моя начала рушиться после этой песни, и слава Богу, что она не вошла ни в один альбом и не стала популярной. С тех пор я никогда не позволял себе подобных экспериментов.
К моменту поездки на Залит я хорошо понимал, что рок-музыка такой же инструмент, как, скажем, топор. Которым можно дом построить или даже церковь. А можно и человека убить или себя покалечить. Наверное, есть на свете люди, которым не стоит брать топор в руки, а есть те, кому не стоит заниматься рок-музыкой. И я хотел точно знать — не повредит ли моей душе ремесло, которым я занимаюсь?
У батюшки
…Мы сошли с лодки на остров, отправились к храму и там встретили отца Николая. Он беседовал в церковном дворе с людьми, приехавшими раньше нас. И когда мы, наконец, подошли к батюшке… Помню, что я не смог смотреть ему в глаза. Вернее, я смотрел, но вместо них видел яркое-яркое, ослепительно синее небо. Разглядеть его удивительные глаза удалось только в следующие визиты, а от первой встречи в памяти осталась лишь эта небесная синева.
Отец Николай ответил на мои вопросы, но не сами его ответы меня поразили и обрадовали, а то, что сбылась моя мечта — старец увидел меня таким, какой я есть. Как будто вся жизнь моя открылась батюшке, когда он говорил вещи, которые мог знать обо мне только Господь.
Приведу один пример. Я часто читал в уме молитву, о которой никогда никому не говорил, и ни разу в жизни не произнес ее вслух. Это была тайна, которой я не делился даже с самыми близкими людьми. Но когда речь зашла о духовной жизни, батюшка тут же назвал мне именно эту молитву, хотя прочесть ее он мог только в моем сердце. Тайн для него не существовало.
На вопрос — угодно ли Богу мое ремесло, отец Николай улыбнулся и сказал: «Угодно». И не было в его ответе никакой оценки рок-музыки в целом как культурного явления. Просто он видел мою душу, мое отношение к творчеству, стремление не согрешить, сочиняя… Это был ответ мне, и только мне. Потому что я знал людей, которые погубили себя, занимаясь рок-музыкой. Но ведь погибнуть можно на разных путях, гибнут и альпинисты, и художники, и моряки… Даже простой рабочий может пойти вразнос, спиться и умереть от водки. Не в профессии тут дело, а в нашем отношении к ней, к ближним, к Господу, да и к себе тоже. Уже потом я часто слышал от батюшки, что любой труд может быть благодатным, если заниматься им честно и с любовью к людям. А тогда, в первую встречу, он лишь сказал с улыбкой: «Угодно». Но в этом коротком слове я увидел всю свою жизнь.
Воля Божия
И вот, когда я получил ответы на все свои вопросы, батюшка вдруг спрашивает у Оли:
— Слушай, а это не твой муж?
Она отвечает:
— Нет...
Тогда он ко мне повернулся и указал на нее:
— А это не твоя ли жена?
Я растерялся, говорю:
— Нет, батюшка, не моя.
Тут он и сказал:
— Венчайтесь.
Ох, как же мы оба испугались тогда! У меня просто дар речи пропал, я стоял и ошалело лепетал что-то нечленораздельное: «Ба-ба-батюшка… дык… я… я…» Мы ведь с Олей и знали-то друг друга всего две недели. За это время общались лишь по телефону, если не считать нашей встречи в монастыре. Естественно, у меня даже и мыслей никаких в эту сторону не возникало. И вдруг слышу от старца — венчайтесь! …Вспомнил я наш с Ольгой разговор в поезде и подумал: до какой же степени мы с ней оказались не готовы услышать о себе волю Божию...
Батюшка посмотрел на нас, перепуганных, растерянных, засмеялся и говорит:
— Ну ладно, ладно, идите, погуляйте вон по бережку…
Вроде бы свел все к шутке. И мы отправились гулять по острову. Погода стояла удивительная. Там ведь вообще очень красиво, на Залите. Светило солнце, ветерок шелестел листвой... Мы шли и успокаивали друг друга разговорами о том, как здорово пошутил отец Николай.
Но в то же время оба прекрасно понимали, что это не шутки и все нам сказано всерьез. От этого было немного не по себе. И вдруг я услышал все тот же мой внутренний голос: «Ты просил Бога о суженой, ты просился к старцу — вот тебе все сразу! А ты опять недоволен».
И я решил: если это и в самом деле воля Божия — пусть будет так. Мы с Ольгой стали встречаться, много общались, присматривались, старались лучше узнать друг друга.
…Через восемь месяцев мы повенчались. Сейчас я понимаю, что о такой жене, как Оля, я даже мечтать не мог. Она оказалась той самой суженой, той моей половинкой, которую человеку может послать лишь Господь.
Мы купили на Залите небольшой домик, чтобы быть поближе к батюшке, и все свободное от выступлений время проводили на острове. Несколько лет рядом с отцом Николаем Гурьяновым оказались самым удивительным и, наверное, самым важным периодом в нашей жизни. Но это уже отдельная, большая история.
http://foma.ru/article/index.php?news=1778
пысы. о.Николай (Гурьянов) почил в 2002 г. Говорят, именно он стал прототипом о. Анатолия - старца из "Острова". Кстати, он же избрал нашего о.Андрея(Лемешонка) на священство и благословил его, когда Андрей Лемешонок, потерянный, приехал к нему на остров, не помышляя еще о том, что когда-нибудь станет священником.
ОТ "ПАРКА ГОРЬКОГО" ДО ОСТРОВА ЗАЛИТ
Творческая судьба гитариста-виртуоза Алексея БЕЛОВА много раз сводила его с людьми, имена которых давно стали легендой. Альбом «НЛО» группы «Москва» появился на свет в результате совместной работы Алексея с известным советским композитором Давидом Тухмановым.
Следующая группа Белова — «Парк Горького» стала самым успешным русским рок-проектом на Западе. Первый же альбом коллектива разошелся по всему миру «платиновыми» тиражами, близкими друзьями Алексея стали тогда знаменитые «Deep Purple», Фрэнк Заппа, Джон Бон Джови и другие легендарные музыканты.
В фильмах, к которым Алексей Белов писал саунд-треки, снимались Рутгер Хауэр и Малкольм Макдауэл, а именами российских музыкантов, с которыми он сотрудничал, можно было бы исписать не одну страницу.
Но все же самая удивительная и важная встреча в его жизни произошла вовсе не в Нью-Йорке и не в Лос-Анджелесе, а на маленьком острове Залит, неподалеку от древнего Пскова, когда Алексей стал духовным чадом протоиерея Николая Гурьянова.
СПРАВКА: Алексей Белов родился 24 января 1958 года в городе Москве.
В семь лет поступил в музыкальную школу, учился играть на скрипке, потом на баяне. Гитару освоил самостоятельно.
В 1977 году закончил Московский строительный и жилищно-коммунальный техникум.
Со второй половины 1977 по 1980 год работал в различных филармониях.
С 1980 по 1984-й – гитарист и аранжировщик группы «Москва».
С 1987-го – лидер и композитор группы «Парк Горького».
Сейчас выступает сольно и с музыкантами группы «Парк Горького». Пишет музыку для кино. Служит алтарником в одном из московских храмов.
Старый друг
К вере я шел медленно. Так получилось, что более десяти лет я жил в США, а нынешняя Америка — это не та страна, которая способствует обретению веры. Но даже там, через различные обстоятельства, через тяжелые ситуации и в работе, и в личной жизни Господь вел меня к Себе. Правда, сначала, как и многие творческие люди, я пошел к Нему кривым путем — через оккультизм и религии Востока, причем вникал во все это дело плотно и основательно. У меня один гастрольный тур вообще прошел под эгидой изучения духовного опыта тибетских монахов. Я набрал с собой целую кучу литературы на эту тему и такого там начитался, что просто ой… Но все религиозные поиски в этом направлении каждый раз неизменно приводили меня в тупик. Я просто разводил руками и разочарованно думал: «Как же так? И это все, что у них есть?»
Наконец в моей жизни наступил момент, когда я взял в руки православный молитвослов. Произошло это, когда наша группа «Парк Горького» в очередной раз приехала с концертами домой, в Россию. Гастроли организовывал наш в то время российский менеджер Андрей Большаков, в прошлом — руководитель и гитарист известной рок-группы «Мастер». Надо сказать, мы с Андрюшей знали друг друга очень давно: даже не помню точно, когда мы познакомились, кажется, еще до появления моей первой группы «Москва» в конце семидесятых мы уже где-то пересекались. Мы дружили, много общались, но у него была своя творческая дорога в музыке, а у меня своя. Потом я уехал в Америку, и несколько лет мы с ним не виделись вообще. А когда он приезжал к нам в Лос-Анджелес погостить, я увидел перед собой совершенно другого человека. Нет, конечно, он оставался все тем же Андреем, которого я знал много лет, но теперь это был верующий, воцерковленный христианин, и те перемены, которые в нем произошли, необъяснимо заставляли задуматься. Мы много времени проводили за беседой, в отношении религиозных тем Андрей вел себя удивительно деликатно и касался их только в тех случаях, когда я сам начинал его спрашивать об этом. Но поскольку таких вопросов у меня накопилось очень много, получилось так, что Андрюша меня потихоньку наставлял в основах христианства. Результатом этого общения стало то, что в гастрольный тур по России я взял с собой православный молитвослов и начал ежедневно читать утренние и вечерние молитвы.
Гора камней
Я стал молиться. Так начался еще один, очень важный этап на моем пути к вере. Ведь молитва — это не просто красивые слова и стихи, это обращение человека к Богу, а искреннее обращение никогда не остается без ответа. И Господь мне ответил. Первым изменением, которое я в себе ощутил, была очень острая потребность в исповеди. Я почувствовал, что мои грехи, которые я всю жизнь таскал на себе, словно огромную гору камней, совсем меня придавили, что дальше так жить невыносимо и нужно сбросить с себя эту ужасную тяжесть.
Дело в том, что шоу-бизнес неразрывно связан с таким страшным явлением, как вседозволенность. Когда к человеку, не знающему Бога, приходит слава, когда он начинает зарабатывать огромные деньги и его окружают толпы фанатов, поклонниц… У него просто нет выбора, он обречен на то, чтобы окунуться в самые различные виды греха. К сожалению, и меня не обошла эта беда. Все тогда было — и наркотики, и женщины… Об этом не стоит говорить подробно, но бесследно в жизни, увы, ничего не проходит. Я понял, что пришла пора избавляться от этой тяжести, что мне нужна исповедь.
И тут возникла такая смешная немножко проблема: я очень стеснялся. Был я в то время лицом достаточно известным и узнаваемым, и когда заходил в какой-нибудь московский храм, то на исповедь идти боялся, потому что мне казалось, будто все тут же услышат — что я там говорю… В общем, довольно плохо представлял себе, как это происходит. И тут мне снова помог Андрюша. Я все ему объяснил, и он очень чутко отнесся к моей ситуации. Он отвез меня в Подмосковье, где в сельском храме неподалеку от города Дмитрова меня исповедовал опытный священник, отец Анатолий.
…Целый час длилась моя исповедь, я почти кричал, выговаривая все, что накопилось у меня в сердце. Потом стал на колени под епитрахиль, а батюшка начал читать надо мною разрешительную молитву. И в этот момент я почувствовал, будто какой-то неземной огонь мгновенно просканировал меня насквозь — от макушки до пяток. Так было единственный раз в моей жизни и никогда больше не повторялось. Думаю, Господь показал мне тогда — сколько же грехов у меня накопилось, если лишь таким огнем их можно было сжечь.
Но дальше произошло еще более удивительное событие. Когда батюшка прочитал молитву и я встал с колен, то почувствовал вдруг, что та тяжесть, та гора камней, которую я столько лет таскал на себе, куда-то исчезла.
Это был первый мой практический опыт вхождения в Православие, первый шаг. И он оказался очень важным, так как показал, что все это — правда. Пытаясь найти истину в других религиях, я всегда упирался в тупик. Теоретически восточные учения выглядели красиво и интересно, но на практике все оставалось по-прежнему, и ничего в моей душе не менялось. А тут — первый же шаг принес такие потрясающие плоды…
О чем жалел Давид Тухманов
Настоящий водораздел, когда жизнь разделилась на «до» и «после», произошел после моего первого причастия. Хотя, если честно, я ничего особенного от него не ждал. Нет, я конечно, знал теоретически, что это — Тело и Кровь Христовы, но все же… Понимаете, люди искусства привыкают к аллегориям, поскольку сами их постоянно создают. Вот и я считал тогда причастие такой благочестивой аллегорией.
