хотя мы все уже обмулили.
но можно и еще разок поржать
"Итак, объединённый отряд Вестероса отправился за Стену, чтобы взять языка.
Диалоги между членами отряда – едва ли не лучшая часть серии. За философское направление отвечает одноглазый Берик, вкратце решающий с Джоном Сноу вопрос о смысле жизни. За саркастическое – Сандор Клиган. У Пса и Тормунда такой дуэт, что хочется создать пару не из рыжего и Бриенны, а из этих двоих (надеюсь, фан-слешеры меня не читают).
Сандор выступает в привычном амплуа человека, для которого лучшее развлечение – насрать врагу в череп. Он рычит, хамит, предлагает Тормунду вступить в противоестественную связь – и сталкивается с его непробиваемой жизнерадостностью. Для Пса слова "оптимист" и "дегенерат" – синонимы. "Как ты дожил-то до своих лет?" – удивляется он. "Просто у меня хорошо получается убивать людей", – доверчиво объясняет Тормунд, и похоже, этим располагает к себе даже Клигана.
За внесение в происходящее щедрой лепты идиотизма традиционно отвечает Джон Сноу.
Улучив момент, он отводит Мормонта в сторону и суёт ему меч. – На! – говорит. – Мне его твой батя подарил. Ты не смотри, что на клинке мои инициалы выцарапаны. Просто у меня был гвоздик и два часа в очереди к стоматологу.
По лицу Мормонта видно, что его распирают вопросы. В частности, чем собирается сражаться сам Джон, и был ли он таким дурнем всегда или это первые симптомы менингита. Но вслух замечает, что против воли папеньки идти не след.
– Я, – говорит, – позор своего рода (кстати, спасибо, что напомнил), так что пусть остаётся у тебя.
По мере продвижения отряда Пёс узнаёт места, которые видел в огне. И тут из пурги выскакивает медведь.
Медведь огромен. У него синие глаза и антипатия к актёрской братии. ДиКаприо от него уполз, Энтони Хопкинс ушёл, так что на этой дюжине он планирует отыграться.
Тут бы и пригодилась сила Пса. Надо сказать, Рори МакКанн при росте метр девяносто восемь весит около ста килограмм. Даже рядом с высоким Кристофером Хивью (183 см) он кажется колоссальной махиной. Однако Берик и Торос заклинанием "гори-гори-ясно" воспламеняют свои мечи, и Клиган не может совладать с давним страхом перед огнём. Медведь успевает растерзать пару статистов и пожевать симпатягу Тороса, прежде чем ему наступает конец.
В Винтерфелле разыгрывается своя драма. Трусоватая глупенькая Санса когда-то попросила у Гудвина мозги, смелость и чтобы её фургончик вернули домой. Из трёх желаний волшебник исполняет только два, причём даже их не бесплатно. Санса заплатила высокую цену за то, чтобы поумнеть и оказаться в родном замке.
А вот храбрости так и не обрела.
Она принимает странное решение – отправить Бриенну в Гавань, подальше из Винтерфелла – видимо, руководствуясь опасением, что в случае конфликта та выступит на стороне Арьи. Затем идёт обыскивать комнату младшей и в чемодане обнаруживает пару чужих лиц.
За этим занятием её и застаёт Арья.
– Что это за новинки корейской косметологии? – ужасается Санса.
В ответ Арья произносит одну из самых сложных феминистических речей за весь сериал. В нашем мире, говорит она, девочка может реализоваться лишь тогда, когда надевает на себя маски. Притворяется не тем, кто она есть. Если её желания чуть-чуть выходят за рамки смузи и платьюшек, ей остаётся надеяться только на понимающего отца и доброту Безликого, обучающего приканчивать людей. Я с детства хотела сражаться. Ты мечтала сидеть на троне. Мой способ самореализации подразумевает многочисленные убийства, что совершенно нормально. А твой – что надо лгать, терпеть и предавать родных. Фу такой быть! И кстати, что скажешь за то письмо против Пастернака, на котором стоит твоя подпись? Во то-то же! Весна покажет, кто где срал!
Санса пытается защищаться.
– Я была маленькая!
– Не аргумент! Лианна вообще представляет ветвь микро-Мормонтов.
– Я надеялась спасти отца!
– Дура!
– Я вам Винтерфелл сохранила! – наконец-то соображает Санса. – Вы с Джоном два воинственных дебила! Если бы не я, тут до сих пор был бы питомник ризеншнауцеров "От Рамси"!
