Христианство и церковь.Архив
- Автор темы Magda
- Дата начала
- Статус
просто Елена
New member
fostermama, ну как не принять ТАКОЕ предложение, спасибо)
fostermama, спасибо! Может и я примкну, если все не против.
Присоединяюсь к поздравлениям с праздником! Для меня этот праздник имеет какое-то особенное значение, и история, до нас дошедшая, каждая деталь.
...Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк.8:34)
Присоединяюсь к поздравлениям с праздником! Для меня этот праздник имеет какое-то особенное значение, и история, до нас дошедшая, каждая деталь.
...Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк.8:34)
nekonfliktnaya
New member
Оп-ля! "Как я рад, как я рад, что поеду в Ленинград" (С) 
Фостермамочка, милая, как же я рада Вашему приглашению!!!! Спасибо огромное!!!! тож очень соскучилась!!!!! (обнять Вас даже не успела, когда минутку виделись)
Еленушка, Вы моя спасительница!
так когда встречаемся? мы можем почти всегда, вот только за исключением предстоящих выходных
Фостермамочка, милая, как же я рада Вашему приглашению!!!! Спасибо огромное!!!! тож очень соскучилась!!!!! (обнять Вас даже не успела, когда минутку виделись)
Еленушка, Вы моя спасительница!
так когда встречаемся? мы можем почти всегда
, вот только за исключением предстоящих выходных
Последнее редактирование:
просто Елена
New member
на этой неделе у меня врядли получится, хотя "человек предполагает, а Бог располагает" созваниваться надо, однако
а что скажет vuster?
а что скажет vuster?
Очень рада, что понравилась книга
После смерти, по факту, ПОКАЯНИЯ уже не будет. А прощение или не прощение - это Господа Бога прерогатива. Я этого не знаю.
Не отмел мысль, что может страдать за грехи родителей и за свои - я объяснила почему. Реинкарнация тут пришита белыми нитками. И вообще Библия - книга О СПАСЕНИИ души. Всё, что имеет отношение к этому - упоминается. Остальное - не принципиально. И таких слепцов, которым повезло - много. Я себя тоже к ним причисляю. А кому не везет - это тому, кто сам Христа видеть не желает.
Lena777,
полностью с Вами согласна.
И я согласная
Народ православный и интересующийся. Вот, выкладываю вам Кураева - это часть первой его лекции во дворце молодежи. Встреча с идеологами и философами, тема: "Идеология и религия:диалог мировоозрений" . Предупреждаю: материал не отредактирован полностью, только что снят с диктофона. если будет интересно, дайте знать, буду выкладывать остальное по мере поступления
Наш разговор я начну по-богословски. Есть православие, а есть мифы о православии. Эти мифы имеют различные источники происхождения, начиная от мифов атеистической поры нашей истории, мифы либерально-масонского происхождения, мифы собственного внутрицерковного производства. Один из низ гласит, что в православии очень много догматов… А современное мышление очень отрицательно относится к попытке что-либо запрещать, и особенно болезненно современные люди реагируют на попытки ограничения мысли. Поэтому то, что в мире Церкви есть догматы, воспринимается большинством людей негативно. И все-таки это миф, потому что догматов в православии мало. И все эти догматы говорят о Боге, а не о земле. И это очень важно понять. Знаете, иногда молчание освобождает. Но если, скажем, лидер не высказывается на какую-то тему, то это пространство остается свободным для личных поисков его подчиненных в высказываниях, дискуссиях, домыслах и т.д. по теме. Так вот, церковная догматика говорит о вещах метафизических. Приведу только одну фразу Григория Синаита, которую действительно важно знать, он сказал: «Чисто исповедовать Троицу в Боге и Двоицу во Христе — в этом я вижу предел православия». Двоица во Христе — это то, что Христос — и Бог, и человек. Но нет в православии догмата о том, что женщине нельзя ходить в брюках, нет догмата о том или ином языке богослужения, календарном стиле. Тем более не может быть догматов, которые входили бы в противоречие с развитием естествознания и т.д., потому что круг интересов религиозного поиска – он совершенно другой. Так вот список догматов православной веры очень короток, умещается на шпаргалке в одну страничку размером с ладошку и называется «Символ веры». Любая бабушка-прихожанка или ребенок воскресной школы знает его наизусть. Сегодня я бы хотел поговорить о первом из слов «Символа веры» — верую. Мне представляется, что это слово чрезвычайно интересно и значимо для понимания мира религиозного человека — христианина. Первое. Этот глагол стоит в единственном числе. В то же время, если вы знает порядок службы: у католиков и православных кредо-верую поется или читается в храме всеми верующими. Идет декламация всех, и тем не менее — не МЫ веруем, а Я верую. Это чрезвычайно важный акцент, потому что «Символ веры» пришел к нам где-то с третьего века — основные его тезисы тогда начинают фиксироваться. Один из тех даров, который христианство принесло человеческой культуре, — это дар свободы совести. Сразу хочу сказать, что у Церкви очень диалектическое отношение к этому дару. Именно христианские мученики первых веков кровью своей отстояли это право свободы совести, родили его, но в последующем именно церковные же люди этот принцип топтали и издевались над ним как могли. И тем не менее именно в христианском мире страданиями христиан этот принцип был рожден. Есть великие слова Тертуллиана, христианского писателя третьего века: «Одной религии не свойственно притеснять другую религию». Надо сказать, что у христиан первых веков был удивительный оптимизм, вот, скажем, Лактанций — христианский писатель начала четвертого века — еще до эпохи императора Константина, говорил: «Смотрите, сколько войн гражданских, с иноплеменниками — это все потому, что у людей разные веры, разные боги. А вот если бы человечество поверило бы в одного бога, тем более такого кроткого и любящего, как Христа, то войн не было бы». И Лактанций описывает такую утопию — одну из первых утопий в европейской литературе: каким идеальным было бы общество, если бы все люди верили в одного бога. История потом разрушила иллюзии Лактанция. Другая такая милая иллюзия — святой Григорий Богослов ее описывает (это уже позже, через поколение после Лактанция, середина четвертого века) времена императора Иулиана. Иулиан-отступник — очень интересная фигура, хотя императором он был всего лишь два года, но наследить сумел достаточно. Римская империя уже вроде бы ориентирована на христианство. При этом Иулиан считался ненужным конкурентом в придворных коридорах, поэтому его готовили к карьере церковного епископа: постригли в чтеца, давали уроки богословия. Более того, его послали в Антиохию – провинцию, далекую от Константинополя и от политики. Но в провинции он встречается с Либанием, а Либаний — это был самый гениальный педагог четвертого века. Он не был христианином, он был язычником, но очень толерантным язычником. Когда Либаний умирал, его спросили: о чем он жалеет, и он ответил: «Я жалею о том, что христиане украли у меня Иоанна». Это — Иоанн Златоуст, он был любимым учеником Либания. Василий Великий писал в письме к Либанию: «Я жалею, что не могу всех моих учеников, всех каппадокийцев послать к тебе». Это были удивительные времена. Сегодня это себе представить нельзя: чтобы христианский пастырь мечтал о том, чтобы его паства училась у языческого мудреца. У сегодняшних монахов и батюшек принято пугаться даже Гарри Поттера. И вот Иулиан тайно слушал лекции Либания и стал язычником. А когда он стал императором, он начал гонения на христиан. И вот в ответ на гонения христиан Иулианом-отступником Григрий Богослов пишет ему удивительные слова, я их без слез говорить не могу: «Разное бывало в истории. Иногда вы (т.е. язычники) были у власти, иногда мы. Но разве мы, когда были у власти, кого-то казнили за несогласие с нашей верой? Зачем же ты гонишь нас за несогласие с вашей верой?» Пройдет всего двадцать лет, и христиане потеряют право на такие слова. Потому что первая казнь еретика – это где-то 386 год. И все-таки, все-таки… Христаинство приносит в мир весть о том, что вопросы веры, отношения с небом — это вопросы совести каждого человека, а не вопросы государственной политики. Это было новостью — разделение власти светской и духовной. «Царство Мое не от мира сего». Память об этих истоках христианской истории хранит до сих пор наш «Символ веры». Поэтому он читается от первого лица, а не строем и хором. Вторая удивительная вещь. Я уже сказал, что «Символ веры» — это свод христианской догматики, квинтэссенция нашей веры.