Но когда я причастился и вышел из храма, произошло чудо. Была ранняя весна, погода стояла пасмурная, небо было затянуто облаками. Я присел на какой-то камушек в церковном дворе и вдруг… мой внутренний мир перевернулся, как будто Господь мгновенно вернул меня лет на тридцать пять назад. Я почувствовал себя четырехлетним мальчиком, и в душе моей был такой праздник, какой в этой жизни и бывает-то, наверное, лишь у маленьких детей.
Cразу вспомнился Давид Федорович Тухманов, с которым мы много общались во время нашей совместной работы над альбомом «НЛО». Мне, правда, было в ту пору всего лет двадцать, а ему уже крепко за сорок, но, несмотря на разницу в возрасте, мы подружились и могли часами беседовать на самые разные темы. Давид Федорович очень интересно рассуждал тогда о потере чувства праздника, которое было у него в раннем детстве, а потом куда-то исчезло. И я хорошо понимал его, хотя был совсем еще молодым человеком. У меня ведь это чувство тоже пропало, но я запомнил, каким оно было светлым и радостным.
Во времена моего детства мимо нашего дома в праздничные дни всегда проходили демонстрации, играли оркестры, а на тротуарах торговали всякой всячиной — надувными шариками, флажками, смешными такими обезьянками на резинках… И когда я выходил с папой на улицу, меня охватывало вот это самое чувство праздника. Звучала музыка, люди улыбались, все вокруг были такими хорошими и добрыми! Папа покупал мне обезьянку, я держал его за руку, и мне уже ничего не нужно было от этой жизни, я был абсолютно счастлив.
Потом это чувство ушло, и мне казалось, что оно уже никогда не вернется. Даже успехи в творчестве приносили лишь удовлетворение, и то — ненадолго. А вот та, чистая и полная детская радость исчезла. И только после моего первого причастия я снова почувствовал себя бесконечно счастливым, как ребенок.
Две просьбы к Богу
Для меня началась совершенно новая жизнь. Я ходил на службы, причащался, молился. И, конечно, очень много читал. Потрясающее впечатление на меня произвела книга о Серафиме Саровском. Это было первое прочитанное мною житие, и оно меня буквально повергло, я очень полюбил этого святого. Потом я прочел жития Оптинских старцев, жизнеописание Серафима Вырицкого, который подвизался уже в двадцатом веке… И в душе моей сам собой возник вопрос: а есть ли в наши дни такие святые? Сердце подсказывало, что они есть, что их просто не может не быть. Ведь если в Церкви действует благодать Святого Духа, то обязательно должны быть люди, в которых эта благодать явлена в полноте. И мне очень захотелось встретиться с таким человеком. Это не было пустым любопытством или нездоровой тягой к чудесам и знамениям. Я просто хотел, чтобы меня увидели таким, какой я есть на самом деле и каким даже я сам себя не знаю, чтобы духовно опытный человек посмотрел в мою душу и сказал — что же мне нужно исправлять в первую очередь, как жить дальше. И я стал просить у Господа встречи с таким человеком.
…Была у меня тогда и еще одна просьба к Богу.
К тому времени из моей жизни исчезли все случайные знакомства и отношения, я жил совершенно один, как монах. И хотя меня это вовсе не тяготило, ясно было, что нужно как-то устраивать свою жизнь. К монашеству я не чувствовал в себе призвания, а семейная жизнь не сложилась. Мне было уже 40 лет, семьи у меня никогда не было, и я даже не представлял, что это такое. Из книг мне было известно, что слово «пол» происходит от слова «половина», что у каждого человека есть где-то на свете его половинка, его суженая. И я, быть может, наивно, по-детски молился тогда про себя: «Господи, наверное, я еще не готов встретить свою половину, наверное, в этом нынешнем своем состоянии я просто не смогу ее принять и все только испорчу. Но когда Ты решишь, что я уже готов, прошу — покажи, открой мне ее. Я буду ждать — год, два, сколько нужно».
…Прошло полгода. За это время я узнал, что у нас в стране и сегодня есть старцы — отец Кирилл (Павлов), отец Иоанн (Крестьянкин). И все же самые невероятные и возвышенные слова слышал об отце Николае Гурьянове, священнике с острова Залит, что под Псковом. Я очень хотел попасть к нему туда, на остров. Но по странному стечению обстоятельств все мои попытки кончались тогда неудачей. Лишь потом стало ясно, что прежде встречи со старцем Господь готовил мне еще одну удивительную встречу, которая должна была изменить всю мою жизнь.
Место встречи изменить нельзя
Однажды вечером мне позвонил Андрей Большаков и предложил на следующий день сходить в Данилов монастырь, где должно было состояться перенесение мощей Саввы Сторожевского. Я согласился. Утром просыпаюсь — ну никуда мне неохота идти вообще. Времени — половина восьмого, спать хочется безумно, музыканты ведь народ поздний. Какой уж тут монастырь… К тому же я и не знаю вовсе, кто он такой, этот Савва Сторожевский. Андрей сказал лишь, что это ученик Сергия Радонежского, и все. Так зачем мне это дело? Может, лучше выспаться, отдохнуть?.. Такие вот лукавые мысли крутились. И вдруг словно какой-то голос внутри говорит: «Надо идти». А у меня уже был очень интересный опыт, когда этот же голос на гастролях в разных городах звал меня в храм, и каждый раз там обязательно происходило что-то важное для меня. И я отправился в Данилов монастырь.
Три часа простоял на службе, которую совершал сам Святейший Патриарх. Когда служба закончилась, я приложился к мощам преподобного Саввы Сторожевского, вышел из собора и отправился в маленький храм на территории монастыря, чтобы заказать поминовение о здравии. У меня папа тогда умирал от рака, совсем уже плохо себя чувствовал. И пока я писал записки, процессия с мощами торжественно проследовала мимо, вышла за ворота, потом все уселись в автобус и отправились в Звенигород. Праздник кончился, а со мной так и не произошло ничего особенного.
Я подал свои записки, вышел из церкви и собрался идти домой. Вдруг тот же внутренний голос говорит: «Иди в главный храм». Я думаю: «Зачем, ведь я же только что простоял там три часа, что мне еще там делать?» Ну ладно. Вернулся в собор. Там, конечно, уже все разошлись, только две бабушки сидели на лавке да монах чистил подсвечники. Я походил от иконы к иконе, помолился, приложился к мощам святого благоверного князя Даниила и решил, что пора уходить. Вышел из храма, стал спускаться по лестнице, и в это время меня окликнул женский голос:
— Алексей? — я посмотрел налево и увидел двух девушек.
— Алексей, — говорю.
— Белов? Из «Парка Горького»?
— Да.
— Ну здравствуйте! А меня Оля Кормухина зовут.
— Очень приятно, — отвечаю.
…А надо сказать, что даже имя это я слышал лишь однажды, лет за десять до той встречи. Когда в конце восьмидесятых блеснули самые первые Олины записи, наш вокалист Коля Носков восхищался: послушай, какая певица интересная появилась, голос такой мощный, прямо как у Тины Тернер. Я послушал — действительно, здорово. Не помню уже, что это была за песня, какие слова, музыка… Осталось лишь общее впечатление — очень сильный, профессиональный вокал.
Вскоре после этого мы уехали в Америку, и когда в 1994 году я впервые вернулся в Москву, то оказался просто шокирован музыкой, которая звучала на российском радио. Это было что-то ужасное — везде гремели одни и те же блатные и полублатные песни или совершенно бездарная попса. Я почти физически чувствовал, что меня все это отравляет, и, усаживаясь в такси, сразу просил водителя: «Пожалуйста, выключите приемник, быстрее».
На всех каналах звучал какой-то кошмар. Я спрашивал у друзей: послушайте, ведь были же у нас раньше отличные исполнители, куда они подевались-то? Вот Кормухина была, где она сейчас?
И тут мне выдали две совершенно противоположные версии. Одни говорили, что она ушла в монастырь. Другие: «А-а-а, Кормухина… Так она же спилась давно!»
Поэтому, когда я услышал это вот «здравствуйте, я Оля Кормухина», в голове сразу мелькнуло: «Так. Она не монашка. Значит — спилась». И тут же стало ее жалко как-то, хотя Оля вовсе не выглядела спившейся, наоборот — была очень бодрой и энергичной. Мы вышли из Данилова монастыря, и я предложил вместе попить кофе.
…И попроси погоды
…За кофе версия о «спившейся Кормухиной» окончательно испарилась, потому что передо мной сидела православная христианка, умная, начитанная и гораздо лучше меня разбирающаяся во многих вопросах, касающихся веры и духовной жизни. Мы разговорились, и я сказал, что очень хочу попасть на остров Залит к Николаю Гурьянову. На что Оля ответила:
— О, так это мой духовный отец.
Я обрадовался, говорю:
— Слушай, отвези меня к нему.
А она:
— Хорошо, но нужно сначала взять благословение.
Вот с этого и начались чудеса. Оля при мне звонит на остров и говорит: «Тетя Нина? Сходи, пожалуйста, к батюшке, возьми благословение рабу Божиему Алексею приехать. И попроси погоды». Ну, про благословение я уже более-менее знал тогда, но — погода?!! Как можно просить погоды? Через некоторое время позвонила эта самая тетя Нина и говорит: «Все в порядке, батюшка благословил, приезжайте. И погода тоже, сказал, будет».
Ехать на Залит мы собрались только через две недели, небо было затянуто тучами, температура около +10°. Но когда добрались до острова, внезапно потеплело до +25°. И все пять дней, что мы провели у отца Николая, погода просто радовала — солнышко светило, тепло было как летом, хотя на дворе уже стоял сентябрь и из Москвы мы выезжали под проливным дождем. Я был поражен — ну ведь не гидрометеоцентр же там у батюшки, в самом-то деле! Да и точной даты своего приезда мы ему не называли.
Немного о топоре
Еще в поезде, когда мы только подъезжали к Пскову, Ольга спросила:
— Слушай, а ты вообще-то понимаешь, к кому собрался? Ведь старец не просто так говорит, через него Господь может открыть Свою волю о тебе. Готов ли ты исполнить то, что услышишь?
Я подумал и говорю:
— Да, готов.
— А если отец Николай скажет — иди в монастырь, пойдешь?
— Пойду.
— И музыкой заниматься бросишь?
— Брошу.
В отношении моего ремесла у меня накопилось много вопросов. После прихода в Церковь я прочел много православной литературы о рок-музыке. В одних книгах говорилось, что этот жанр — исчадие ада, в других — что все там в порядке и никаких проблем нет. Но обе эти точки зрения смущали своей однозначностью. По собственному опыту я хорошо знал, что занятия рок-музыкой позволяют человеку соприкоснуться как с адом, так и с Раем.
В первом альбоме группы «Парк Горького», среди прочих песен, у нас была баллада «Постарайся найти меня», и когда пластинка вышла на Западе, именно на эту песню нам приходили тысячи писем со всего мира. Были среди них и такие, в которых люди писали, что песня помогла им не покончить с собой.
Но был пример другого рода, когда я сочинил, прямо скажем, злую песню. У меня в жизни была тяжелая ситуация, и весь заряд своего раздражения я вложил тогда в слова и в музыку. Так, кстати, довольно часто делают музыканты, потому что ненависть — эмоция сильная, искренняя. И многим авторам это сходит с рук, но мне не сошло. Вся жизнь моя начала рушиться после этой песни, и слава Богу, что она не вошла ни в один альбом и не стала популярной. С тех пор я никогда не позволял себе подобных экспериментов.
К моменту поездки на Залит я хорошо понимал, что рок-музыка такой же инструмент, как, скажем, топор. Которым можно дом построить или даже церковь. А можно и человека убить или себя покалечить. Наверное, есть на свете люди, которым не стоит брать топор в руки, а есть те, кому не стоит заниматься рок-музыкой. И я хотел точно знать — не повредит ли моей душе ремесло, которым я занимаюсь?