– Ничего и не воинственных! – возражает Арья, берёт остро заточенный ножичек и, пританцовывая, начинает приближаться к сестре.
"Господи, – думает Санса, – дебил, аутист и психопатка – вот и вся моя семья. Зачем, спрашивается, разводилась с Болтоном?"
Догарцевав до Сансы, Арья вручает ей кинжал и красиво удаляется.
Сдаётся мне, этот нож из тех ружей, что висят на стене сериала. Но кого, кроме Мизинца, может заколоть им Санса, пока не ясно.
На Драконьем Камне Дейнерис с Тирионом обсуждают его психологический профиль.
– Я не трус, – объясняет Тирион. – Но я боюсь.
Дейнерис возражает в том смысле, что иметь в десницах карманное ссыкло полезно любому правителю. Герои, мол, сплошь дурачьё. Взять хоть Джона Сноу.
– А парнишка-то по вам сохнет, – замечает Тирион.
– Ах, глупости!
– Да уж конечно, глупости. А татуировку"не забуду мать драконов" он набил над пупком исключительно из любви к высокому валирийскому.
– Над пупком? – краснеет Дейнерис.
– И двух ящериц на ягодицах, – доверительно сообщает Тирион. – Кстати, о полной жопе: вы не думали, кто станет правителем, когда вас прикончат?
Дейнерис такая внезапная смена темы не по нраву. Что за странный интерес? Тирион не отстаёт: вопросы престолонаследия отчего-то очень его заботят.
Джон Сноу в глубине скал устраивает засаду. Им нужен мертвяк. Выманив на запах ухи сторожевой отряд скелетов, они героически рубят всех, кроме одного. Кутают его на манер кавказской пленницы и готовятся тащить домой. В соседнем районе жених украл члена партии.
Казалось бы, миссия выполнена.
Но тут выясняется, что в покойника встроена сирена оповещения гражданского населения.
Лавинообразная черно-серая масса выкатывается из-за гор, и, свирепо клацая подвздошными костями, прёт на наших героев.
Если бы Джону Сноу довелось хоть раз садиться зимним утром в трамвай на Коптевской, это зрелище было бы ему знакомо. Но у него нет этого бесценного опыта.
– На телеграф беги! – приказывает он Джендри.
И подхватив кувалду и мертвяка, отряд что есть мочи шпарит прочь по заснеженной равнине.
Однако сегодня не день Сноу. Равнина внезапно говорит "хрусть" и змеится трещинами под ногами наших героев, призывно булькая снизу тёмной водой.
– Назад! – орёт Джон.
Позади злые трупы.
– Вперёд! – орёт Джон.
Впереди бездушное озеро.
Посреди которого торчит неясная возвышенность. К ней-то и мчится наш кудрявый остолоп, разъезжаясь на льду и проклиная лишний вес.
Мертвяки берут островок в кольцо и подбираются к осажденным. Лёд, который и так кряхтел под центнером Пса, наконец-то проламывается, и авангард покойников всем коллективом уходит под воду.
Итак, расклад: братство в кольце. Всю ночь Джон сотоварищи кукуют на камнях, красиво индевея. Наутро выясняется, что раненый Торос принял верное решение и помер.
Сожгли его. Заодно и погрелись.
А Сандор Клиган от большого ума и начитанности вздумал косплеить Гэндальфа. Шишек не было, так что он принялся швырять во врагов булыжники. Один из них не утонул, как ожидалось, а заскользил. Даже плохо знакомым с основами физики мертвецам стало ясно, что вода за ночь подмёрзла.
Тем временем Джендри добежал до крепости и прохрипел, чтобы отправили телеграмму Дейнерис. "Вылетай срочно тчк мы опасности тчк твой суслик вскл знк". Дейнерис, прочитав ворону, накрасила губы, нарядилась в новую шубку из норки (поперечная полоска, рукав три четверти, цвет "серебристый металлик") и взгромоздилась на Драгона. Броню кхалиси принципиально не носит – доспехи толстят.
Как Тирион ни скакал вокруг, заламывая руки, отряд истребителей в количестве трёх голов вылетел с запасного аэродрома. Ни одна женщина не упустит возможности проорать с дракона "я же говорила!"
На камне посреди озера идёт ожесточённый бой. Наших, понятно, бьют, но в самый напряженный момент Бильбо кричит:
– Орлы! Орлы летят!
Извините.
В самый напряжённый момент сверху пикируют драконы.
Мертвецы сгорают в пламени. Зверски обдираясь об шипы, наши инвалиды карабкаются на приземлившегося Дрогона. Один только Сноу суетится под выхлопной трубой. Но пока Тормунд и Клиган спорят, кто где будет сидеть на банане, Королю Ночи подносят копьё.