Обратите внимание на слово «вера». То, что христианское мировоззрение резюмируется словом «вера» — это показатель высокой философской культуры отцов древней Церкви. Дело в том, что для того, чтобы охарактеризовать свои взгляды словом «вера», надо знать о них и о себе очень печальную правду. Я — это не все человечество. Мои взгляды могут быть не убедительны для другого человека. Не все то, что я принимаю, я могу доказать. Это высокая форма интеллектуального человеческого смирения. Ни один колдун в мире не скажет вам «я верю», он скажет: «я знаю. Это тайное историческое предание нашей семьи. Моя прабабка, моя бабка так делала, мать так делала и я вам сделаю за умеренную плату».
Интересно, что слово «вера» отсутствует в Торе, в пятикнижии Моисея. Впервые слово «вера» встречается в седьмой по счету книге Ветхого Завета. Среди всех мировых религий только христианство делает акцент на вере. Ислам делает акцент на верности, иудаизм делает акцент на действии, законе, исполнении закона, буддист считает, что он знает правду, тайну космоса и пути освобождения своего сознания в этом мире. Христиане убеждены, что мы именно верим. Т.е. зона моей очевидности не совпадает с зонами очевидности других людей.
Почему я говорю, что это высокая философская культура? Дело в том, что философия — очень редкий зверь в мировой культуре. Когда я слышу расхожие фразы типа «философия русской народной сказки», «философия Винипуха», «философия ацтеков» и т.д., философия Библии, Корана и т.д. — во мне это возбуждает профессиональный протест. Почему? Дело в том, что философия — это не просто разговор или постановка вопросов предельной значимости. Философия это еще культура разговора на эти сюжеты. Философия рождается там, где создается определенная политическая атмосфера, а именно: где в обществе востребованы публичные дискуссии по серьезным мировоззренческим вопросам.
Философ — это не пророк, но не антипророк. У слова философ есть синоним — «идиот». В греческом языке слово «идиот» означает «частный человек». «Идиотис» — «свойство», «идиос» — свой, т.е. идиот — это тот, кто никем не уполномочен. Т.е. среди всех нас идиот я один. Вы — уполномоченные люди, идеологи, назначенные президентом, государством, а я — идиот, просто так на экскурсию приехал, от себя говорю это. Итак, «идиот» — это не уполномоченный никем: ни каким-то орденом, монастырем, или правительством и не Богом.
Ключевое слово для понимания философии — это понятие «пророк». Это антитеза. Для пророка важнее всего обосновать свой статус: я имею право, через меня вам Господь говорит, я имею право вас учить и т.д. Для пророка важны не аргументы, важен его статус. Моисей разве аргументами убеждает израильтян? Он говорит: Господь велел — это делать, а это не делать. А философ не пророк, это человек, который заранее знает, что с ним не согласятся. И поэтому он ищет аргументы. Вот в этом его отличие от пророка.
И вот философия родилась только два раза в истории. Такой дважды рожденный феномен. Сначала это происходит в начале V века в Греции. И чуть позже, с задержкой в несколько десятилетий, независимо от Греции, это происходит в Индии. В Греции это называется «агон». По-гречески «гон» — это угол. «Агон» — пятиугольник. «Агония» означает «борьба», т.е. нечто публично происходящее, например, на стадионе. И соответственно, «агонические» диспуты это термин в истории философии, это публичные диспуты философов.
О чем шла речь? Вот есть некоторый человек, у которого мысль — это не только то, что радует его, но и способ его жизнедеятельности. И он продает свою мысль: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». И он предлагает себя в качестве репетитора.
Представляете, сегодня где-нибудь на центральной площади Минска или Москвы собирались бы в сентябре репетиторы, которые готовят детей к сдаче централизованного тестирования и поступлению в университеты, и стали бы зазывать детей и одновременно полемизировать друг с другом: «Да ты что, у этой тетки хочешь брать уроки химии! Да она не знает, чем пробирка от лампадки отличается!» А та отвечает: «Да разве этот рыжий может знать химию?!» Такая картина была в порядке вещей в древней Греции, это называлось «ксогос» — искусство похулить и опустить оппонента. Этому учили в университетах. И у того же Василия Великого, который брал уроки у Лебания у него это заметно, когда, к примеру, он пишет: «Разве могут быть прямые мысли у того, у кого ноги кривы?!» Т.е. в античности нормы политкорректности были совсем не те, как сейчас.
Но кроме таких личностных аргументов были аргументы рациональные, аналитические и т.д.
И вот в Греции были диспуты, где была борьба за учеников, а отчасти за деньги. А в Индии это были шраманические диспуты. «Шраманы» — это бродячие философы. И они устраивали интеллектуальные турниры между собой.
В полемике развивается философия.
Так вот, христианство с самого начала знает о своей неочевидности и поэтому тоже обречено на полемику, на поиск аргументов. Но, понимаете, на говорящего «я верую», это налагает очень серьезные нравственные ограничения. А именно: если я знаю, что моя вера не очевидна для другого, я должен быть очень осторожен в осуждении того, кто со мною не согласен.
Есть в моей памяти такой эпизод. Дело было на севере России в Вятской области, мы с одним батюшкой сидим, беседуем. Он рассказывает: помню учился в 1-2 классе. Бабушка у меня церковница была. Однажды она заболела на Страстной седмице и не могла пойти в храм не чтение 12-ти Евангелий. И тогда она попросила меня почитать ей Евангелие.
И вот бабушка сидит в креслице перед иконками, а внучок рядом читает Новый Завет, главы о распятии Христа.
Когда мальчик дошел до той страницы, где жители Иерусалима требуют «распни, распни Его», тут бабушка из последних сил поднимается с кресла, поднимается к иконам, крестится и говорит: «Господи, спасибо Тебе, что Ты не к нам, русским пришел, а то ведь какой позор на весь мир был бы!» Вот это принципиальная вещь для понимания сути христианства. Ведь в основе христианской веры лежит вера в то, что Христос — это Бог, пришедший к людям.