У батюшки
…Мы сошли с лодки на остров, отправились к храму и там встретили отца Николая. Он беседовал в церковном дворе с людьми, приехавшими раньше нас. И когда мы, наконец, подошли к батюшке… Помню, что я не смог смотреть ему в глаза. Вернее, я смотрел, но вместо них видел яркое-яркое, ослепительно синее небо. Разглядеть его удивительные глаза удалось только в следующие визиты, а от первой встречи в памяти осталась лишь эта небесная синева.
Отец Николай ответил на мои вопросы, но не сами его ответы меня поразили и обрадовали, а то, что сбылась моя мечта — старец увидел меня таким, какой я есть. Как будто вся жизнь моя открылась батюшке, когда он говорил вещи, которые мог знать обо мне только Господь.
Приведу один пример. Я часто читал в уме молитву, о которой никогда никому не говорил, и ни разу в жизни не произнес ее вслух. Это была тайна, которой я не делился даже с самыми близкими людьми. Но когда речь зашла о духовной жизни, батюшка тут же назвал мне именно эту молитву, хотя прочесть ее он мог только в моем сердце. Тайн для него не существовало.
На вопрос — угодно ли Богу мое ремесло, отец Николай улыбнулся и сказал: «Угодно». И не было в его ответе никакой оценки рок-музыки в целом как культурного явления. Просто он видел мою душу, мое отношение к творчеству, стремление не согрешить, сочиняя… Это был ответ мне, и только мне. Потому что я знал людей, которые погубили себя, занимаясь рок-музыкой. Но ведь погибнуть можно на разных путях, гибнут и альпинисты, и художники, и моряки… Даже простой рабочий может пойти вразнос, спиться и умереть от водки. Не в профессии тут дело, а в нашем отношении к ней, к ближним, к Господу, да и к себе тоже. Уже потом я часто слышал от батюшки, что любой труд может быть благодатным, если заниматься им честно и с любовью к людям. А тогда, в первую встречу, он лишь сказал с улыбкой: «Угодно». Но в этом коротком слове я увидел всю свою жизнь.
Воля Божия
И вот, когда я получил ответы на все свои вопросы, батюшка вдруг спрашивает у Оли:
— Слушай, а это не твой муж?
Она отвечает:
— Нет...
Тогда он ко мне повернулся и указал на нее:
— А это не твоя ли жена?
Я растерялся, говорю:
— Нет, батюшка, не моя.
Тут он и сказал:
— Венчайтесь.
Ох, как же мы оба испугались тогда! У меня просто дар речи пропал, я стоял и ошалело лепетал что-то нечленораздельное: «Ба-ба-батюшка… дык… я… я…» Мы ведь с Олей и знали-то друг друга всего две недели. За это время общались лишь по телефону, если не считать нашей встречи в монастыре. Естественно, у меня даже и мыслей никаких в эту сторону не возникало. И вдруг слышу от старца — венчайтесь! …Вспомнил я наш с Ольгой разговор в поезде и подумал: до какой же степени мы с ней оказались не готовы услышать о себе волю Божию...
Батюшка посмотрел на нас, перепуганных, растерянных, засмеялся и говорит:
— Ну ладно, ладно, идите, погуляйте вон по бережку…
Вроде бы свел все к шутке. И мы отправились гулять по острову. Погода стояла удивительная. Там ведь вообще очень красиво, на Залите. Светило солнце, ветерок шелестел листвой... Мы шли и успокаивали друг друга разговорами о том, как здорово пошутил отец Николай.
Но в то же время оба прекрасно понимали, что это не шутки и все нам сказано всерьез. От этого было немного не по себе. И вдруг я услышал все тот же мой внутренний голос: «Ты просил Бога о суженой, ты просился к старцу — вот тебе все сразу! А ты опять недоволен».
И я решил: если это и в самом деле воля Божия — пусть будет так. Мы с Ольгой стали встречаться, много общались, присматривались, старались лучше узнать друг друга.
…Через восемь месяцев мы повенчались. Сейчас я понимаю, что о такой жене, как Оля, я даже мечтать не мог. Она оказалась той самой суженой, той моей половинкой, которую человеку может послать лишь Господь.
Мы купили на Залите небольшой домик, чтобы быть поближе к батюшке, и все свободное от выступлений время проводили на острове. Несколько лет рядом с отцом Николаем Гурьяновым оказались самым удивительным и, наверное, самым важным периодом в нашей жизни. Но это уже отдельная, большая история.
http://foma.ru/article/index.php?news=1778
пысы. о.Николай (Гурьянов) почил в 2002 г. Говорят, именно он стал прототипом о. Анатолия - старца из "Острова". Кстати, он же избрал нашего о.Андрея(Лемешонка) на священство и благословил его, когда Андрей Лемешонок, потерянный, приехал к нему на остров, не помышляя еще о том, что когда-нибудь станет священником.
о.Николай (Гурьянов) был духовником о.Андрея (Лемяшонка). Практически на каждой беседе по вторникам прихожане просят о.Андрея рассказать об о.Николае. Как же ему было тяжело в последнее время, он в буквальном смысле умирал за людей, но никогда этого не показывал и никто этого не видел, не мог видеть и не знал.
Greenlight
Well-known member
Телефон нашла. Позвоню, и, если можно, за книжкой подошлю сына или мужа - несмотря на непогоду, я уеду из города завтра или послезавтра. Насчет "может, еще что найдется" - на Ваше усмотрение. Только не Гонаго - я нашла дома его книжку, оказывается, я ее купила сыну, еще когда он был маленьким, а потом забыла про нее. Книга, о которой Вы упоминали, заинтересовала меня именно тем, что она о мытарствах. Я вспомнила давний разговор с мужем, в котором я упомянула о мытарствах, на что он мне ответил, что это все выдумки попов, никто не знает, как оно там будет, после смерти, никто оттуда не возвращался, так что про мытарства - это все ерунда. Странновато было услышать от него такое, я считаю его в гораздо большей степени христианином, чем я. По крайней мере, когда несколько лет назад я решила полюбопытствовать и сходить к кришнаитам, он костями лег, но меня не пустил, говоря о том, какой это грех - вероотступничество. И вдруг такой ляп -мытарства он не признает, а ведь это часть христианского учения... Надо и мне прояснить для себя этот вопрос и попытаться составить об этом свое мнение.
мытарства - часть христианского учения? хм. что ж есть тогда христианское учение?
вот, что, к примеру о мытарствах Феодоры, пишет пртд. А. Кураев
"Мытарства Феодоры"
23 Мар, 2009 at 8:11 PM
«Мытарства блаженной Феодоры», входящие в состав «Жития Василия Нового» - текст сомнительного происхождения и содержания. Догматически он неверен потому, что не оставляет места для Божия Суда. Спаситель сказал, что «Отец весь суд передал Сыну», но в этой книжке весь суд вершат бесы. Христу остается только вручить медали победителям. Подобно тому как вручает медали победителям чемпионата глова спортивной федерации, сам, быть может, болевший за другую команду, но вынужденный так поступить по протоколу.
Происхождение этого «Жития» не вполне церковно и нравственно чисто по той причине, что Григорий, автор «Жития» в нем издевается над святым - константинопольским патриархом Николаем 5 Мистиком, который был «причислен к лику святых в греческой и римской церкви. В обеих церквах память патриарха чтится 15 мая, в день его смерти» (см. Попов Н. Император Лев 6 Мудрый и его царствование в церковно-историческом отношении. М., 1892,с. 190). В «Житии» же «имя этого патриарха Николая злонамеренно искажается в Агриколаос («мужик») и Эттилаос» (там же, с. 175).
Есть полезная книга Ирины Грицевской «Индексы истинных книг». Оказывается, житие Василия Нового с мытарствами Феодоры на Руси XVI-XVII веков относили к апокрифам: «А Василии же новый и Андрей Уродивы и Мефодий Патрьский и странник подобает о сих вещаго и ведущаго вопрошати, аще истинна есть». Именно в «Житии Василия Нового» содержится описание видений, подробно повествующих о посмертных мытарствах...
В XIX веке св. Филарет Московский также предупреждал, что «Видения, имеющие свою истину, не всегда удобно обращать в общие догматы. Вы догматствуете о мытарствах, а потом приводите изложение посмертных состояний из св. Макария, который ни слова не говорит о мытарствах. Отсюда родятся затруднительные вопросы» (Письма московского митрополита Филарета к покойному архиепископу Тверскому Алексию. 1843-1867. М., 1883. с. 62).
Ср. слова иеромонаха Серафима (Роуза): «Даже младенцу ясно, что нельзя буквально воспринимать описания мытарств, хотя сами описания – отнюдь не «вымысел» и не «басни», а честный рассказ очевидцев в наиболее доступной для них форме. Если кому-то мерещатся буквальные мытарства, то лишь по незнанию причин той повседневной незримой борьбы, которую мы претерпеваем в мире сем. Здесь нас тоже постоянно ожидают соблазны и обвинители, да только дремлет наше духовное око и мы видим лишь результат бесовских козней – грехи, которые совершаем, и страсти, которым поддаемся. После смерти же душа прозревает, видит духовную действительность (обычно впервые), и тех, кто беспрестанно докучал нам при жизни» (цит. по: иеромон. Дамаскин (Христенсен). Не от мира сего. Жизнь и учение иеромонаха Серафима (Роуза) Платинского. М., 1995, с. 830;т при этом: преп. Никодим Святогорец: «Те, кто пустословил, что души умерших праведников и грешников сорок дней обретаются на земле и посещают те места, где они жили», сеют предрассудки и мифы. Ибо такие утверждения “невероятны и никто не должен принимать их за истину” (цит. по Василиадис Н. Таинство смерти. Троице-Сергиева Лавра, 1998, с. 397)).
В 19 же веке цензор профессор Московской Духовной Академии П. С. Казанский боролся с подобными текстами: “Чаще издаются повести, полные самых странных чудес, одним словом, духовные романы о мытарствах, жития Андрея Юродивого, Иоанна Новгородского и т.п. Все эти сочинения представляются большей частью безграмотными. Сколько приходилось исправлять или останавливать книжек, направленных к распространению суеверных понятий в народе. Сколько раз ко мне приносили житие Киприана и Иустины, домогаясь пропуска. Совесть не позволяла, хотя из Четьи-Минеи выбрали. Ругатели духовной цензуры знают ли эту неустанную службу цензуры духовному образованию народа?» (Переписка проф МДА П. С. Казанского с А.Н. Бахметовой. Письмо от 8.2. 1868 // У Троицы в Академии. 1814-1915. М., 1914, с. 525).
Сегодня же именно эти «духовные романы» (дополненные уже прямыми «интервью» с бесами) заполонили церковные лотки.
Источник романа о мытарствах – это апокрифы, испытавшие влияние языческого герметизма. Именно там это сюжет логичен. Душа у гностиков и герметистов вне-космична (христиане с этим согласны). Она создаётся где-то в мире богов, неподвижных звезд. Затем эта душа входит в тело, но, попути она пересекает орбиты планет. А планеты это боги. И в зависимости от того, как близко эта планета, этот бог, будет к траектории движения этой души, настолько будет сильна эта его печать и его дар. Дар Венеры, Меркурия, Марса, Юпитера или Сатурна на эту душу. Эти космические печати воспринимается у гностиков и герметистов как зло, страсть, травма. И на обратном пути, когда человек умер, а душа возвращается в мир высших богов, она должна расплатиться с планетарными богами и стереть с себя их печать.
Но мы бесам и планетам ничего не должны.
(с) http://diak-kuraev.livejournal.com/15653.html?thread=1390629
просто Елена
New member
Основное в ЛС ответила и здесь немного добавлю. В этой книге о самих мытарствах не очень-то и много, но само название ее говорит само за себя «Таинство смерти», т.е. таинство оно и есть таинство. Мытарства блаженной Феодоры не являются частью христианского учения, не догматизированы, но тем не менее это человеческий опыт определенного уровня и небесполезный для человека и не выдумки. Почему? ИМХО. Хотя мы и считаем себя православными христианами, но должного страха Божия все же не имеем, а имели бы, так столько бы не грешили в надежде на долготерпение и милость Божию. Более современным языком, более интеллектуальным что ли, предлагает на рассмотрение вопрос мытарств профессор МДА А.И.Осипов, но не в книжном варианте, а в лекциях. Есть у меня еще книга «После смерти» по теме известной книги Моуди «Жизнь после смерти» - это чисто для сравнения. А у Бориса Ганаго книга не одна, у Вас какая? У меня дочь большая любительница его) Супруг Ваш молодчина, что к кришнаитам не допустил Вас, вот это точно вероотступничество. За книгой, конечно, присылайте кого из своих, передам, жаль, что не получается нам встретиться, а то бы посидели за чайком) Звоните по поводу книги да и так, если что.
