История к размышлению:
Она открыла двери и вошла в салон – как обычно, быстрым скользящим движением. Была бы прихожая, или если бы он довел гостью до супружеской спальни – у них был бы хоть шанс накинуть что-нибудь. А так – они не эстетично дернулись друг от друга, голые, в двух метрах от вошедшей, на салонном диване.
Не снимая обуви, с зонтиком в руке, она почти прошла два разделявших их метра и, остановившись, села в кресло, глядя все еще лежащему супругу в глаза сверху вниз. Перевела взгляд на вжавшуюся в угол девочку, прижимающую к груди край простыни. Сказала ей: бери свои вещи и давай отсюда по-быстрому. Девочка спросила чужого мужа: «Олег?! Что мне делать?» - явно надеясь на его защиту. Женщина ответила за него: «Его ждать не надо. Поторапливайся, а то с балкона рыбкой нырнешь» Мужчина молчал. Пожалуй, он подтверждал серьезность ее слов. Девочка выпрыгнула из-под простыни, похватала разбросанные предметы одежды, и прижав их одной рукой к груди, а второй схватив свои лаковые туфельки, выбежала на лестницу, так и не одевшись. С перепугу. Вероятно, ей в этот момент встретить всех соседей по лестничной клетке было не так страшно, как оставаться в доме одновременно с женой любовника. Пожалуй, правильно: вошедшая женщина не чувствовала злости, обращенной именно к относительно безвинной с ее точки зрения девушке, но ярость ее могла вылиться в то, что ни цельность волосяного покрова головы, ни кожных покровов лица, той сохранить бы не удалось.
Муж, видимо, чтобы выровнять линию контакта глаз, сел. Она с неприязнью рассматривала волоски на его ногах и обмякающей мошонке.
- Ну, рассказывай, - сказала ему, - друг сердешный, как это так получилось у тебя?
- Что у меня получилось?
- Почти все у тебя получилось. Или все получилось, и долго получалось, но сегодня обломчик случился? Меня интересует, как она здесь оказалась.
- На машине привез.
- За-ме-ча-тель-но. Привез на машине. Хоть не по телефону заказал.
- Это все, что тебя интересует? – набычившись.
- Это не все, что меня интересует. Но в первую голову я хочу знать, как получилось, что мой муж привез домой любовницу. Откуда она вообще взялась в твоей жизни. Как давно у тебя с ней интрижка. Почему ты выбрал ее. Чем она настолько хороша, что ты все поставил на кон ради нее. Почему, черт побери, домой?
- Идиотские вопросы, все до одного. Откуда взялась? На работу к нам пришла. Полгода назад. Человеческие отношения хорошие сложились, потом приятельские, потом она мне понравилась как женщина и наконец я ее захотел. Захотел – схватил в охапку и привез. Почему сюда – а куда еще? У меня, знаешь ли, опыта нет, я не знаю, куда еще можно женщину отвезти. За пятнадцать лет нашего брака я как-то привык заниматься сексом исключительно дома.
- Не умеешь ты истории рассказывать. Сказал бы что-нибудь такое романтическое, мол, околдовали, порчу навели, не помню, как тут оказался и кто она такая – знать не знаю. Я бы, может, снисходительнее к тебе отнеслась. А раз рассказывать не умеешь – послушай тогда.
Когда я впервые ездила к твоим родителям, ну, когда собаке операцию сделали, они выделили мне гостевую комнату. Собака после операции жила со мной, ей постелили ковер рядом с футоном, на котором я спала. Я не сидела, прикованная к ней, сутками – конечно, выходила из дому, и в комнате не все время проводила. Твои родители и брат сидели с собакой, пока меня нет. Впрочем, иногда твой брат открывал двери, видел, что я внутри, закрывал их за собой и уходил – молча, не извиняясь за беспокойство. И вот однажды днем он зашел как раз, когда я переодевалась. Голая, повернула голову и посмотрела на него в упор. Он распахнул глаза и молчал. Я нарушила каменную тишину: «Лучше бы ты стучался». Он порывисто вошел, хлопнув дверью, рванув меня за руку, притянул к себе и впился губами в мой рот. Его страсть дико возбудила меня. Через несколько минут мы упали на футон. Собака даже не гавкнула – только повернула голову в нашу сторону и смотрела своими черными глазами. Я всегда закрываю глаза при сексе, как ты знаешь, а тут – смотрела, цеплялась взглядом за каждую мелочь, составлявшую картину моего падения. Весь оставшийся период мы выискивали зазоры во времени, моменты, когда оба родителя покидали дом – и набрасывались друг на друга с жадностью голодных крыс. Я ни о чем не думала тогда – просто делала то, чему не могла противиться. Это воспринималось, как нормальное течение жизни – просто еще одна ее сторона. Находясь у твоих родителей, я занимаюсь собакой, читаю местные газеты, покупаю фильтрованную воду… и так часто, как только возможно, озверело трахаюсь с твоим братом.