Но при этом, Бог пришел к людям в облике раба — человека. Т.е. задача Христа на земле — принести Себя в искупительную жертву за людей. Если бы Бог прошел по земле в сияющем виде, как скажем, в минуту Преображения на горе Фавор, ни у кого бы не поднялась рука вбить гвозди в Его сияющие длани. В Евангелии очень четко видно: Христос прячет Свою божественность. А то, что спрятал Бог, человек найти не может. Поэтому невер не виноват перед Христом. Отсюда и слова Христа: «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему…» Апостолам Христос говорит: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». О своих палачах Христос молится: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». И даже Понтию Пилату Он говорит: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше». И еще: «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее».
Т.е. Бог прячется за человеком. В послании апостола Павла есть такое выражение: «завеса человеческой плоти Христа». Вот за этой занавесью прячется Бог, и если Бог Сам не даст человеку благодать прозрения: вот в этом странствующем плотнике, покрытом пылью галилейских дорог, который говорит с галилейским провинциальным акцентом, увидеть в этом Иешуа Га-Ноцри Творца всех галактик совершенно невозможно. Никакая библейская эрудиция, начитанность, никакие личные подвиги аскетические — ничего не поможет. Т.е. если Сам Бог не откроет тайну Своего Сына, человек не может догадаться. А раз не может, значит, не виноват в том, что прошел мимо. Вот это, я считаю, очень важно помнить и сегодня христианам для того, чтобы не осуждать тех, кто с нами не согласен.
Был такой анекдот в советские времена. Вопрос армянского радио: с кем граничит Советский Союз? — С кем хочет, с тем и граничит. После вторжения в Афганистан ответ был именно такой.
Еще вопрос армянскому радио: может ли человек быть честным, умным и партийным? Ответ следующий: нет, не может. Потому что если он и умный, и честный, то он не партийный. Если он умный и партийный, то он не честный. А если он честный и партийный, то он не умный.
Я тоже смеялся над этим анекдотом лет 30 назад. А сегодня я этот анекдот вспоминаю как пример недолжного мышления. Потому что это те самые зубы дракона, о которых Евгений Шварц писал в своей сказке. Т.е. вроде бы борьба с тоталитаризмом, но для авторов этого анекдота все равно. Скажем, моя позиция антисоветская, и тот, кто не согласен со мной, я лишаю его права быть умным и честным. Т.е. тем самым я расчеловечиваю своего оппонента. Лишаю его человеческого достоинства. А это уже предельно нетолерантная позиция. Мы этот цирк идеологический много раз видели, когда люди, называющие себя либералами и демократами как только получают кусочек власти пусть не в стране, а в отдельном коллективе, и вдруг оказывается, что они очень даже любят вводить цензуру и прочее.
Теперь я хотел бы несколько сменить тему.
Скоро уже через два дня в Беларусь приедет Святейший Патриарх Кирилл. И вы знаете у Патриарха Кирилла есть тезис, который он нередко повторяет этот тезис очень серьезный и очень мужественный и честный, он говорит о том, что есть православная субкультура. Вот здесь стоит сделать стоп-кадр и задуматься над тем, что же сказал Патриарх, что это слово означает «православная субкультура». Субкультура — это язык гетто, язык культурного гетто, язык который понятен только своим, только какой-то одной группе населения, одной но не всем. Вот это очень серьезно. Это диагноз Церкви, это некий нам приговор очень серьезный, потому что Евангелие обращено ко всем. И если в итоге Евангелие вместо того, чтобы стать верой общечеловеческой превратилась даже в православных так называемых странах, типа России, Украины, Беларуси, превратилась в субкультуру, это означает, что мы в чем-то Евангелию изменили. Мы создали какой-то свой для нас уютный искусственный мирок, закрытый и даже отталкивающий посторонних. И вот Патриарх как раз и призывает постоянно выйти за рамки православной субкультуры и вести диалог с другими субкультурами и вообще с современным обществом. Опять же этот миссионерский императив который исходит от Патриарха Кирилла он означает, что священник, церковный человек, проповедник должен подставить себя под неуютные сквозняки.
Знаете, есть такой страх, он есть и у некоторой части российской интеллигенции и у некоторой части белорусской интеллигенции, что попы рвутся в школу. Когда я слышу такого рода тезисы я говорю: «Вашими бы устами да мед пить». Попы рвутся в школу. Плохо вы знаете наших попов.
Я помню однажды была телевизионная дискуссия в Москве и затем вот мы сидим беседуем с католическим священником, который участвовал в дискуссии. Он по национальности поляк, соответственно служит в Москве. И он говорит мне когда я приезжаю в отпуск домой, в Польшу, то мои друзья одноклассники по семинарии служат священники в Польше они однажды спрашивают меня: «Слушай, а как тебе тяжело в России?» Да нет, говорит служу, особых проблем нет. «Ну а как же ты там Закон Божий в школе то преподаешь, как это тебе удается?» А он говорит: а я не преподаю в школе.
Реакция ксендзов Польши: «Да ты что? Счастливый ты человек».
Знаете, я плохо знаю жизнь Католической Церкви, но про Православную Церковь могу сказать так: в школу рвутся только те попы, у которых есть университетское образование, то есть соответственно для них это родная среда. Они когда-то к этому готовились и они просто хотят совместить светский отрезок своей биографии с церковным. А для обычного батюшки после семинарии, тем паче без богословского образования мысль о том, чтобы пойти в школу это знаете скорее приглашение на казнь. Потому что пока я в храме, тут все понятно, тут я в своей субкультуре. Я могу спрятать свою бесталанность за гениальными словами Иоанна Златоуста, потому что я по шпаргалке служу по учебнику, и я читаю не мои молитвы, порожденные моей скудостью, а шпаргалки. Я обращаюсь к людям и эти люди заранее стоят в позе «зю», «Батюшка, благослови», как скажете, да…. Я могу маскировать опять же свои личные домыслы под универсальной фразой «Святые отцы рекоша…». Это такая очень расхожая фраза в православной субкультуре.
В советские времена студенты технических вузов, сдавая экзамены по диалектическому материализму рапортовали так: «Карл Маркс Фридрих Энгельс писал». Вот теперь на смену этой фразе в определенной субкультуре пришла другая: «святые отцы рекоша…». Когда я где-нибудь от семинаристов своих слышу такие фразы, я зверею и говорю: «Какие святые отцы? Имена, пароли, даты, явки. Какой столбец, в какой книге, в каком контексте, кому, почему и т.д.»
Ну, опять же прихожане то обычно готовы спокойно воспринимать: раз батюшка говорит «святые отцы», значит, действительно, это так. Святые отцы говорят: собак в доме держать нельзя. Вот надо детям своим сказать, что от Жучки надо избавиться.
А когда батюшка идет в школу, в университет, так там же, во-первых, простите, эти школьники по не-церковнославянскому адресу послать могут. Во-вторых, в школе и в университете нельзя говорить «Феофан Затворник сказал так, посему вы должны». Для студентов кто такой Феофан Затворник? Один поп другого цитирует — что тут такого. То есть здесь нужно совершенно другой базис, и информация, и источники, и так далее, другой круг чтения, манера разговора. Редкий священник на это способен. Поэтому это иллюзия что попы рвутся в школу. Это не так.