___________________________________________________________
При всем моем уважении к о. Андрею (Кураеву) все же бОльшим авторитетом и доверием для меня являются святые отцы, т.е. богословы-практики, а не богословы-теоретики, в частности, что касается вопроса о мытарствах. И теперь я предложу не свое ИМХО, отнюдь не для спора, потому как своего такого опыта у меня нет, может кого и заинтересует:
Учение о мытарствах не является догматическим и, по словам Серафима Роуза, относится, скорее, к традиции православного благочестия.
«Это метафора, которую восточные Отцы сочли подходящей для описания реальности, с которой душа сталкивается после смерти. Всем также очевидно, что некоторые элементы в описаниях этих мытарств метафоричны или фигуральны.Но сами эти истории — не аллегории и не басни, а правдивые рассказы о личном опыте, изложенные на наиболее удобном рассказчику языке».
Учение о мытарствах является частью аскетического учения и говорит об окончательной и решающей стадии «невидимой брани», которую христианин ведет на земле, когда бесы, искушавшие его всю жизнь, в конце ее предпринимают свое последнее нападение, но имеют власть только над теми, кто при жизни недостаточно подвизался в невидимой брани.
Как поясняет профессор Осипов:
«На мытарствах обнажаются страсти. По смерти, когда плоть сбрасывается, действие страстей обнаруживается во всей силе. <...> Человек, который не боролся со страстью при жизни, отдавался ей, перед лицом любвеобильного Бога и всего блага, которое сопряжено с Богом, падает, потому что не может отказаться от страсти. <...> как говорят святые Отцы, сродное соединяется со сродным, бесы предсидят каждому греху. Душа человеческая соединяется с соответствующим духом, то есть страстью, которая в нем и господствует.»[2]
Учение о посмертных мытарствах души содержится в произведениях церковных писателей IV—V веков — Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Макария Великого, Кирилла Александрийского и др. В русской церкви учение о мытарствах подробно рассматривали и защищали Игнатий Брянчанинов, Феофан Затворник, митрополит Макарий Московский, Иоанн Кронштадтский, Иоанн Максимович, Михаил Помазанский и многие другие учителя и богословы. Наибольший упор делался на него в Сербской Церкви, где оно занимает почётное место в третьем томе «Догматического богословия» Иустина Поповича.
В течение шестнадцати веков Отцы Церкви говорили о мытарствах как о части православного аскетического учения, окончательной и решающей стадии «невидимой брани», которую каждый христианин ведет на земле. В то же время многочисленные жития святых и другие православные источники описывали подлинный опыт православных христиан, как святых, так и грешников, которые проходили мытарства после смерти (а иногда и до смерти). Всем, кроме детей, ясно, что понятие «мытарства» нельзя брать в буквальном смысле; это метафора, которую восточные Отцы сочли подходящей для описания реальности, с которой душа сталкивается после смерти. Всем также очевидно, что некоторые элементы в описаниях этих мытарств метафоричны или фигуральны. Но сами эти истории — не аллегории и не басни, а правдивые рассказы о личном опыте, изложенные на наиболее удобном рассказчику языке. Если же некоторые описания мытарств кажутся слишком наглядными, то это, возможно, потому, что современные люди не знают истинной природы невидимой брани, которая идет в этой жизни. И сейчас нас непрерывно осаждают бесовские искусители и обвинители, но наши духовные глаза закрыты, и мы видим только результаты их деятельности — грехи, в которые мы впадаем, страсти, которые разрастаются в нас. После же смерти глаза души открываются для видения духовной реальности, и душа (обычно впервые) видит тех существ, которые преследовали человека в течение его жизни.
В православных рассказах о мытарствах нет ни язычества, ни оккультизма, ни восточной астрологии, ни чистилища. Эти мытарства, скорее, учат нас тому, что каждый человек отвечает за свои собственные грехи, тому, что после смерти подводится итог его успехов и неудач в борьбе с грехом (частный суд), и тому, что бесы, искушавшие его всю жизнь, в конце ее предпринимают свое последнее нападение, но имеют власть только над теми, кто при жизни недостаточно подвизался в невидимой брани. Что же касается литературной формы этих рассказов, мытарства одинаково встречаются в церковных богослужениях (церковная поэзия), в аскетических творениях святых Отцов и в житиях святых. Никто из православных не читает эти тексты грубо, буквально, как их прочел критик; к ним подходят с уважением и страхом Божьим, ища в них духовной пользы. Любой духовный Отец, который пытался наставлять своих духовных чад в исконных традициях православного благочестия, может засвидетельствовать пользу тех православных источников, в которых упоминаются мытарства. Например, покойный епископ Андрей Новодивеевский — горячо любимый и почитаемый духовный Отец — использовал двадцать мытарств, через которые, как рассказывается, прошла блаженная Феодора, в качестве основы для очень эффективной подготовки своих духовных чад к таинству исповеди. Если в этих текстах есть дисгармония с человеком XX века, то вина ложится на наше изнеженное, снисходительное время, которое поощряет неверие и расслабленность по отношению к воистину страшным реальностям иного мира, в особенности же ада и суда.
Принадлежа, скорее, к традиции православного благочестия, учение о мытарствах в православных источниках никогда не определялось как догма, что, однако, не означает, что оно есть нечто неважное или относящееся к личному мнению. Его знали в Церкви везде и во все времена, где бы ни передавалось православное аскетическое предание. Если этот предмет находился вне сферы интересов многих православных богословов последнего времени, то это лишь потому, что они в первую очередь принадлежат к академическим кругам, а не к аскетической традиции. Богословы же более традиционного направления, а также и те, для кого православное аскетическое предание — живая вещь, уделяли этому вопросу большое внимание. За пределами Русской Церкви, где учение о мытарствах подробно рассматривали и защищали епископ Игнатий (Брянчанинов), епископ Феофан Затворник, митрополит Макарий Московский, св. прав. Иоанн Кронштадтский, архиепископ Иоанн (Максимович), протопресвитер Михаил (Помазанский) и многие другие учителя и богословы, наибольший упор делался на него в Сербской Церкви, где оно занимает почетное место в «Догматическом богословии» покойного архимандрита Иустина ((Поповича), т. 3
________________________________________________________
А вот отрывок из кн. иеромонаха Серафима Роуза «Жизнь после смерти»: "Возможно, ни один аспект православной эсхатологии не был столь неправильно понимаем, как воздушные мытарства. Многие выпускники современных модернистских православных семинарий склонны вообще целиком отвергать это явление как некое "позднее добавление" к православному учению или как "вымышленное" царство, не имеющее под собой основания в Священном Писании, или святоотеческих текстах, или духовной реальности. Эти студенты являются жертвами рационалистического образования, которому не хватает тонкого понимания как различных уровней той реальности, которая часто описывается в православных текстах, так и различных смысловых уровней, часто встречающихся в библейских и святоотеческих текстах. Современный рационалистический чрезмерный упор на "буквальное" значение текстов и "реалистическое", или приземленное, понимание событий, описываемых в Священном Писании и житиях святых, замутняют или даже вообще полностью затемняют духовный смысл и духовный опыт, которые служат зачастую основными православными источниками. Поэтому владыка Игнатий, который, с одной стороны, был утонченным современным интеллектуалом, а с другой – истинным и простым сыном Церкви, может служить хорошим посредником, с помощью которого православные интеллектуалы могли бы найти пути возврата к истинному православному преданию.
Прежде чем излагать дальше учение владыки Игнатия о воздушных мытарствах, упомянем о предостережениях двух православных мыслителей – одного современного и одного древнего – тем, кто приступает к исследованию потусторонней реальности.
В ХIХ веке митрополит Макарий Московский, говоря о состоянии души после смерти, писал: "Должно, однако, заметить, что, как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотию, неизбежны черты, более или менее чувственные, человекообразные, – так, в частности, неизбежно допущены они в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить наставление, какое сделал Ангел преподобному Макарию Александрийскому, едва только начинал речь о мытарствах: "Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных’’. Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными’’ (Митр. Макарий Московский. Православно-догматическое богословие. СПб., 1883, т. 2, стр. 538).
Некоторые примеры таких подробностей, которые не следует толковать грубо и чувственно, приводит св. Григорий Двоеслов в четвертой книге своих "Собеседований’’, которые, как мы уже видели, специально посвящены вопросу жизни после смерти.
Позже мы остановимся подробнее на различии между видениями иного мира и настоящими случаями выхода туда "из тела’’ (опыт мытарств и многие из современных "посмертных’’ опытов явно принадлежат к последней категории); но пока нам достаточно отдавать себе отчет в том, что ко всем столкновениям с потусторонним миром мы должны подходить осторожно и трезво. Никто, знакомый с православным учением, не скажет, что мытарства не являются "реальными’’, что на самом деле душа после смерти их не проходит. Но мы должны иметь в виду, что это имеет место не в нашем грубом материальном мире, что хотя там и имеются время и пространство, они в корне отличаются от наших земных представлений, и что на нашем земном языке рассказы никогда не смогут передать потусторонней реальности. Всякому, хорошо знакомому с православной литературой, обычно будет ясно, как отличить описываемую там духовную реальность от превходящих подробностей, которые иногда могут быть выражены на символическом или образном языке. Таким образом, конечно,в воздухе не существует видимых "домов" или "будок", где собирают "подати"; а где упоминаются "свитки" или письменные приборы, которыми записываются грехи, или "весы", на которых взвешиваются добродетели, или "золото", которым уплачиваются "долги", – во всех этих случаях мы можем правильно понимать эти образы как средства фигуральные или пояснительные, используемые для выражения духовной реальности, с которой душа сталкивается в этот момент. Видит ли действительно душа тогда эти образы, благодаря постоянной привычке видеть духовную реальность в телесной форме, или же позднее может вспомнить пережитое только посредством таких образов, или просто не может выразить пережитое иначе – это второстепенный вопрос, который, по-видимому, для святых отцов и списателей житий святых, где повествуется о подобных случаях, не представляется существенным.
Важно другое – что существует истязание бесами, которые появляются в страшном, нечеловеческом виде, обвиняют новопреставленного в грехах и буквально пытаются схватить его тонкое тело, которое крепко держат Ангелы; все это происходит в воздухе над нами и может быть увидено теми, чьи глаза открыты для духовной реальности.
Теперь вернемся к изложению епископом Игнатием православного учения о воздушных мытарствах…»
И далее следует глава «Святоотеческое свидетельство о воздушных мытарствах», которая начинается словами"Учение о мытарствах есть учение Церкви. Несомненно, что святой апостол Павел говорит о них, когда возвещает, что христианам предлежит брань с поднебесными духами злобы (Еф. VI, 12). Это учение находим в древнейшем церковном предании и в церковных молитвословиях’’ (стр. 138).
Владыка Игнатий цитирует многих свв. отцов, которые учат о мытарствах. Здесь мы цитируем некоторых из них (я не привожу высказываний, но только перечисляю имена – мое). Св. Афанасий Великий в своем Житии св. Антония Великого, Св. Иоанн Златоуст, Св. Макарий Великий, Св. Исаия Отшельник, святой Исихий пресвитер Иерусалимский, Св. Григорий Двоеслов, Св. Ефрем Сирин, св. Кирилл Александрийский "Такое непрерывное, всегдашнее и повсеместное употребление в Церкви учения о мытарствах, особенно же между учителями четвертого века, непререкаемо свидетельствует, что оно передано им от учителей предшествовавших веков и основывается на предании апостольском" (митрополит Макарий Московский. Православно-догматическое богословие, т. 2, стр. 535)…»
Лучше бы для более полного уяснения вопроса и полноты картины о мытарствах прочесть всю эту книгу и «Слово о смерти»самого еп. Игнатия (Брянчанинова) (по его семитомнику это в т.3), на чем и основана книга С.Роуза, а «Слово о смерти» еп Игнатия основано на святоотеческом предании и аскетическом опыте.