Собака вскоре выздоровела, и я вернулась домой. Больше мы с твоим братом никогда себе ничего такого не позволяли. Ты не мог не заметить, что он держится со мной, как с твоей женой - и никаких намеков на былое.
Потом был эпизод на работе – видишь, не у одного тебя в офисе появляются смазливые мордашки. Пришел к нам парень, сладкий, будто сливочное мороженое, с таким цветом кожи, что хотелось его съесть при первой же встрече. Он вошел в комнату и поздоровался, а я смотрела на его губы и мечтала их облизывать. Ну, нет препятствий сильным желаниям – через неделю мы задержались в офисе, для сверхурочной работы – и поработали на диване в приемной. Диван оказался на редкость удобным.
Когда я слизала с этого парня достаточно капель, моя неуемная жажда прошла и мне удалось взять себя в руки. Я намекнула ему, что не заинтересована продолжать отношения, и по поводу его ухода в другое отделение горевать не стала. Считаю, кстати, что романы на производстве принципиально ничего хорошего в жизнь принести не могут – кроме, разве, опыта секса в необычных условиях.
Теперь о необычных условиях. Однажды вечером, после крупного скандала с тобой, я выскочила из дому, в чем была, схватив только сумочку. Стояла промозглая осень, слишком холодная для моей одежды – ты даже не обратил на это внимание, когда я вернулась под утро. Выбежав на улицу, я остановила такси и попросила ехать в аэропорт. Почему в аэропорт? Потому что далеко. Мне хотелось собраться с мыслями и решить, как с тобой жить-то дальше. Мы ехали по вечернему городу, а думать не получалось: я смотрела на разноцветные гирлянды лампочек в витринах магазинов, на освещенные теплым светом окна жилых квартир, на отсветы фонарей в неглубоких лужах. Обида теснилась в груди и мешала дышать. Мы приехали. Водитель вопросительно дернул подбородком в сторону входа в здание. Я решила не выходить. - Поехали в бар, - говорю. - В какой? – В Ирландский. И снова путешествие через весь город, китайские фонарики чужих горячих сердец, счастливых домов и ласковых рук. Очень хотелось уюта, прибежища, поэтому бар я выбрала такой специфический: вроде бы и одиночество за столиком, а вроде бы и обстановка деревянного домика, чувство чего-то настоящего и душевного. Деревянная мебель и пробковые панели на стенах, потолочные балки мореного дуба – успокаивающе действуют на исцарапанную душу. Мне хотелось напиться и почувствовать себя дома в этом мире. Выглядела я, видимо, соответственно. Водитель косо поглядывал на меня на светофорах, но молчал. Мы приехали. Я полезла в кошелек. Он дотронулся до моей руки и сказал: давайте, я вас угощу коктейлем. Я вытаращилась на него, а он заглушил двигатель, вынул ключ зажигания, вышел, и, обойдя машину, открыл мне дверь. Я вошла в бар, села за самый правый столик и уронила голову на руки. Пока я пыталась сконцентрироваться и решить, что же теперь, подошел таксист с минералкой для себя и коктейлем для меня. Я пила коктейль за коктейлем, а он рассказывал мне всякие истории. Про клиентов, про соседей, про начальство в автопарке, про всякие случаи с представителями городской администрации. Развлекал меня, и получалось у него неплохо. Во всяком случае, настроение мое не то чтобы стало хорошим, но ощущение несчастья уступило место хмельной легкости. Потом он расплатился и за руку вывел меня из бара. Мы поехали за город, в ореховую рощу, и занимались сексом в машине. Сомневаюсь, что у тебя есть такой опыт, поэтому сообщаю в просветительских целях: начинать лучше на передних сиденьях, а заканчивать – на задних. Конечно, даже если откинуть спинки передних сидений назад, места все равно маловато. Но после пяти коктейлей это совершенно не раздражает.