Да, так вот, Патриарх как раз говорит о том, что нужно в самой Церкви должна произойти некая миссионерская революция с тем, чтобы нам стал интересен мир вокруг нас. Потому что мы, церковные люди, еще все очень советские люди, и мир, который вокруг нас, воспринимается и нередко, действительно, вел себя по отношению к нам весьма агрессивно. И поэтому в общем естественное желание отгородиться, спрятаться, недоверие ко всякой новизне. Это можно понять исторически, психологически, но нельзя канонизировать такого рода отношение к окружающему миру. Что только защищаться только отстреливаться в круговой обороне и так далее.
Знаете, в конце концов эта позиция слабая и прогрышная. Одна из проблем нашей церковной жизни состоит в том, что от советской власти мы унаследовали очень своеобразную гендерную структуру церковной общины, известную всем, то есть православные приходы — заповедник бабушек. По нескольким причинам. Во-первых, потому что у женщин меньше карьерных амбиций, чем у мужиков, во-вторых, бабушка-пенсионерка недосягаема до государственной мести, пенсию отобрать все равно не отберут, а наградить все равно уже ничем не наградят, то есть в этом смысле она социально и политически свободна. В-третьих, определенные возрастные традиции, стереотипы: то есть моя бабушка вышла на пенсию стала ходить в храм, моя мама вышла на пенсию стала ходить в храм. Я тоже выйду на пенсию, буду ходить в храм. Само по себе это не плохо, то что у нас бабушки в храмах, это замечательно. Потому что ведь задача религии это совсем не та же задача что у комсомола. Задача религии в том, чтобы помочь человеку перейти в вечность. Поэтому если бы в наших храмах была молодежь, но не было бы стариков, вот это была бы катастрофа. Вот это означало бы что церковь перестала быть церковью, а стала каким-то клубом по интересам. Трагедия у нас состоит в том, что у нас бабушки, но у нас нет дедушек в храмах. То есть вообще в наших странах с дедушками напряг, как-то они не очень выживают, особенно в России. Ну и редкие выжившие дедушки тоже как-то до храма не доходят. Вот это серьезная проблема.
Ну, а вот, сейчас представьте себе, в такую «бабушкину атмосферу» попадает молодой человек, девчонка или мальчик. В чем отличие?.. Ладно, начну издалека. Вы знаете, чем мальчики от девочек отличается? А я вам сейчас расскажу. Главное отличие следующее: девочки ездят на машинах, а мальчики — на «Тойотах», «Запорожцах», «Жигулях», «Волгах», «Мерседесах», «ВМW», «Фиатах» и так далее. С другой стороны, с точки зрения братика, мальчика, все, что в гардеробе у сестренки — это тряпки, с точки зрения девочки, упаси Господь, джемпер и блузку перепутать. Эта замечательная формула Людвига Витгенштейна: граница моего языка — это граница моего мира. Так вот даже на этом уровне и норме языка есть очень глубокие действительно гендерные различия. Смотрите, поведенческие различия. Вот мальчик идет по улице и видит в старом заборе новая дырка. Какая нормальная реакция нормального мальчика? Залезть посмотреть — как юный молодой хищник самец он осваивает новую территорию. Бабушка идет по улице видит ту же дырку. Реакция бабушки, нормальная реакция нормальной бабушки? Обойти стороной. А вдруг оттуда что-то на меня выскочит. Бабушка может более права чем этот мальчик. Она уже привыкла быть жертвой исторического прогресса.
Может быть, поэтому бабушка совершенно права. Все-таки это совершенно другой психологический стереотип, чем у мальчика. И вот когда ребенок, тем более, мальчик попадает в православную среду наших бабушек, ему не просто. Ему приходится быть вдвойне протестантом. Ему надо уметь отстоять свое православие среди своих сверстников, где, конечно, немодно быть церковником. С другой стороны, среди своих церковных единоверцев ему нужно отстоять свое право на свою личную молодость.
Девочке еще хуже, потому что бабушки мальчику не могут навязать свой дресс код, навязать ему юбку, платочек и т.д. А еще им очень важно приучить ее к соответствующему жаргону и выражению глаз. Это печальная вещь, но почему-то православные люди сегодня усвоили себе выражение глаз бассед-хаунда. Знаете такую собачку? Собачка с длинными ушами и вечно грустными еврейскими глазами. У меня дома одно время жил бассед-хаунд — не заменимая в духовной жизни вещь, я вам скажу. Особенно в период поста, подходит к тебе, сядет, смотрит на тебя грустными глазами, и думаешь: е-мое, кто из нас каяться должен? Но зачем это выражение глаз навязывать православным, особенно детям, подросткам? Глазки в пол, никакой улыбки и прочее…
Знаете, лет 15 назад пригласили меня преподавать в новосозданный православный Свято-Тихоновский институт, а ныне университет в Москве. И вот я спрашиваю проректора: «Как устроены семинаристы, я знаю, сам там учился, а теперь преподаю. А в вашем институте кроме парней девушки учатся. Скажите, как устроены девушки, которые изучают богословие?» На что он отвечает: «Отец Андрей, лексикон Эллочки Людоедки состоял из 12 слов, наши барышни обходятся четырьмя: смирение, искушение, послушание, благословение». Это некое психологические насилие, когда такого рода спецжаргон переносится на молодежь. Поэтому очень важно, чтобы у молодых было право быть молодыми в Церкви, но соответственно церковные проповедники и иерархи должны найти какую-то возможность пояснить, что мир церковной жизни — это мир разнообразный и открытый для разных стилей жизней, для разных стилей речи, разных субкультур. Насколько я понимаю, это одна главных идей, задач нового нашего Патриарха. Отсюда его и мои встречи и с байкерами, и с рокерами. Они начались при покойном Патриархе Алексие, это уже лет 5-6 идет.
Я-то думал, что я первый вышел на площадку рок-концерта, а оказалось, что нынешний Патриарх еще в году 1995-м в Смоленске на концерте «Рок против наркотиков» выступал по приглашению губернатора. Его Святейшество рассказывал: «Выхожу на сцену, выглядываю из-за кулис на площадь, вглядываюсь в лица ребят и понимаю: «Владыка, ты ошибся, про Боженьку деточкам тут не пройдет». Поэтому когда он вышел на сцену, то коротко сказал: «Ребята, вы любите футбол?» Толпа кричит: «Да!» — «Вы хотите, чтобы сборная России стала чемпионом мира?» — «Да!» — «Скажите, а могут пьяные люди стать чемпионом мира?» — «Нет!» — «Ну так и не пейте!» — «Вау!»