Последнее редактирование:
Greenlight
Well-known member
Мне больше нравится немного другое высказывание, к сожалению, мои книжки разошлись по рукам знакомых и пока никто ничего не вернул, то точно не процитирую и даже автора не назову, но мысль такова - не обязательно на мытарствах ждет душу что-то страшное и ужасное, наоборот, по страсти душе может быть представлено что-то очень приятное, и если страсть не изжита - душа мытарство "не пройдет". Очень перекликается с ведической психологией и йоговским учением о целеустремленности, и с точки зрения христианского учения о страстях - все логично.
Вы будете смеяться - мой ответ на Ваш вопрос пока такой - тонкая и в мягкой обложке. Я не помню названия, она на даче, завтра гляну, если девочки мои не задурят мне голову до потери памяти - а чаще всего так и бывает, поэтому я Вам и не звоню - вспоминаю об этом в 11 часов вечера, когда дети улягутся спать, но звонить в такое время уже неприлично.
Это я молодчина. Соврала бы, что к подруге еду - и отправилась бы спокойно по своим делам. А после моего правдивого ответа я очень долго дальше магазина не могла никуда сходить - он не соглашался остаться с ребенком больше, чем на полчаса. А насчет вероотступничества - не факт, что имело бы место, меня больше интересует ведическая психология, в некоторой степени аюрведа и йога, а не кришнаизм или что-то в этом роде. Просто по моей "теме" как раз у них можно чего-нибудь полезного и нового узнать.
"Итак, покоритесь Богу; противостаньте диаволу, и убежит от вас", говорит в своем послании Иаков, брат Господень (Иак.4:7).
Наверное Вы правы, Феечка, человеку удобопреклонному ко греху достаточно показать страсть, то что он делал, то о чем мечтал и не реализовал, возбудить в нем приятные воспоминания, и никакия брань уже неуместна...
Другое дело тем, кто надеется самостоятельно оправдаться, как в повествовании о блаженной Феодоре, которая откупалась от бесов из "мешочка с добрыми делами" и заимстованиями из мешочка Василия (сверхдолжные заслуги), кто оправдывает себя, надеется на себя, на свою праведность, на свои подвиги, посты, на молитвы других людей больше чем на Бога.
Но ведь были люди, нищие духом, все упование возлагавшие на Господа, которые не бранились с бесами на мытарствах, Христос ответил благоразумному разбойнику: "ныне будешь со Мной в раю".
Наверное Вы правы, Феечка, человеку удобопреклонному ко греху достаточно показать страсть, то что он делал, то о чем мечтал и не реализовал, возбудить в нем приятные воспоминания, и никакия брань уже неуместна...
Другое дело тем, кто надеется самостоятельно оправдаться, как в повествовании о блаженной Феодоре, которая откупалась от бесов из "мешочка с добрыми делами" и заимстованиями из мешочка Василия (сверхдолжные заслуги), кто оправдывает себя, надеется на себя, на свою праведность, на свои подвиги, посты, на молитвы других людей больше чем на Бога.
Но ведь были люди, нищие духом, все упование возлагавшие на Господа, которые не бранились с бесами на мытарствах, Христос ответил благоразумному разбойнику: "ныне будешь со Мной в раю".
просто Елена
New member
О мытарствах Феодоры пишет и признает их как реальный правдивыйй опыт еп. Игнатий, который т.н. добрые дела человека решительно называет делами мнимодобрыми и учит о полном ненадеянии на себя, своей ничтойности. Нет у него и быть не может трактовки ее мытарств подобной Вашей, Андрей, что-то Вы тут намудрили. Свобода от страстей, чистота сердца – вот тот мешочек, но когда бесы клевещут или поминают раскаянное – вот тогда и отвечает душа или даже сам человек, находящийся в состоянии предмертном; об этом немало говорит святоотеческий опыт.Это, конечно же, не хначит, что не надо и лелать ничего доброго. НО. Каждый живет по силе своей в исполнении заповедей, но все упование- только на своего Создателя, потому как «ин суд Божий, и ин суд человеческий», почему и святые, ничуть не надеясь на себя, на свои добрые дела на смертном одре молили Бога о времени на покаяние, не зная положено ему хотя начало, а слова молитвы «яко николиже сотворих благое пред Тобою… но вера вместо дел вменится мне, та да оправдит… помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей Твоей…»» - это о чем? А ведь это молитвы тех отцов, которые пишут об испытаниях души при ее исходе из тела…
Блаж. Феодора была-то в послушании у о.Василия, инокиня, т.е. его духовным чадом и потому его мешочек – вовсе не сверхдолжные заслуги, избави Бог от такого понимания, но - но богоугодная жизнь, чистота сердца, святые молитвы обОженного духовного отца за свою духовную дочь, полностью предавшей ему свою волю . У монашествующих духовный отец отвечает за полностью вверившегося ему инока …. Я к тому, что молитвы, подвиги внутренние и внешние - это суть средства, а не цель и потому не это содержимое мешочка, а приобретаемая посредством их чистота сердца, обОжение, богоподобие. Бог неизменен и никакие человеческие дела Его не меняют, не меняют Его отношение что ли к человеку, но посредством таких дел и покаяния человек становится способным к принятию благодати и изменению через смирение по подобию. Также и сама Феодора с мешочком, не на себя она надеялась – ошибочно буквально воспринимать и столь примитивно истолковывать подобные сравнения….
Оч похоже на «Да, были люди в наше время, не что нынешнее племя, богатыри…»(С)?))
Все богослужение, Св. Предание свидетельствуют о том, что КАЖДЫЙ, КАЖДЫЙ христианин проходит воздушное пространство духов злобы поднебесных, с которыми борьба/ «невидимая брань» ведется/не ведется ЗДЕСЬ на земле, но проходит по-разному, кто-то как огненной стрелой молниеносно пронзает это пространство и взлетает на небеса, а кто-то с испытаниями и с трудом проходит, а кто-то и вовсе не проходит в зависимости от своей земной жизни. Андрей, Вы все же прочтите хотя «Слово о смерти» еп. Игнатия. Он приводит молитвы Церкви, в частности на исход души, множество святоотеческих высказываний и свидетельств об участи души по ее исходу из тела «Смерть грешников люта, - говорит Писание, а для благочестивых и святых она – переход от молв и смятений житейских к нерушимому спокойствию, от непрерывных страданий к непрерывному и нескончаемому блаженству, переход от земли не небо….» .
В приведенном мною ранее отрывке упущено следующее и потому частично повторюсь, акцентируя внимание на словах:
«В то же время многочисленные жития святых и другие православные источники описывали подлинный опыт православных христиан, как святых, так и грешников, которые проходили мытарства после смерти (а иногда и до смерти). Всем, кроме детей, ясно, что понятие «мытарства» нельзя брать в буквальном смысле; это метафора, которую восточные Отцы сочли подходящей для описания реальности, с которой душа сталкивается после смерти. Всем также очевидно, что некоторые элементы в описаниях этих мытарств метафоричны или фигуральны.
Никто из православных не читает эти тексты грубо, буквально; к ним подходят с уважением и страхом Божьим, ища в них духовной пользы
Современный рационалистический чрезмерный упор на "буквальное" значение текстов и "реалистическое", или приземленное, понимание событий, описываемых в Священном Писании и житиях святых, замутняют или даже вообще полностью затемняют духовный смысл и духовный опыт, которые служат зачастую основными православными источниками. Поэтому владыка Игнатий, который, с одной стороны, был утонченным современным интеллектуалом, а с другой – истинным и простым сыном Церкви, может служить хорошим посредником, с помощью которого православные интеллектуалы могли бы найти пути возврата к истинному православному преданию.»
Андрей, если нет у Вас этих книг, возьмите у меня, а может есть они в инете…Вразуми Господи.
__________________________________________________________
Феечка, По страсти нечто в приятном для человека виде может быть представлено только ЗДЕСЬ, но не ТАМ, потому что здесь у человека духовное зрение искажено, грех же в чистом виде практически никогда не предлагается, но с учетом живущего в человеке самооправдания предлагается как нечто приятное, нужное или полезное, т.е. наличия и желания своей человеческой правды, в этом и уловка (начало с помысла, примет его человек или нет, а далее по известному механизму реализации). ТАМ это невозможно, поскольку перед лицом Правды Божией, в истинном свете человеческая душа воспринимает и видит страсть как она есть в чистом неприкрытом виде, а падший дух нечистой страсти отвратителен. Душа не проходит мытарства, т.е. испытания на свободу или несвободу от страсти, если в ней велико сродство к ней и нет навыка противостоять ей, вот и соединяется сродное со сродным. Освободившись от тела, через которое человек удовлетворял своим страстям, которые через тело стали свойствами души и будучи не в состоянии удовлетворить эти душевные страсти посредством тела, страсти эти неимоверно усиливаются вне тела.
Только общности с Ведами я здесь не вижу изначально . Помогайте мне тогда, вот с чего начнем. Я Вам хотя бы два противоположные высказывания приведу, а Вы их мне совместите, как Вы это видите:
«Тело является храмом болезней» - «Не знаете ли,что тело ваше храм Божий есть…»
«Человек, который понимает, что рождение, смерть, старость и болезни являются злом, обладает истинным знанием» - «Жизнь – дар Божий…»
Аюрведа изложена в стольки томах на стольких страницах, изучено тело до тонкостей… сколько же времени надо, чтобы изучит это теоретически, освоить практически, чтобы самому избавиться от страданий и быть счастливым и зачем, если вся эта жизнь есть зло... Но Христос пострадал и не за Себя пострадал, но нас ради человек, исцелив страданиями и тело и душу человека, апостолов не минули страдания, болезни и мученическая смерть, сколько мучеников и страстотерпцев страдали… но были при этом истинно счастливы… Исцеления силой Божией по молитве, по слову, по прикосновению, по вере…все в нужное время, если время - то и практически мгновенно…Что же общего? Страдания очищают и без смирительных случаев не смириться. А что в Аюрведе о смирении говорится?
Неа ,смеяться не буду точно, у Вас голова кругом от забот семейных, а Вы еще время урываете для таких серьезных разговоров, я бы такого не потянула. Звоните. Помоги Вам Господи.
Сойдемся на том, что вы оба молодцы, но все же супруг Ваш молодчее) Почему? Потому что Вы худое не сделали, а он доброе сделал. Вот так вот)
С христианской антропологией знакомы?
Последнее редактирование:
Спасибо за советы Елена. Вы должо быть помните, что я изначально не верил в мытарства души во всяком случае по блаженной Феодоре (Мытарства Феодоры и учение о мытарствах, на мой взгляд, не одно и то же). Существует мнение, что этот рассказ был взят в западной церкви. Не было и нет в православии единомыслия относительно мытарств, говорю, перечитав десятки страниц на православных форумах рассуждений, мнений людей в сане на эту тему. Идея мытарств не находит своего подтверждения в Писании, в Библии ничего не сказано о мытарствах души, единственная цитата на которую ссылаются сторонники мытарств: ”христианам предлежит брань с поднебесными духами злобы” (Еф. VI, 12), св. И. Златоуст и позднее Феофилакт Болгарский однозначно трактуют это место как моменты земной жизни, а не момент телесной смерти.
Пророк Илия был взят на небо на огненной колеснице, за Богородицей лично пришел Христос, повествование смерти некоторых других святых, вознесшихся на небо, ничего о мытарствах не говорит. Говорю это не в целях сравнения себя со святыми, Боже упаси, а к Вашему однозначному утверждению: "КАЖДЫЙ, КАЖДЫЙ христианин проходит воздушное пространство духов злобы поднебесных, с которыми борьба/ «невидимая брань» ведется". Если же, как Вы далее говорите: “кто-то как огненной стрелой молниеносно пронзает это пространство и взлетает на небеса” , - то для кого-то подобное восхождение и НЕ мытарства и НЕ брань с бесами. Давайте все называть своими именами.
Давайте сами посмотрим кто и чего намудрил. )
И вот когда душа какого-либо человека разлучится от тела и станет отходить к Создателю своему, в Небесные селения, то лукавые духи, стоящие при мытарствах, преграждают ей путь, показывая все записанные грехи ее. И если в ней найдется более добрых дел, чем грехов, то бесы не будут в силах удержать ее. Если же в ней более отыщется грехов, нежели добрых дел, то бесы на время удерживают ее и заключают как бы в темнице, где, по попущению Божию, и мучают ее, пока душа та восприимет искупление от мук их, по молитвам Церкви и чрез милостыню, творимую в память ее ближними ее.