Вернувшись мыслями к семейной ссоре, я успокоилась, решив, что всегда найду, чьим вниманием восполнить недостаток твоего.
Мы встречались потом еще два месяца, и расстались, когда мне стало скучно, и секс в машине утратил для меня прелесть новизны, не приобретя никакой другой.
Прошло четыре относительно спокойных года. Мы не ссорились, я довольствовалась ролью удобной жены и старалась думать о тебе хорошо, что, конечно, являлось залогом наших с тобой удовлетворительных сексуальных отношений.
А потом я пошла на презентацию поэтической антологии в литературном музее. Ты поначалу собирался пойти со мной, но в последний момент выдумал себе какое-то дело, и уже через считанные часы я разглядела в этом указующий перст судьбы. Слушала выступавших авторов, и вдруг почувствовала шеей – знаешь, вот этой ямочкой в месте соединения шеи и головы, она особенно чувствительна у меня, когда я делаю высокую прическу – сверлящий, ну просто буравящий меня взгляд. Оглянулась - и встретила ВЗГЛЯД. Не могла оторваться несколько минут, так и сидела, обернувшись. Не возможно было его не узнать, несмотря на пропасть времени, разделявшую день, когда мы виделись в последний раз и этот миг встречи наших глаз. Это была моя первая любовь. Моя первая, безумная, болезненная, отчаянная, нелепая, счастливая, невозможная любовь. Мы очень сильно любили друг друга. И делали друг другу так больно, как никто и никогда больше. Мы совершенно не могли быть вместе, настолько разными были наши представления о том, как правильно жить и как нужно относиться к любимому человеку. В мою больную любовью голову раз за разом приходили мысли о самоубийстве: настолько раздирающим был контраст между негой ярчайшего счастья наших объятий и пропастью боли, когда мы ссорились. А ссорились и мирились мы еженедельно. Я действительно могла бы наложить на себя руки в один из дней отчаяния, но, на мое счастье и несчастье одновременно, мой возлюбленный уехал с родителями за границу. Я, конечно, знала, что они ждут разрешения на выезд. Но я не представляла, что это так вот закончится: даже без прощального поцелуя на перроне. Было слишком много народу, и мы не могли поцеловаться, это было немыслимо – на глазах у всех. Мы только смотрели друг на друга, и, перед тем, как войти в вагон и исчезнуть, он коротко сжал мне ладонь.
А сейчас он смотрит на меня. И по его взгляду все ясно. Из зала мы ушли, конечно, вместе, конечно, не дождавшись окончания презентации – в первом же перерыве. Поехали на снятую им квартиру – оказалось, он меньше месяца, как вернулся в город, и занимались любовью с той нежностью, что не была растрачена на всех, кого нам довелось узнать. Так искренне, так ласково и так бережно, как бывает, когда лишаешь невинности. Так красиво, как в мелодрамах не показывают. Ты даже представить себе не можешь. Продолжались наши отношения три года. Все эти три года он для меня был номером один, а ты – так, декорацией в спальне. Предметом мебели. Я по-прежнему ценила тебя, как крепко стоящего на земле мужчину, хорошо приспособленного к выживанию в этом мире, поэтому и не уходила от тебя – в качестве мужа, то есть каменной стены или крепко сбитой мебели, ты хорош. Но не в качестве любовника, нет. А в любовниках у меня было чудесное милое солнышко, чудо, радость сердца и свет очей. Но выйти за него замуж я не планировала – такие как он, белые и пушистые, слишком мягки. А на ласке быта не построишь. Закончилось все так же грустно, как и в первый раз. У нас были очень хорошие и полностью ясные отношения. Никакой почвы для нервотрепки, все ясно и определено: он знал, что я люблю его. И он знал, что от мужа я не уйду. Не было никакой ревности, не было требований, не было шантажа и скандалов – что можно требовать от чужой жены? Вот уж действительно идеальные отношения, чего тут еще желать. Но ему было чего желать: он хотел семью. Любил меня – и хотел быть женатым, растить детей. Когда он привык, что я у него есть буквально каждый день и нашим отношениям ничего не угрожает, у него случился контакт с другой женщиной – ну та же самая обычная мужская история «напился-трахнул». Она сразу забеременела. И после двух-трех дней мучительных размышлений о перспективах рождения ребенка после пьяного зачатия, он, как джентльмен, предложил ей жениться, на что она и согласилась. Мальчишка у них растет совершенно здоровый. Он доволен. И жене не порывается изменять – а я его после того эпизода случайного секса с долгоиграющими последствиями никогда больше его не звала.