Бронн мог бы плакать от зависти. Без всякого арбалета этот экспонат кабинета биологии швыряет его в Визериона и пробивает топливный бак.
Ах ты сука, – бледнея, говорит с дивана зритель.
Мёртвый Визерион падает с небес в озеро.
Смерть дракона трагична. Сколько бы Дейнерис ни твердила, что они её дети, драконы ощущаются чудесными и в общем-то бестолковыми животными, втянутыми в человеческие разборки и ничем не заслужившими такую участь. Да, они виноваты в гибели людей, но об этом забываешь, когда гигантское существо, закрыв глаза, сползает в ледяную воду.
– Бегите, глупцы! – кричит Джон Сноу (не один Сандор Клиган читал "Властелина колец").
Поняв, что следующее копьё полетит в Дрогона, Дейнерис экстренно втягивает шасси и взлетает, на вираже едва не потеряв Мормонта. Последнее, что она видит – как Джона Сноу утягивают в полынью мертвецы.
О том, что Джон не утонул, поскольку бревно не тонет, не пошутил только ленивый. Я полагаю, дело было иначе. Загнав героя на дно ледяного озера в полной меховой амуниции, старший сценарист задумался. Остальные с почтительным ужасом смотрели на него. Никто не понимал, каким образом герой спасётся, если Бронна рядом нет, а батискаф ещё не изобрели.
Но сценарист был человек опытный, закалённый классикой.
– Пиши! – говорит помощнику. – "Выбравшись из пучины, Рокамболь мощными гребками поплыл к берегу". Написал? Теперь исправь Рокамболя на Джона Сноу.
Так король Севера оказался на берегу.
Мертвецы начинают проявлять первые признаки раздражения. С Маклаудом они воевать не подписывались.
– Кусай его, братва!
Казалось бы, путь Джону только один – обратно в бассейн. Но на полированных ножках элегантным роялем из кустов выбегает дядя Бенджи.
Некоторое время Джон непонимающе глядит на него, пытаясь вспомнить, что это за персонаж. Дядя сажает Джона на свою лошадку, а сам, размахивая над головой кадилом, бежит навстречу нечисти.
Прощай, дядя Бенджи! Ты наверняка был хорошим мужиком, но дракона всё равно жальче.
Животные в Вестеросе традиционно умнее людей. Правь лошадкой Сноу, наверняка опять заехал бы в криминальный район. Но она годами возила по маршруту партии замороженного минтая, справилась и с этим.
Джон приходит в себя на корабле. После суток боёв и обморожения у него такой цвет лица, словно его держали в СПА на детоксе. Открыв глаза, он видит возле постели не бородатую ряху Тормунда, а саму Бурерождённую.
Язык у Джона после обморока ворочается плохо. "Как же её по батюшке-то, – мучительно соображает он. – А, Эйрисовна!". Сноу трижды пробует произнести про себя "Дейнерис Эйрисовна" и понимает, что корабли не вылавируют.
"А, – думает, – гори оно всё!"
И слабо выдавливает:
– Дени...
Дейнерис вспыхивает. В последний раз её так называла воспитательница в детском саду, накладывая добавку манной каши. Сладостные воспоминания оживают в Бурерождённой, и она сжимает пальцы Джона до нежного хруста. Тот бы и рад сказать "пусти, дура", но не смеет возражать Матери Драконов, и лишь скупая слеза вытекает из его подмороженного глаза.
– Джон!
Догадываясь, что за "Дени" его снова начнут жамкать, Сноу выжимает из себя "моя королева".
– Ты правда преклонишь колено? – растроганно спрашивает Дейнерис.
– Как только снимут гипс, – обещает Джон.
И оба мысленно сливаются в объятьях.
А возле озера Король-Призрак, используя рабскую силу и продукцию нижегородского завода "Красный якорь", вытаскивает из воды тело Визериона. Левую руку кладёт на книгу "Кладбище домашних животных", правую на драконий лоб, и мёртвый дракон перекидывается в живого назгула.
Резюмируя:
Армия мертвецов пополнилась
– транспортным средством для завкладбища,
– свирепым дядей забытого происхождения.
Отряд объединённых сил Вестероса формально выполнил свою задачу, однако размен покойника на дракона представляется мне не совсем равноценным.
Ждём финальную серию и делаем ставки, дадут ли Визериону в новом воплощении древнее эльфийское имя Аэрозоль."
))