Сказав это, он (Василий) вынул из-за пазухи золотой мешочек, весь полный, как я думала, чистым золотом, и отдал его святым Ангелам, сказав: "Когда будете проходить воздушными мытарствами и лукавые духи начнут истязывать эту душу, выкупайте ее этим из ее долгов; я по благодати Божией богат, потому что много сокровищ собрал себе своими трудами, и дарю этот мешочек душе, служившей мне"
Мытарство 1
Но святые Ангелы, водившие меня, положили конец моему испытанию на первом мытарстве: они покрыли грехи мои, указав лукавым на некоторые из бывших моих добрых дел, а чего не доставало из них на покрытие моих грехов, добавили из добродетелей отца моего преподобного Василия и искупили меня из первого мытарства, и мы пошли далее.
Мытарство 2
Уличив меня во лжи, духи пришли в большую радость и уже хотели похитить меня из рук Ангелов, но они, для покрытия найденных грехов, указали на мои добрые дела, а недостающее пополнили добрыми делами отца моего преподобного Василия и тем выкупили из этого мытарства, и мы беспрепятственно пошли выше.
Мытарство 3
Но и это испытывавшие меня духи поставили мне во грех, и только заслугами преподобного Василия святые Ангелы освободили меня из этого мытарства, и мы пошли выше.
Мытарство 4
И тебе самой невозможно было избежать этого, если бы не сокровищница добрых дел преподобного Василия, из которой были покрыты твои грехи."
Мытарство 5
Много и меня испытывали здесь и, если бы не добродетели преподобного Василия, восполнившие недостаток моих добрых дел, то мне не освободиться бы от долга лукавым духам этого мытарства за грехи мои; но они покрыли все, и я была изъята оттуда.
Мытарство 9
Но мы, по благодати Божией, бесприпятственно миновали это мытарство, покрыв лишь немногими добрыми делами мои грехи этого рода.
Мытарство 11
Мне весьма и весьма мало потребовалось добрых дел,чтобы покрыть грехи по этому мытарству, и я получила свободу
Мытарство 14
мы же прошли это мытарство беспрепятственно, оставив малую часть добрых дел на покрытие моих грехов.
Мытарство 16
Святые Ангелы указали на многие мои добрые дела, а еще больше добрыми делами преподобного Василия покрыли мои грехи, и я едва избавилась от лютой беды. Мы пошли далее.
Мытарство 17
Но святые Ангелы много спорили с ними и едва искупили меня, оставив все добрые дела мои здесь до последнего и весьма много прибавив из сокровищницы преподобного Василия. И взяв меня от них, отправились далее.
Давайте сами посмотрим в рассказе, что это за добрые дела, которыми выкупалась у бесов Феодора.
Бесы, бывшие в образе эфиопов, обступили державших меня святых Ангелов и кричали, показывая мои грехи: "Душа эта имеет множество грехов, пусть даст нам за них ответ!"
Но святые Ангелы стали отыскивать мои добрые дела и, по благодати Божией, находили и собирали все, что при помощи Господней сделано было мною доброго: милостыню ли я когда подала, или накормила голодного, или жаждущего напоила, или одела нагого, или ввела странника в дом свой и успокоила его, или услужила святым, или посетила больного и находящегося в темнице и помогла ему, или когда с усердием ходила в церковь и молилась с умилением и слезами, или когда со вниманием слушала церковное чтение и пение, или приносила в церковь ладан и свечи, или делала какое другое какое-либо приношение, или вливала деревянное масло в лампады перед святыми иконами и лобызала их с благоговением, или когда постилась и во все святые посты в среду и в пятницу не вкушала пищи, или сколько когда поклонов сделала и молилась по ночам, или когда всей душой обращалась к Богу и плакала о своих грехах, или когда с полным сердечным раскаянием исповедовала Богу перед своим духовным отцом свои грехи и старалась их загладить добрыми делами, или когда для ближнего сделала какое-нибудь добро, или когда не рассердилась на враждующего на меня, или когда перенесла какую-нибудь обиду и брань и не помнила их и не сердилась за них, или когда воздала добром за зло, или когда смиряла себя или сокрушалась о чужой беде, или сама была больна и безропотно терпела, или соболела другим больным, и утешила плачущего, или подала кому руку помощи, или помогла в добром деле, или удержала кого от дурного, или когда не обращала внимания на дела суетные, или удерживалась от напрасной клятвы или клеветы и пустословия, и все другие мои малейшие дела собирали святые Ангелы, готовясь положить против моих грехов.
Вот как Ангелы давали ответ бесам в образе эфиопов на бесовском судилище (о котором ничего в Библии нет).
Пророк Илия был взят на небо на огненной колеснице, за Богородицей лично пришел Христос, повествование смерти некоторых других святых, вознесшихся на небо, ничего о мытарствах не говорит. Говорю это не в целях сравнения себя со святыми, Боже упаси, а к Вашему однозначному утверждению: "КАЖДЫЙ, КАЖДЫЙ христианин проходит воздушное пространство духов злобы поднебесных, с которыми борьба/ «невидимая брань» ведется". Если же, как Вы далее говорите: “кто-то как огненной стрелой молниеносно пронзает это пространство и взлетает на небеса” , - то для кого-то подобное восхождение и НЕ мытарства и НЕ брань с бесами. Давайте все называть своими именами.
Давайте сами посмотрим кто и чего намудрил. )
И вот когда душа какого-либо человека разлучится от тела и станет отходить к Создателю своему, в Небесные селения, то лукавые духи, стоящие при мытарствах, преграждают ей путь, показывая все записанные грехи ее. И если в ней найдется более добрых дел, чем грехов, то бесы не будут в силах удержать ее. Если же в ней более отыщется грехов, нежели добрых дел, то бесы на время удерживают ее и заключают как бы в темнице, где, по попущению Божию, и мучают ее, пока душа та восприимет искупление от мук их, по молитвам Церкви и чрез милостыню, творимую в память ее ближними ее.
Сказав это, он (Василий) вынул из-за пазухи золотой мешочек, весь полный, как я думала, чистым золотом, и отдал его святым Ангелам, сказав: "Когда будете проходить воздушными мытарствами и лукавые духи начнут истязывать эту душу, выкупайте ее этим из ее долгов; я по благодати Божией богат, потому что много сокровищ собрал себе своими трудами, и дарю этот мешочек душе, служившей мне"
Мытарство 1
Но святые Ангелы, водившие меня, положили конец моему испытанию на первом мытарстве: они покрыли грехи мои, указав лукавым на некоторые из бывших моих добрых дел, а чего не доставало из них на покрытие моих грехов, добавили из добродетелей отца моего преподобного Василия и искупили меня из первого мытарства, и мы пошли далее.
Мытарство 2
Уличив меня во лжи, духи пришли в большую радость и уже хотели похитить меня из рук Ангелов, но они, для покрытия найденных грехов, указали на мои добрые дела, а недостающее пополнили добрыми делами отца моего преподобного Василия и тем выкупили из этого мытарства, и мы беспрепятственно пошли выше.
Мытарство 3
Но и это испытывавшие меня духи поставили мне во грех, и только заслугами преподобного Василия святые Ангелы освободили меня из этого мытарства, и мы пошли выше.
Мытарство 4
И тебе самой невозможно было избежать этого, если бы не сокровищница добрых дел преподобного Василия, из которой были покрыты твои грехи."
Мытарство 5
Много и меня испытывали здесь и, если бы не добродетели преподобного Василия, восполнившие недостаток моих добрых дел, то мне не освободиться бы от долга лукавым духам этого мытарства за грехи мои; но они покрыли все, и я была изъята оттуда.
Мытарство 9
Но мы, по благодати Божией, бесприпятственно миновали это мытарство, покрыв лишь немногими добрыми делами мои грехи этого рода.
Мытарство 11
Мне весьма и весьма мало потребовалось добрых дел,чтобы покрыть грехи по этому мытарству, и я получила свободу
Мытарство 14
мы же прошли это мытарство беспрепятственно, оставив малую часть добрых дел на покрытие моих грехов.
Мытарство 16
Святые Ангелы указали на многие мои добрые дела, а еще больше добрыми делами преподобного Василия покрыли мои грехи, и я едва избавилась от лютой беды. Мы пошли далее.
Мытарство 17
Но святые Ангелы много спорили с ними и едва искупили меня, оставив все добрые дела мои здесь до последнего и весьма много прибавив из сокровищницы преподобного Василия. И взяв меня от них, отправились далее.
Давайте сами посмотрим в рассказе, что это за добрые дела, которыми выкупалась у бесов Феодора.
Бесы, бывшие в образе эфиопов, обступили державших меня святых Ангелов и кричали, показывая мои грехи: "Душа эта имеет множество грехов, пусть даст нам за них ответ!"
Но святые Ангелы стали отыскивать мои добрые дела и, по благодати Божией, находили и собирали все, что при помощи Господней сделано было мною доброго: милостыню ли я когда подала, или накормила голодного, или жаждущего напоила, или одела нагого, или ввела странника в дом свой и успокоила его, или услужила святым, или посетила больного и находящегося в темнице и помогла ему, или когда с усердием ходила в церковь и молилась с умилением и слезами, или когда со вниманием слушала церковное чтение и пение, или приносила в церковь ладан и свечи, или делала какое другое какое-либо приношение, или вливала деревянное масло в лампады перед святыми иконами и лобызала их с благоговением, или когда постилась и во все святые посты в среду и в пятницу не вкушала пищи, или сколько когда поклонов сделала и молилась по ночам, или когда всей душой обращалась к Богу и плакала о своих грехах, или когда с полным сердечным раскаянием исповедовала Богу перед своим духовным отцом свои грехи и старалась их загладить добрыми делами, или когда для ближнего сделала какое-нибудь добро, или когда не рассердилась на враждующего на меня, или когда перенесла какую-нибудь обиду и брань и не помнила их и не сердилась за них, или когда воздала добром за зло, или когда смиряла себя или сокрушалась о чужой беде, или сама была больна и безропотно терпела, или соболела другим больным, и утешила плачущего, или подала кому руку помощи, или помогла в добром деле, или удержала кого от дурного, или когда не обращала внимания на дела суетные, или удерживалась от напрасной клятвы или клеветы и пустословия, и все другие мои малейшие дела собирали святые Ангелы, готовясь положить против моих грехов.
Вот как Ангелы давали ответ бесам в образе эфиопов на бесовском судилище (о котором ничего в Библии нет).
просто Елена
New member
Не пойму я, Андрей, о чем, собственно, разговор этот: о существовании воздушного пространства, исполненного духами злобы поднебесными, о прохождении душой этого пространства при разлучении ее с телом или о различном непосредственном переживании души во время прохождения этого пространства, т.е. о молниеносном восхождении или именно мытарствах? Выше я озвучила свою позицию в этих вопросах, основанную на святоотеческом аскетическом опыте духоносных отцов, исходящего из жизни по Писанию. Более мне добавить нечего. Вы, «перечитав десятки страниц на православных форумах рассуждений, мнений людей в сане на эту тему»(С), имеете полное право составить свое мнение. Наши взгляды в этом вопросе расходятся, будем считать это разномыслием). Но приведу еще одно высказываниеиеромонаха Серафима Роуза:«Современный рационалистический чрезмерный упор на "буквальное" значение текстов и "реалистическое", или приземленное, понимание событий, описываемых в Священном Писании и житиях святых, замутняют или даже вообще полностью затемняют духовный смысл и духовный опыт, которые служат зачастую основными православными источниками».