Народ православный и интересующийся. Вот, выкладываю вам Кураева - это часть первой его лекции во дворце молодежи. Встреча с идеологами и философами, тема: "Идеология и религия:диалог мировоозрений" . Предупреждаю: материал не отредактирован полностью, только что снят с диктофона. если будет интересно, дайте знать, буду выкладывать остальное по мере поступления
Наш разговор я начну по-богословски. Есть православие, а есть мифы о православии. Эти мифы имеют различные источники происхождения, начиная от мифов атеистической поры нашей истории, мифы либерально-масонского происхождения, мифы собственного внутрицерковного производства. Один из низ гласит, что в православии очень много догматов… А современное мышление очень отрицательно относится к попытке что-либо запрещать, и особенно болезненно современные люди реагируют на попытки ограничения мысли. Поэтому то, что в мире Церкви есть догматы, воспринимается большинством людей негативно. И все-таки это миф, потому что догматов в православии мало. И все эти догматы говорят о Боге, а не о земле. И это очень важно понять. Знаете, иногда молчание освобождает. Но если, скажем, лидер не высказывается на какую-то тему, то это пространство остается свободным для личных поисков его подчиненных в высказываниях, дискуссиях, домыслах и т.д. по теме. Так вот, церковная догматика говорит о вещах метафизических. Приведу только одну фразу Григория Синаита, которую действительно важно знать, он сказал: «Чисто исповедовать Троицу в Боге и Двоицу во Христе — в этом я вижу предел православия». Двоица во Христе — это то, что Христос — и Бог, и человек. Но нет в православии догмата о том, что женщине нельзя ходить в брюках, нет догмата о том или ином языке богослужения, календарном стиле. Тем более не может быть догматов, которые входили бы в противоречие с развитием естествознания и т.д., потому что круг интересов религиозного поиска – он совершенно другой. Так вот список догматов православной веры очень короток, умещается на шпаргалке в одну страничку размером с ладошку и называется «Символ веры». Любая бабушка-прихожанка или ребенок воскресной школы знает его наизусть. Сегодня я бы хотел поговорить о первом из слов «Символа веры» — верую. Мне представляется, что это слово чрезвычайно интересно и значимо для понимания мира религиозного человека — христианина. Первое. Этот глагол стоит в единственном числе. В то же время, если вы знает порядок службы: у католиков и православных кредо-верую поется или читается в храме всеми верующими. Идет декламация всех, и тем не менее — не МЫ веруем, а Я верую. Это чрезвычайно важный акцент, потому что «Символ веры» пришел к нам где-то с третьего века — основные его тезисы тогда начинают фиксироваться. Один из тех даров, который христианство принесло человеческой культуре, — это дар свободы совести. Сразу хочу сказать, что у Церкви очень диалектическое отношение к этому дару. Именно христианские мученики первых веков кровью своей отстояли это право свободы совести, родили его, но в последующем именно церковные же люди этот принцип топтали и издевались над ним как могли. И тем не менее именно в христианском мире страданиями христиан этот принцип был рожден. Есть великие слова Тертуллиана, христианского писателя третьего века: «Одной религии не свойственно притеснять другую религию». Надо сказать, что у христиан первых веков был удивительный оптимизм, вот, скажем, Лактанций — христианский писатель начала четвертого века — еще до эпохи императора Константина, говорил: «Смотрите, сколько войн гражданских, с иноплеменниками — это все потому, что у людей разные веры, разные боги. А вот если бы человечество поверило бы в одного бога, тем более такого кроткого и любящего, как Христа, то войн не было бы». И Лактанций описывает такую утопию — одну из первых утопий в европейской литературе: каким идеальным было бы общество, если бы все люди верили в одного бога. История потом разрушила иллюзии Лактанция. Другая такая милая иллюзия — святой Григорий Богослов ее описывает (это уже позже, через поколение после Лактанция, середина четвертого века) времена императора Иулиана. Иулиан-отступник — очень интересная фигура, хотя императором он был всего лишь два года, но наследить сумел достаточно. Римская империя уже вроде бы ориентирована на христианство. При этом Иулиан считался ненужным конкурентом в придворных коридорах, поэтому его готовили к карьере церковного епископа: постригли в чтеца, давали уроки богословия. Более того, его послали в Антиохию – провинцию, далекую от Константинополя и от политики. Но в провинции он встречается с Либанием, а Либаний — это был самый гениальный педагог четвертого века. Он не был христианином, он был язычником, но очень толерантным язычником. Когда Либаний умирал, его спросили: о чем он жалеет, и он ответил: «Я жалею о том, что христиане украли у меня Иоанна». Это — Иоанн Златоуст, он был любимым учеником Либания. Василий Великий писал в письме к Либанию: «Я жалею, что не могу всех моих учеников, всех каппадокийцев послать к тебе». Это были удивительные времена. Сегодня это себе представить нельзя: чтобы христианский пастырь мечтал о том, чтобы его паства училась у языческого мудреца. У сегодняшних монахов и батюшек принято пугаться даже Гарри Поттера. И вот Иулиан тайно слушал лекции Либания и стал язычником. А когда он стал императором, он начал гонения на христиан. И вот в ответ на гонения христиан Иулианом-отступником Григрий Богослов пишет ему удивительные слова, я их без слез говорить не могу: «Разное бывало в истории. Иногда вы (т.е. язычники) были у власти, иногда мы. Но разве мы, когда были у власти, кого-то казнили за несогласие с нашей верой? Зачем же ты гонишь нас за несогласие с вашей верой?» Пройдет всего двадцать лет, и христиане потеряют право на такие слова. Потому что первая казнь еретика – это где-то 386 год. И все-таки, все-таки… Христаинство приносит в мир весть о том, что вопросы веры, отношения с небом — это вопросы совести каждого человека, а не вопросы государственной политики. Это было новостью — разделение власти светской и духовной. «Царство Мое не от мира сего». Память об этих истоках христианской истории хранит до сих пор наш «Символ веры». Поэтому он читается от первого лица, а не строем и хором. Вторая удивительная вещь. Я уже сказал, что «Символ веры» — это свод христианской догматики, квинтэссенция нашей веры.
Обратите внимание на слово «вера». То, что христианское мировоззрение резюмируется словом «вера» — это показатель высокой философской культуры отцов древней Церкви. Дело в том, что для того, чтобы охарактеризовать свои взгляды словом «вера», надо знать о них и о себе очень печальную правду. Я — это не все человечество. Мои взгляды могут быть не убедительны для другого человека. Не все то, что я принимаю, я могу доказать. Это высокая форма интеллектуального человеческого смирения. Ни один колдун в мире не скажет вам «я верю», он скажет: «я знаю. Это тайное историческое предание нашей семьи. Моя прабабка, моя бабка так делала, мать так делала и я вам сделаю за умеренную плату».
Интересно, что слово «вера» отсутствует в Торе, в пятикнижии Моисея. Впервые слово «вера» встречается в седьмой по счету книге Ветхого Завета. Среди всех мировых религий только христианство делает акцент на вере. Ислам делает акцент на верности, иудаизм делает акцент на действии, законе, исполнении закона, буддист считает, что он знает правду, тайну космоса и пути освобождения своего сознания в этом мире. Христиане убеждены, что мы именно верим. Т.е. зона моей очевидности не совпадает с зонами очевидности других людей.
Почему я говорю, что это высокая философская культура? Дело в том, что философия — очень редкий зверь в мировой культуре. Когда я слышу расхожие фразы типа «философия русской народной сказки», «философия Винипуха», «философия ацтеков» и т.д., философия Библии, Корана и т.д. — во мне это возбуждает профессиональный протест. Почему? Дело в том, что философия — это не просто разговор или постановка вопросов предельной значимости. Философия это еще культура разговора на эти сюжеты. Философия рождается там, где создается определенная политическая атмосфера, а именно: где в обществе востребованы публичные дискуссии по серьезным мировоззренческим вопросам.
Философ — это не пророк, но не антипророк. У слова философ есть синоним — «идиот». В греческом языке слово «идиот» означает «частный человек». «Идиотис» — «свойство», «идиос» — свой, т.е. идиот — это тот, кто никем не уполномочен. Т.е. среди всех нас идиот я один. Вы — уполномоченные люди, идеологи, назначенные президентом, государством, а я — идиот, просто так на экскурсию приехал, от себя говорю это. Итак, «идиот» — это не уполномоченный никем: ни каким-то орденом, монастырем, или правительством и не Богом.
Ключевое слово для понимания философии — это понятие «пророк». Это антитеза. Для пророка важнее всего обосновать свой статус: я имею право, через меня вам Господь говорит, я имею право вас учить и т.д. Для пророка важны не аргументы, важен его статус. Моисей разве аргументами убеждает израильтян? Он говорит: Господь велел — это делать, а это не делать. А философ не пророк, это человек, который заранее знает, что с ним не согласятся. И поэтому он ищет аргументы. Вот в этом его отличие от пророка.
И вот философия родилась только два раза в истории. Такой дважды рожденный феномен. Сначала это происходит в начале V века в Греции. И чуть позже, с задержкой в несколько десятилетий, независимо от Греции, это происходит в Индии. В Греции это называется «агон». По-гречески «гон» — это угол. «Агон» — пятиугольник. «Агония» означает «борьба», т.е. нечто публично происходящее, например, на стадионе. И соответственно, «агонические» диспуты это термин в истории философии, это публичные диспуты философов.
О чем шла речь? Вот есть некоторый человек, у которого мысль — это не только то, что радует его, но и способ его жизнедеятельности. И он продает свою мысль: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». И он предлагает себя в качестве репетитора.
Представляете, сегодня где-нибудь на центральной площади Минска или Москвы собирались бы в сентябре репетиторы, которые готовят детей к сдаче централизованного тестирования и поступлению в университеты, и стали бы зазывать детей и одновременно полемизировать друг с другом: «Да ты что, у этой тетки хочешь брать уроки химии! Да она не знает, чем пробирка от лампадки отличается!» А та отвечает: «Да разве этот рыжий может знать химию?!» Такая картина была в порядке вещей в древней Греции, это называлось «ксогос» — искусство похулить и опустить оппонента. Этому учили в университетах. И у того же Василия Великого, который брал уроки у Лебания у него это заметно, когда, к примеру, он пишет: «Разве могут быть прямые мысли у того, у кого ноги кривы?!» Т.е. в античности нормы политкорректности были совсем не те, как сейчас.
Но кроме таких личностных аргументов были аргументы рациональные, аналитические и т.д.
И вот в Греции были диспуты, где была борьба за учеников, а отчасти за деньги. А в Индии это были шраманические диспуты. «Шраманы» — это бродячие философы. И они устраивали интеллектуальные турниры между собой.
В полемике развивается философия.
Так вот, христианство с самого начала знает о своей неочевидности и поэтому тоже обречено на полемику, на поиск аргументов. Но, понимаете, на говорящего «я верую», это налагает очень серьезные нравственные ограничения. А именно: если я знаю, что моя вера не очевидна для другого, я должен быть очень осторожен в осуждении того, кто со мною не согласен.
Есть в моей памяти такой эпизод. Дело было на севере России в Вятской области, мы с одним батюшкой сидим, беседуем. Он рассказывает: помню учился в 1-2 классе. Бабушка у меня церковница была. Однажды она заболела на Страстной седмице и не могла пойти в храм не чтение 12-ти Евангелий. И тогда она попросила меня почитать ей Евангелие.
И вот бабушка сидит в креслице перед иконками, а внучок рядом читает Новый Завет, главы о распятии Христа.
Когда мальчик дошел до той страницы, где жители Иерусалима требуют «распни, распни Его», тут бабушка из последних сил поднимается с кресла, поднимается к иконам, крестится и говорит: «Господи, спасибо Тебе, что Ты не к нам, русским пришел, а то ведь какой позор на весь мир был бы!» Вот это принципиальная вещь для понимания сути христианства. Ведь в основе христианской веры лежит вера в то, что Христос — это Бог, пришедший к людям.
Но при этом, Бог пришел к людям в облике раба — человека. Т.е. задача Христа на земле — принести Себя в искупительную жертву за людей. Если бы Бог прошел по земле в сияющем виде, как скажем, в минуту Преображения на горе Фавор, ни у кого бы не поднялась рука вбить гвозди в Его сияющие длани. В Евангелии очень четко видно: Христос прячет Свою божественность. А то, что спрятал Бог, человек найти не может. Поэтому невер не виноват перед Христом. Отсюда и слова Христа: «Если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему…» Апостолам Христос говорит: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал». О своих палачах Христос молится: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают». И даже Понтию Пилату Он говорит: «Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше». И еще: «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее».
Т.е. Бог прячется за человеком. В послании апостола Павла есть такое выражение: «завеса человеческой плоти Христа». Вот за этой занавесью прячется Бог, и если Бог Сам не даст человеку благодать прозрения: вот в этом странствующем плотнике, покрытом пылью галилейских дорог, который говорит с галилейским провинциальным акцентом, увидеть в этом Иешуа Га-Ноцри Творца всех галактик совершенно невозможно. Никакая библейская эрудиция, начитанность, никакие личные подвиги аскетические — ничего не поможет. Т.е. если Сам Бог не откроет тайну Своего Сына, человек не может догадаться. А раз не может, значит, не виноват в том, что прошел мимо. Вот это, я считаю, очень важно помнить и сегодня христианам для того, чтобы не осуждать тех, кто с нами не согласен.
Был такой анекдот в советские времена. Вопрос армянского радио: с кем граничит Советский Союз? — С кем хочет, с тем и граничит. После вторжения в Афганистан ответ был именно такой.
Еще вопрос армянскому радио: может ли человек быть честным, умным и партийным? Ответ следующий: нет, не может. Потому что если он и умный, и честный, то он не партийный. Если он умный и партийный, то он не честный. А если он честный и партийный, то он не умный.
Я тоже смеялся над этим анекдотом лет 30 назад. А сегодня я этот анекдот вспоминаю как пример недолжного мышления. Потому что это те самые зубы дракона, о которых Евгений Шварц писал в своей сказке. Т.е. вроде бы борьба с тоталитаризмом, но для авторов этого анекдота все равно. Скажем, моя позиция антисоветская, и тот, кто не согласен со мной, я лишаю его права быть умным и честным. Т.е. тем самым я расчеловечиваю своего оппонента. Лишаю его человеческого достоинства. А это уже предельно нетолерантная позиция. Мы этот цирк идеологический много раз видели, когда люди, называющие себя либералами и демократами как только получают кусочек власти пусть не в стране, а в отдельном коллективе, и вдруг оказывается, что они очень даже любят вводить цензуру и прочее.
Теперь я хотел бы несколько сменить тему.