Давайте, Андрей, но сами Вы уже посмотрели, а теперь посмотрим вместе с Серафимом Роузом:
"Всякому, хорошо знакомому с православной литературой, обычно будет ясно, как отличить описываемую там духовную реальность от превходящих подробностей, которые иногда могут быть выражены на символическом или образном языке. Таким образом, конечно,в воздухе не существует видимых "домов" или "будок", где собирают "подати"; а где упоминаются "свитки" или письменные приборы, которыми записываются грехи, или "весы", на которых взвешиваются добродетели, или "золото", которым уплачиваются "долги", – во всех этих случаях мы можем правильно понимать эти образы как средства фигуральные или пояснительные, используемые для выражения духовной реальности, с которой душа сталкивается в этот момент. Видит ли действительно душа тогда эти образы, благодаря постоянной привычке видеть духовную реальность в телесной форме, или же позднее может вспомнить пережитое только посредством таких образов, или просто не может выразить пережитое иначе – это второстепенный вопрос, который, по-видимому, для святых отцов и списателей житий святых, где повествуется о подобных случаях, не представляется существенным. "
Продолжим смотреть не сами:
В ХIХ веке митрополит Макарий Московский, говоря о состоянии души после смерти, писал: "Должно, однако, заметить, что, как вообще в изображении предметов мира духовного для нас, облеченных плотию, неизбежны черты, более или менее чувственные, человекообразные, – так, в частности, неизбежно допущены они в подробном учении о мытарствах, которые проходит человеческая душа по разлучении с телом. А потому надобно твердо помнить наставление, какое сделал Ангел преподобному Макарию Александрийскому, едва только начинал речь о мытарствах: "Земные вещи принимай здесь за самое слабое изображение небесных’’. Надобно представлять мытарства не в смысле грубом, чувственном, а сколько для нас возможно в смысле духовном, и не привязываться к частностям, которые у разных писателей и в разных сказаниях самой Церкви, при единстве основной мысли о мытарствах, представляются различными’’
Некоторые примеры таких подробностей, которые не следует толковать грубо и чувственно, приводит св. Григорий Двоеслов в четвертой книге своих "Собеседований’’.
Повторюсь, не мое это однозначное утверждение, от себя не пишу здесь, но святоотеческое о прохождении воздушного пространства, но для каждого по-разному в соответствии с чистотой души.
«Пресвятая Дева, Богоматерь, извещенная Архангелом Гавриилом о приближающемся Своем преставлении, принесла слезные молитвы Господу о избавлении Ее души от лукавых духов поднебесной. Когда настал самый час Ее честного Успения, когда низшел к Ней Сам Сын и Бог Ее с тьмами Ангелов и праведных духов Она, прежде нежели предала пресвятую душу Свою во всесвятые руки Христовы, произнесла в молитве к Нему и следующие слова: «Прими ныне в мире дух Мой, и огради Меня от области темной, чтоб не встретило Меня какое-либо устремление сатаны»( из «Слова о смерти»).
Св. Афанасий Великий, св. Иоанн Златоуст, прп. Макарий Великий, св. великомученик Евстратий, св. Нифонт, преп. Симеон, , блж. Иоанн Милостивый (патр. Александрийский), Симеон Столпник, прп. Иоанн Рафаилский (из переписки с преп. Иоанном Лествичником), прп.Исаия Отшельник, прп. Авва Дорофей, св. Иоанн Карпафийский, прп. Феогност…. – это неполный список имен святых , свидетельствующих о прохождении воздушного пространства и о встрече с духами поднебесной, из кН. еп. Игнатия «Слово о смерти».
Н.Василиадис (профессор, богослов, грек)на основании Св. Предания и Св. Писания в кН. «Таинство смерти» в одной из глав как бы готовит нас к встречам на этих мытарствах, чтобы не испугаться и быть готовыми к ответу, потому как духи эти часто клевещут. Нам-то грешным мирянам, уж точно не миновать мытарств, этого частного суда ….
Да, я помню этот наш разговор: речь была о чистилище и мытарствах всвязи с постом Vidana, не конкретно о мытарствах Феодоры, но о мытарствах вообще и Вы пытались показать мне тождественность понятий католического чистилища и православных мытарств, но разговор я прервала. А теперь? Из Ваших последних постов непонятно.
Это на Ваш взгляд и это Ваше право, Ваш выбор, Ваше мнение, но у еп. Игнатия (Брянчанинова) взгляд иной и ему я доверяю значительно более, несравненно более, нежели высказываниям людей в сане на форумах и тем паче Вам и себе. Он перечисляет мытарства Феодоры наравне с опытом святых отцов и богоугодных людей, но понимать их следует не буквально, но как пишет выше иеромонах Серафим Роуз. Андрей, ведь суть-то вопроса не в том КАК описано, а в том, что мытарства ЕСТЬ, они реальность, или не так? Ну, а разномыслия возможны)
Елена,
мне тоже не понятно, что Вы хотите сказать, цитируя С. Роуза, ведь с моей стороны ни о каких чувственных образах, "домах", "будках" речь не идет, всегда выступал против подобного понимания и подобных сказаний как у св. Феодоры, что пришла смерть в видимом образе, с орудиями и стала отсекать у ней один член за другим, и, наконец, дала горькое питие, от которого душа сотрясалась и вышла из тела.
Попытаюсь прояснить суть вопроса. Мы, согласно "мытарств Феодоры" должны дать отчет бесам за свои грехи, оправдываясь при этом добрыми делами. Можно привести гораздо больше цитат святых отцов о том, что бесов бояться не стоит, подтвердив это выдержками из Писания. Но если мы отвергаем "суд бесов", то полностью отвергаем учение о мытарствах в том виде, как оно изложено в приведенном тексте. А иначе что же догматизировать: 1. бесовское судилище, 2. частный суд (?), 3. Страшный суд. Согласно православному вероучению, человек даст отчет за свою жизнь Богу, а не бесам. Нигде в Писании Вы не найдете, что спастись можно чужими добрыми делами, не спасаются и своими добрыми делами как то изложено в оспариваемом тексте. Мы спасаемся милостью Божией.
Вот собственно о чем я.
Вы строите свою веру на основе кн. «Слово о смерти». Но это вообще отдельный большой разговор. Коснусь лишь кратко. В XIX веке, когда жил И.Брянчанинов, наука придерживалась т.н. теории эфира, которая канула в Лету с приходом теории относительности Эйнштейна. По учению же Игнатия Брянчанинова (Слово о смерти), душа человека вещественна и состоит из "эфира" - "тонкой", неизвестной человечеству субстанции. Что подвергал резкой критике в своих письмах Феофан Затворник / давно и неоднократно говорил Вам об этом/.
"Душа не из земли, не из огня, не из тугого какого элемента, не из всех вместе, не из нескольких.(Если бы тогда знали про эфир, то, конечно, блажен. Августин сказал бы: не из эфира)
Апостол Павел был восхищен на небо, и что сказал о нем? Что слышал там неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать. Слов нет у нас на выражение того. Наши слова грубы, чувственны, образны.
Приняв во внимание эту заметку, надлежит нам укротить свою умозаключительность по поводу сказаний о том, что бывает в духовном мире. Читай, углубляйся, назидайся, но положения какие-либо решительные выводить из того не спеши. Ибо что там, того око не видело, ухо не слышало, и на сердце человеку не всходило." Феофан Затворник
PS я знаю Елена, что Вы подобно прилежной ученице в больше части своих постов приводите не свои мнения и не свои утверждения. Но все приводимые чужие мнения и утверждения, доступны каждому для ознакомления. К сожалению, в разговоре со мной Вы не привели ничего нового. Было бы интересно знать не пересказ усвоенного материала, а Ваши мысли.
Мытарства не осуждены Cобором Церкви как ересь, но и не оправданы ею как вероучительная истина (догмат). Потому мы вольны судить по сему вопросу как вместили.
мне тоже не понятно, что Вы хотите сказать, цитируя С. Роуза, ведь с моей стороны ни о каких чувственных образах, "домах", "будках" речь не идет, всегда выступал против подобного понимания и подобных сказаний как у св. Феодоры, что пришла смерть в видимом образе, с орудиями и стала отсекать у ней один член за другим, и, наконец, дала горькое питие, от которого душа сотрясалась и вышла из тела.
Попытаюсь прояснить суть вопроса. Мы, согласно "мытарств Феодоры" должны дать отчет бесам за свои грехи, оправдываясь при этом добрыми делами. Можно привести гораздо больше цитат святых отцов о том, что бесов бояться не стоит, подтвердив это выдержками из Писания. Но если мы отвергаем "суд бесов", то полностью отвергаем учение о мытарствах в том виде, как оно изложено в приведенном тексте. А иначе что же догматизировать: 1. бесовское судилище, 2. частный суд (?), 3. Страшный суд. Согласно православному вероучению, человек даст отчет за свою жизнь Богу, а не бесам. Нигде в Писании Вы не найдете, что спастись можно чужими добрыми делами, не спасаются и своими добрыми делами как то изложено в оспариваемом тексте. Мы спасаемся милостью Божией.
Вот собственно о чем я.
Вы строите свою веру на основе кн. «Слово о смерти». Но это вообще отдельный большой разговор. Коснусь лишь кратко. В XIX веке, когда жил И.Брянчанинов, наука придерживалась т.н. теории эфира, которая канула в Лету с приходом теории относительности Эйнштейна. По учению же Игнатия Брянчанинова (Слово о смерти), душа человека вещественна и состоит из "эфира" - "тонкой", неизвестной человечеству субстанции. Что подвергал резкой критике в своих письмах Феофан Затворник / давно и неоднократно говорил Вам об этом/.
"Душа не из земли, не из огня, не из тугого какого элемента, не из всех вместе, не из нескольких.(Если бы тогда знали про эфир, то, конечно, блажен. Августин сказал бы: не из эфира)
Апостол Павел был восхищен на небо, и что сказал о нем? Что слышал там неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать. Слов нет у нас на выражение того. Наши слова грубы, чувственны, образны.
Приняв во внимание эту заметку, надлежит нам укротить свою умозаключительность по поводу сказаний о том, что бывает в духовном мире. Читай, углубляйся, назидайся, но положения какие-либо решительные выводить из того не спеши. Ибо что там, того око не видело, ухо не слышало, и на сердце человеку не всходило." Феофан Затворник
PS я знаю Елена, что Вы подобно прилежной ученице в больше части своих постов приводите не свои мнения и не свои утверждения. Но все приводимые чужие мнения и утверждения, доступны каждому для ознакомления. К сожалению, в разговоре со мной Вы не привели ничего нового. Было бы интересно знать не пересказ усвоенного материала, а Ваши мысли.
Мытарства не осуждены Cобором Церкви как ересь, но и не оправданы ею как вероучительная истина (догмат). Потому мы вольны судить по сему вопросу как вместили.
Последнее редактирование:
просто Елена
New member
В этом и есть суть вопроса, Андрей, – в Вашем понимании, потому я и привожу высказывания Роуза и еп. Игнатия. Дело не в том, КАК описываются мытарства в воздушном пространстве, а в том, что ЭТО РЕАЛЬНОСТЬ. Есть духовный мир падший со своей иерархией и есть мир духовный горний, в мир горний путь через мир падший, который, дай Бог, пройти нам , осуетившимся мудрствующим мирянам…
Разговоров с Вами на эту тему не смогла вспомнить, подобный вопрос у меня не возникал, т.к. святоотеческие и богословские труды об этом говорят.
Из кН. свт Феофана Затворника (стр.47) «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться?» :
«Если вы не забыли, когда-то я заводил с вами речь о некоей тонкой-претонкой стихии, которая тоньше света. Зовут ее эфир. И пусть: не в имени дело, а в признании, что она есть…».
О тонком теле души и духов пишет же и еп. Игнатий и весьма подробно. А Вы читали т.3 еп. Игнатия и "Таинство смерти" Н.Василиадиса, полностью, только честно?
Признаться, я противница цитат, осторожно к ним отношусь, лучше все же читать труды целиком, в которых не десятки страниц, как на форуме с отдельными цитатами и логическими умозаключениями на их основе, а сотни страниц на основе аскетического опыта. Размышлений своих по этому вопросу не дерзну привести, нет у меня ни опыта такого , ни жизни достодолжной, потому и знаний нет, потому и верую. И уж коль т.н. размышления еп.Игнатия на основе неединичного святоотеческого опыта Вы не принимаете, так услышите ли мои, надо ли…
Ну да – вольному воля…
А может за чайком и поговорим как-нить, порассуждаем, а, Андрей?)
Последнее редактирование:
Тут и Осипов эти вопросы обсуждает. Конспект с аудиозаписи, поэтому сбивчиво немного 
Ой, не знаю, может, кому интересно, то еще и другой аудиоконспект А. Осипова о мытарствах и др вопросах. Во многом дублирует первый, но я все же не редактировалва, простите.
Ой, не знаю, может, кому интересно, то еще и другой аудиоконспект А. Осипова о мытарствах и др вопросах. Во многом дублирует первый, но я все же не редактировалва, простите.