Скоро уже через два дня в Беларусь приедет Святейший Патриарх Кирилл. И вы знаете у Патриарха Кирилла есть тезис, который он нередко повторяет этот тезис очень серьезный и очень мужественный и честный, он говорит о том, что есть православная субкультура. Вот здесь стоит сделать стоп-кадр и задуматься над тем, что же сказал Патриарх, что это слово означает «православная субкультура». Субкультура — это язык гетто, язык культурного гетто, язык который понятен только своим, только какой-то одной группе населения, одной но не всем. Вот это очень серьезно. Это диагноз Церкви, это некий нам приговор очень серьезный, потому что Евангелие обращено ко всем. И если в итоге Евангелие вместо того, чтобы стать верой общечеловеческой превратилась даже в православных так называемых странах, типа России, Украины, Беларуси, превратилась в субкультуру, это означает, что мы в чем-то Евангелию изменили. Мы создали какой-то свой для нас уютный искусственный мирок, закрытый и даже отталкивающий посторонних. И вот Патриарх как раз и призывает постоянно выйти за рамки православной субкультуры и вести диалог с другими субкультурами и вообще с современным обществом. Опять же этот миссионерский императив который исходит от Патриарха Кирилла он означает, что священник, церковный человек, проповедник должен подставить себя под неуютные сквозняки.
Знаете, есть такой страх, он есть и у некоторой части российской интеллигенции и у некоторой части белорусской интеллигенции, что попы рвутся в школу. Когда я слышу такого рода тезисы я говорю: «Вашими бы устами да мед пить». Попы рвутся в школу. Плохо вы знаете наших попов.
Я помню однажды была телевизионная дискуссия в Москве и затем вот мы сидим беседуем с католическим священником, который участвовал в дискуссии. Он по национальности поляк, соответственно служит в Москве. И он говорит мне когда я приезжаю в отпуск домой, в Польшу, то мои друзья одноклассники по семинарии служат священники в Польше они однажды спрашивают меня: «Слушай, а как тебе тяжело в России?» Да нет, говорит служу, особых проблем нет. «Ну а как же ты там Закон Божий в школе то преподаешь, как это тебе удается?» А он говорит: а я не преподаю в школе.
Реакция ксендзов Польши: «Да ты что? Счастливый ты человек».
Знаете, я плохо знаю жизнь Католической Церкви, но про Православную Церковь могу сказать так: в школу рвутся только те попы, у которых есть университетское образование, то есть соответственно для них это родная среда. Они когда-то к этому готовились и они просто хотят совместить светский отрезок своей биографии с церковным. А для обычного батюшки после семинарии, тем паче без богословского образования мысль о том, чтобы пойти в школу это знаете скорее приглашение на казнь. Потому что пока я в храме, тут все понятно, тут я в своей субкультуре. Я могу спрятать свою бесталанность за гениальными словами Иоанна Златоуста, потому что я по шпаргалке служу по учебнику, и я читаю не мои молитвы, порожденные моей скудостью, а шпаргалки. Я обращаюсь к людям и эти люди заранее стоят в позе «зю», «Батюшка, благослови», как скажете, да…. Я могу маскировать опять же свои личные домыслы под универсальной фразой «Святые отцы рекоша…». Это такая очень расхожая фраза в православной субкультуре.
В советские времена студенты технических вузов, сдавая экзамены по диалектическому материализму рапортовали так: «Карл Маркс Фридрих Энгельс писал». Вот теперь на смену этой фразе в определенной субкультуре пришла другая: «святые отцы рекоша…». Когда я где-нибудь от семинаристов своих слышу такие фразы, я зверею и говорю: «Какие святые отцы? Имена, пароли, даты, явки. Какой столбец, в какой книге, в каком контексте, кому, почему и т.д.»
Ну, опять же прихожане то обычно готовы спокойно воспринимать: раз батюшка говорит «святые отцы», значит, действительно, это так. Святые отцы говорят: собак в доме держать нельзя. Вот надо детям своим сказать, что от Жучки надо избавиться.
А когда батюшка идет в школу, в университет, так там же, во-первых, простите, эти школьники по не-церковнославянскому адресу послать могут. Во-вторых, в школе и в университете нельзя говорить «Феофан Затворник сказал так, посему вы должны». Для студентов кто такой Феофан Затворник? Один поп другого цитирует — что тут такого. То есть здесь нужно совершенно другой базис, и информация, и источники, и так далее, другой круг чтения, манера разговора. Редкий священник на это способен. Поэтому это иллюзия что попы рвутся в школу. Это не так.
Да, так вот, Патриарх как раз говорит о том, что нужно в самой Церкви должна произойти некая миссионерская революция с тем, чтобы нам стал интересен мир вокруг нас. Потому что мы, церковные люди, еще все очень советские люди, и мир, который вокруг нас, воспринимается и нередко, действительно, вел себя по отношению к нам весьма агрессивно. И поэтому в общем естественное желание отгородиться, спрятаться, недоверие ко всякой новизне. Это можно понять исторически, психологически, но нельзя канонизировать такого рода отношение к окружающему миру. Что только защищаться только отстреливаться в круговой обороне и так далее.
Знаете, в конце концов эта позиция слабая и прогрышная. Одна из проблем нашей церковной жизни состоит в том, что от советской власти мы унаследовали очень своеобразную гендерную структуру церковной общины, известную всем, то есть православные приходы — заповедник бабушек. По нескольким причинам. Во-первых, потому что у женщин меньше карьерных амбиций, чем у мужиков, во-вторых, бабушка-пенсионерка недосягаема до государственной мести, пенсию отобрать все равно не отберут, а наградить все равно уже ничем не наградят, то есть в этом смысле она социально и политически свободна. В-третьих, определенные возрастные традиции, стереотипы: то есть моя бабушка вышла на пенсию стала ходить в храм, моя мама вышла на пенсию стала ходить в храм. Я тоже выйду на пенсию, буду ходить в храм. Само по себе это не плохо, то что у нас бабушки в храмах, это замечательно. Потому что ведь задача религии это совсем не та же задача что у комсомола. Задача религии в том, чтобы помочь человеку перейти в вечность. Поэтому если бы в наших храмах была молодежь, но не было бы стариков, вот это была бы катастрофа. Вот это означало бы что церковь перестала быть церковью, а стала каким-то клубом по интересам. Трагедия у нас состоит в том, что у нас бабушки, но у нас нет дедушек в храмах. То есть вообще в наших странах с дедушками напряг, как-то они не очень выживают, особенно в России. Ну и редкие выжившие дедушки тоже как-то до храма не доходят. Вот это серьезная проблема.
Ну, а вот, сейчас представьте себе, в такую «бабушкину атмосферу» попадает молодой человек, девчонка или мальчик. В чем отличие?.. Ладно, начну издалека. Вы знаете, чем мальчики от девочек отличается? А я вам сейчас расскажу. Главное отличие следующее: девочки ездят на машинах, а мальчики — на «Тойотах», «Запорожцах», «Жигулях», «Волгах», «Мерседесах», «ВМW», «Фиатах» и так далее. С другой стороны, с точки зрения братика, мальчика, все, что в гардеробе у сестренки — это тряпки, с точки зрения девочки, упаси Господь, джемпер и блузку перепутать. Эта замечательная формула Людвига Витгенштейна: граница моего языка — это граница моего мира. Так вот даже на этом уровне и норме языка есть очень глубокие действительно гендерные различия. Смотрите, поведенческие различия. Вот мальчик идет по улице и видит в старом заборе новая дырка. Какая нормальная реакция нормального мальчика? Залезть посмотреть — как юный молодой хищник самец он осваивает новую территорию. Бабушка идет по улице видит ту же дырку. Реакция бабушки, нормальная реакция нормальной бабушки? Обойти стороной. А вдруг оттуда что-то на меня выскочит. Бабушка может более права чем этот мальчик. Она уже привыкла быть жертвой исторического прогресса.
Может быть, поэтому бабушка совершенно права. Все-таки это совершенно другой психологический стереотип, чем у мальчика. И вот когда ребенок, тем более, мальчик попадает в православную среду наших бабушек, ему не просто. Ему приходится быть вдвойне протестантом. Ему надо уметь отстоять свое православие среди своих сверстников, где, конечно, немодно быть церковником. С другой стороны, среди своих церковных единоверцев ему нужно отстоять свое право на свою личную молодость.
Девочке еще хуже, потому что бабушки мальчику не могут навязать свой дресс код, навязать ему юбку, платочек и т.д. А еще им очень важно приучить ее к соответствующему жаргону и выражению глаз. Это печальная вещь, но почему-то православные люди сегодня усвоили себе выражение глаз бассед-хаунда. Знаете такую собачку? Собачка с длинными ушами и вечно грустными еврейскими глазами. У меня дома одно время жил бассед-хаунд — не заменимая в духовной жизни вещь, я вам скажу. Особенно в период поста, подходит к тебе, сядет, смотрит на тебя грустными глазами, и думаешь: е-мое, кто из нас каяться должен? Но зачем это выражение глаз навязывать православным, особенно детям, подросткам? Глазки в пол, никакой улыбки и прочее…
Знаете, лет 15 назад пригласили меня преподавать в новосозданный православный Свято-Тихоновский институт, а ныне университет в Москве. И вот я спрашиваю проректора: «Как устроены семинаристы, я знаю, сам там учился, а теперь преподаю. А в вашем институте кроме парней девушки учатся. Скажите, как устроены девушки, которые изучают богословие?» На что он отвечает: «Отец Андрей, лексикон Эллочки Людоедки состоял из 12 слов, наши барышни обходятся четырьмя: смирение, искушение, послушание, благословение». Это некое психологические насилие, когда такого рода спецжаргон переносится на молодежь. Поэтому очень важно, чтобы у молодых было право быть молодыми в Церкви, но соответственно церковные проповедники и иерархи должны найти какую-то возможность пояснить, что мир церковной жизни — это мир разнообразный и открытый для разных стилей жизней, для разных стилей речи, разных субкультур. Насколько я понимаю, это одна главных идей, задач нового нашего Патриарха. Отсюда его и мои встречи и с байкерами, и с рокерами. Они начались при покойном Патриархе Алексие, это уже лет 5-6 идет.
Я-то думал, что я первый вышел на площадку рок-концерта, а оказалось, что нынешний Патриарх еще в году 1995-м в Смоленске на концерте «Рок против наркотиков» выступал по приглашению губернатора. Его Святейшество рассказывал: «Выхожу на сцену, выглядываю из-за кулис на площадь, вглядываюсь в лица ребят и понимаю: «Владыка, ты ошибся, про Боженьку деточкам тут не пройдет». Поэтому когда он вышел на сцену, то коротко сказал: «Ребята, вы любите футбол?» Толпа кричит: «Да!» — «Вы хотите, чтобы сборная России стала чемпионом мира?» — «Да!» — «Скажите, а могут пьяные люди стать чемпионом мира?» — «Нет!» — «Ну так и не пейте!» — «Вау!»
Последнее редактирование:
Снисхождение
Вдохновения
Есть такое чудо и в моей жизни
И Машка наша в честь царевны Марии названа. Гелия, выкладывайте, пожалуйста, еще.
И Машка наша в честь царевны Марии названа.
за свою простоту, добродушие, кротость дети ее так и называли. "...когда больному Алексею Николаевичу нужно было куда-нибудь передвинуться, Он зовет: "Машка, неси Меня".
А какие теплые у них были отношения в семье.
"Дорогая Мария. Пожалуйста, раздай всем офицерам в Большом дворце (во время Первой мировой войны Государыня превратила Екатерининский дворец в военный госпиталь. - Ред) эти образа от Меня. Разверни их... Если будет слишком много, то остаток отдай Мне обратно. Потом, Я посылаю хлеб - освященную просфору и неосвещенную - они должны это разогреть и съесть. Я также посылаю образа для Наших раненых офицеров, но Я не знаю, сколько их у нас лежит, и некоторые неправославные. Лишние передай офицерам в вашем госпитале. Надеюсь, что ты принесешь Мне письмо. Да благословит и да хранит тебя Бог. 1000 поцелуев от твоей старушки Мамы, которая очень по тебе скучает".
"Мария, дорогая, не забудь перед исповедью и Причастием почитать книгу, которую тебе дал батюшка. Аня и Я делаем то же самое. Благословение от твоей старушки Мамы".
"Моя дорогая Мария, ты прочитаешь это, когда мы уедем. Очень печально оставлять вас, троих малышей, и Я буду постоянно о вас думать. Ты в этой группе старшая и поэтому должна хорошо присматривать за младшими - Я никогда не оставляла Беби на двое суток. Ходи в госпиталь... и в Большой дворец навещать раненых. Показывала ли ты Грудно твой госпиталь? Сделай это, дорогая, доставь ей удовольствие. Загляни к Соне, когда будешь свободна. Пошли телеграмму... Когда вы утром встанете, напиши, как у вас троих дела, и вечером - о том, как вы провели день. В воскресенье с утра пораньше - в церковь".
"Моя дорогая Мама! Ты говорила Мне, что хотела бы пойти причаститься Святых Тайн. Знаешь, Я тоже хотела пойти в начале поста. Надеюсь, у Тебя будет хорошая поездка. Много раз целую Тебя и Папу. Анастасия тоже Вас целует. Как бы Мне хотелось пойти на исповедь 14-го. Да благословит Вас Бог. Твоя Мария".
"Мама, Моя дорогая, желаю тебе счастливого Рождества и надеюсь, что Бог пошлет Тебе силы снова ходить в госпиталь. Спи спокойно. Твоя любящая Дочь Мария. Я Тебя люблю и нежно целую".
"Моя любимая Мама, Я так за Тебя рада, что Ты скоро увидишь дорогого Папу. Я или Анастасия будем читать молитвы с Беби".
(c) Марина Кравцова. "Воспитание детей на примере святых Царственных Мучеников"
ПростоБольшаяМама
Только вперед!
Гелия, спасибо за лекцию огромное. Выкладывайте еще, так всё просто и доходчиво и хочется читать и читать...
просто Елена
New member
vuster, "этот приезд" - это в ближайшие с пятницы на субботу?
______________________________________________________
Очень на Вас надеюсь и жду, когда добавится здесь) слушала лишь частично.
______________________________________________________
Гелия
Очень на Вас надеюсь и жду, когда добавится здесь) слушала лишь частично.
- Статус