Последнее редактирование:
просто Елена
New member
Лен, спасибо огромное Вам за эти аудиоконспекты А.И.Осипова. Мне лет семь назад батюшка подарил все его компакты, с тех пор и переслушиваю. Большой он (А.И.Осипов) почитатель еп. Игнатия, на него меня и "вывел", открыл мне этот кладезь. Слава Богу! Да и, признаюсь, книги, которые у меня есть, тоже с его легкой руки, их и читаю/изучаю. Если я что неверно пишу, так поправляйте меня, пожалуйста, источник у нас с Вами одинаковый.
Елена, поговорить, порассуждать можно
, но лучше не на тему мытарств, есть нас пока существенные разногласия в этом вопросе. 1. Что касается сущности Ангелов. "Как умы, они в мысленных местах суть, не будучи описуемы подобно телам: ибо по естеству своему они не имеют вида или образа подобно телам, не имеют и трех измерений, но мысленно бывают присущи и действуют там, где им повелено, и не могут в одно и тоже время быть и действовать здесь и там" св.Дамаскин
2. Относительно самого утверждения о воздушном (как физическом) пространстве заполненым бесами, и пересечении по смерти некой области.
"Есть же мысленное место то, где созерцается и есть мысленное и бестелесное естество, где оно присуще и действует мысленно, а не объемлясь телесно или подобно телам. Ибо оно не имеет вида, чтоб быть объяту телесно... Ангел не содержится в месте подобно телам, так чтобы принимать образ какой или вид. Но говорится, что он бывает в известном месте ради того, что мысленно присущ в нем и действует по своему естеству, и что в тоже время не бывает в другом месте, но там мысленно представляется, где и действует… Ангелы – суть светы мысленные, вторые от первого и безначального света, имеющие просвещение, не нуждающиеся в языке и слухе, но без произносимого языком слова передающие друг другу свои помышления и желания" св.Дамаскин
3. "Созвав же двенадцать, дал силу и власть над всеми бесами и врачевать от болезней." (Лк. 9:1) "однакож тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах." (Лк 10:20) Открою Вам одну тайну, через Причастие, христиане получают силу над всеми бесами.
PS Феофан Затворник выступал не против эфира как такового, которым многое объяснялось в те времена (гляньте Википедию – "эфир" ), а против того, что душа эфирна.
---------------
Человек будет делать выбор в час смерти, но не собственными силами или заслугами воевать со страстями или откупаться от бесов. А иначе какой смысл в Жертве Христовой?
Хорошо об этом говорит прот. А. Лемяшонок. В каком состоянии мы окажемся в последний час? Каково будет наше последнее слово. Это будет состояние радости встречи с Господом? Или наши грехи опечалят нас? С чем мы выйдем на встречу ко Христу.
Вот в чем вопрос.
Последнее редактирование:
просто Елена
New member
Андрей, простите на нескорое реагирование (вышла на работу и опять и вновь ее много-много), но по-прежнему не пойму, у чему Вы все это). Ну, не согласны Вы с еп. Игнатием – Ваше право. Но не стоит уж столь грубо-то, из Википедии наверное информация или откуда еще. Вот Вы пишете:
«Коснусь лишь кратко. В XIX веке, когда жил И.Брянчанинов, наука придерживалась т.н. теории эфира, которая канула в Лету с приходом теории относительности Эйнштейна. По учению же Игнатия Брянчанинова (Слово о смерти), душа человека вещественна и состоит из "эфира" - "тонкой", неизвестной человечеству субстанции. Что подвергал резкой критике в своих письмах Феофан Затворник / давно и неоднократно говорил Вам об этом/.PS Феофан Затворник выступал не против эфира как такового, которым многое объяснялось в те времена (гляньте Википедию – "эфир" ), а против того, что душа эфирна. »
Ошибочность этих слов очевидна при элементарных вычислениях. Считаем:
Свт Игнатий (Брянчанинов) 1807-1867г.г.
Свт. Феофан Затворник 1815-1894г.г.
А.Эйнштейн 1879-1955г.г.
Т.е. я так понимаю, теория относительности к письмам свт Феофана Затворника не имеет никакого отношения , в год смерти Свт Феофана А. Эйнштейну было 15лет. Это во-первых. Во-вторых, предметом научного познания являются предметы видимого физического мира, а не мира духовного метафизического, потому ТО или любая иная научная теория не может никоим образом повлиять на познание сущности души или духов. В-третьих, в т.3 (который содержит не только статью «Слово смерти») есть письмо/ответ еп Игнатия некоему духовному лицу об эфире. В-четвертых, сам еп.Игнатий пишет о духовных сущностях (тот же т.3, но статья «О дУхах», основываясь на «Точном изложении православной веры» прп.Иоанна Дамаскина (Вы недавно говорили, что хотели бы иметь эту книгу, приобрела ее для Вас, да не случилось в эти дни оказии презентовать Вам. Книга Вас ожидает) и не только. Он использует духовный опыт отцов и учителей Церкви. Ну, не согласны Вы с ним и с ними - и не согласны... И в –пятых, не знаю как Вы, Вам самому виднее, но я не посмею порассуждать о сущности души. Для этого необходимо духовное видение, а таковое дано и не многим святым. И каким термином назвать эту духовную субстанцию – не все ли равно, для меня суть не в этом. Важно знать ЧТО есть душа человека, ее состав, ее силы, потребности, ее связь с духом и телом, чтобы себя познать и хотя начать покаяние да с Божией помощью спасаться. Да и опасное это дело - тонкое богословие, либо в гордыню впадешь либо в смущение, заблудишься и упадешь, да и невидимая прелесть тут как тут. Избегаю я его.
«Коснусь лишь кратко. В XIX веке, когда жил И.Брянчанинов, наука придерживалась т.н. теории эфира, которая канула в Лету с приходом теории относительности Эйнштейна. По учению же Игнатия Брянчанинова (Слово о смерти), душа человека вещественна и состоит из "эфира" - "тонкой", неизвестной человечеству субстанции. Что подвергал резкой критике в своих письмах Феофан Затворник / давно и неоднократно говорил Вам об этом/.PS Феофан Затворник выступал не против эфира как такового, которым многое объяснялось в те времена (гляньте Википедию – "эфир" ), а против того, что душа эфирна. »
Ошибочность этих слов очевидна при элементарных вычислениях. Считаем:
Свт Игнатий (Брянчанинов) 1807-1867г.г.
Свт. Феофан Затворник 1815-1894г.г.
А.Эйнштейн 1879-1955г.г.
Т.е. я так понимаю, теория относительности к письмам свт Феофана Затворника не имеет никакого отношения , в год смерти Свт Феофана А. Эйнштейну было 15лет. Это во-первых. Во-вторых, предметом научного познания являются предметы видимого физического мира, а не мира духовного метафизического, потому ТО или любая иная научная теория не может никоим образом повлиять на познание сущности души или духов. В-третьих, в т.3 (который содержит не только статью «Слово смерти») есть письмо/ответ еп Игнатия некоему духовному лицу об эфире. В-четвертых, сам еп.Игнатий пишет о духовных сущностях (тот же т.3, но статья «О дУхах», основываясь на «Точном изложении православной веры» прп.Иоанна Дамаскина (Вы недавно говорили, что хотели бы иметь эту книгу, приобрела ее для Вас, да не случилось в эти дни оказии презентовать Вам. Книга Вас ожидает) и не только. Он использует духовный опыт отцов и учителей Церкви. Ну, не согласны Вы с ним и с ними - и не согласны... И в –пятых, не знаю как Вы, Вам самому виднее, но я не посмею порассуждать о сущности души. Для этого необходимо духовное видение, а таковое дано и не многим святым. И каким термином назвать эту духовную субстанцию – не все ли равно, для меня суть не в этом. Важно знать ЧТО есть душа человека, ее состав, ее силы, потребности, ее связь с духом и телом, чтобы себя познать и хотя начать покаяние да с Божией помощью спасаться. Да и опасное это дело - тонкое богословие, либо в гордыню впадешь либо в смущение, заблудишься и упадешь, да и невидимая прелесть тут как тут. Избегаю я его.
За тайну спасибо) да только мне бы со своими собственными страстями справиться ( а то ж ведь бушуют неуемные, или наоборот, так тонко изощренно маскируются, что сразу и не разглядишь) да с мирскими соблазнами. Бесам я неинтересна, не свечусь, не подвижница и не из двенадцати я….
Елена ) , Вы наверное шутите или действительно не поняли мою мысль...
Читая святых отцов хорошо сопоставлять то, что они пишут со временем, в котором они живут. Когда жили Свт Игнатий (Брянчанинов) и Свт. Феофан Затворник (XIX век) в научной среде придерживались концепции эфира (Юнг (свет как упругие колебания эфира), Френель (световые колебания эфира не продольны, а поперечны) , Стокс, Майкельсон (поиск "эфирного ветра"), Томсон, Лоренц, Тэсла, практически все ученые 18 – 19, начало 20 веков) Под эфиром (светоносный эфир) понимали до конца не изученную тонкую материю близкую по свойствам к газу.
Свт Игнатий (Брянчанинов) и Свт. Феофан Затворник, живя в то время, пишут об эфире. В частности Свт Игнатий (Брянчанинов) считал, что душа человека вещественна и состоит из "эфира" - "тонкой", неизвестной человечеству субстанции.
Чуть позже (как Вы правильно подметили после смерти Свт Игнатия) согласно Эйнштейна - эфир не является реальной категорией, а существует как результат ошибочных научных воззрений. Если бы св. Игнатий и св. Феофан Затворник жили позже, они бы не использовали понятие "эфир" в своих трудах. С учетом пояснений гляньте мои цитаты еще раз.
Это сейчас так принято в богословской мысли, наука занимается изучением этого, посюстороннего мира, религия говорит о мире духовном метафизическом, поэтому наука и религия не пересекаются в этих вопросах по определению. А раньше по разному было.
Вопроос в нашем понимании... Посмотрите "Душа и Ангел" св. Феофана Затворника, - ответ на книгу "Слово смерти" св. Игнатия Брянчанинова, так же по прп. Иоанну Дамаскину.
Вы вероятно знаете, что существует трихотомистическая и дихотомистическая теория строения человеческой сущности. св.Иоанна Дамаскина относят к дихотомистам как и св.Кирилла Иерусалимского, св.Василия Великого, блаж.Феодорита, блаж.Августина...
Читая святых отцов хорошо сопоставлять то, что они пишут со временем, в котором они живут. Когда жили Свт Игнатий (Брянчанинов) и Свт. Феофан Затворник (XIX век) в научной среде придерживались концепции эфира (Юнг (свет как упругие колебания эфира), Френель (световые колебания эфира не продольны, а поперечны) , Стокс, Майкельсон (поиск "эфирного ветра"), Томсон, Лоренц, Тэсла, практически все ученые 18 – 19, начало 20 веков) Под эфиром (светоносный эфир) понимали до конца не изученную тонкую материю близкую по свойствам к газу.
Свт Игнатий (Брянчанинов) и Свт. Феофан Затворник, живя в то время, пишут об эфире. В частности Свт Игнатий (Брянчанинов) считал, что душа человека вещественна и состоит из "эфира" - "тонкой", неизвестной человечеству субстанции.
Чуть позже (как Вы правильно подметили после смерти Свт Игнатия) согласно Эйнштейна - эфир не является реальной категорией, а существует как результат ошибочных научных воззрений. Если бы св. Игнатий и св. Феофан Затворник жили позже, они бы не использовали понятие "эфир" в своих трудах. С учетом пояснений гляньте мои цитаты еще раз.
Это сейчас так принято в богословской мысли, наука занимается изучением этого, посюстороннего мира, религия говорит о мире духовном метафизическом, поэтому наука и религия не пересекаются в этих вопросах по определению. А раньше по разному было.
Вопроос в нашем понимании... Посмотрите "Душа и Ангел" св. Феофана Затворника, - ответ на книгу "Слово смерти" св. Игнатия Брянчанинова, так же по прп. Иоанну Дамаскину.
Вы вероятно знаете, что существует трихотомистическая и дихотомистическая теория строения человеческой сущности. св.Иоанна Дамаскина относят к дихотомистам как и св.Кирилла Иерусалимского, св.Василия Великого, блаж.Феодорита, блаж.Августина...
Последнее редактирование:
- Статус