Вот, теперь ты знаешь историю моей внебрачной половой жизни. Я жалела тебя и давала тебе жить спокойно, а ты наследил. Это неуважение. – Она посмотрела на него испытующе-сердитым взглядом.
Он чувствовал себя так, будто его били в живот: защищаясь, прижал левую ладонь к области печени, а правую к солнечному сплетению, перекрестив руки. Низ живота заполняла саднящая тяжесть, хватала мелкими пальцами тошноты желудок, выбрасывала в рот горечь.
- Лучше бы она ушла молча, лучше бы ударила и ушла молча, – скрипело у него в голове.
Они смотрели друг на друга, и обоим было совершенно ясно, что этот разговор поставил жирную несмываемую точку в их супружеских отношениях.
Подсмотрела историю на одном форуме.
Обсудим? :?
Она открыла двери и вошла в салон – как обычно, быстрым скользящим движением. Была бы прихожая, или если бы он довел гостью до супружеской спальни – у них был бы хоть шанс накинуть что-нибудь. А так – они не эстетично дернулись друг от друга, голые, в двух метрах от вошедшей, на салонном диване.
Не снимая обуви, с зонтиком в руке, она почти прошла два разделявших их метра и, остановившись, села в кресло, глядя все еще лежащему супругу в глаза сверху вниз. Перевела взгляд на вжавшуюся в угол девочку, прижимающую к груди край простыни. Сказала ей: бери свои вещи и давай отсюда по-быстрому. Девочка спросила чужого мужа: «Олег?! Что мне делать?» - явно надеясь на его защиту. Женщина ответила за него: «Его ждать не надо. Поторапливайся, а то с балкона рыбкой нырнешь» Мужчина молчал. Пожалуй, он подтверждал серьезность ее слов. Девочка выпрыгнула из-под простыни, похватала разбросанные предметы одежды, и прижав их одной рукой к груди, а второй схватив свои лаковые туфельки, выбежала на лестницу, так и не одевшись. С перепугу. Вероятно, ей в этот момент встретить всех соседей по лестничной клетке было не так страшно, как оставаться в доме одновременно с женой любовника. Пожалуй, правильно: вошедшая женщина не чувствовала злости, обращенной именно к относительно безвинной с ее точки зрения девушке, но ярость ее могла вылиться в то, что ни цельность волосяного покрова головы, ни кожных покровов лица, той сохранить бы не удалось.
Муж, видимо, чтобы выровнять линию контакта глаз, сел. Она с неприязнью рассматривала волоски на его ногах и обмякающей мошонке.
- Ну, рассказывай, - сказала ему, - друг сердешный, как это так получилось у тебя?
- Что у меня получилось?
- Почти все у тебя получилось. Или все получилось, и долго получалось, но сегодня обломчик случился? Меня интересует, как она здесь оказалась.
- На машине привез.
- За-ме-ча-тель-но. Привез на машине. Хоть не по телефону заказал.
- Это все, что тебя интересует? – набычившись.
- Это не все, что меня интересует. Но в первую голову я хочу знать, как получилось, что мой муж привез домой любовницу. Откуда она вообще взялась в твоей жизни. Как давно у тебя с ней интрижка. Почему ты выбрал ее. Чем она настолько хороша, что ты все поставил на кон ради нее. Почему, черт побери, домой?
- Идиотские вопросы, все до одного. Откуда взялась? На работу к нам пришла. Полгода назад. Человеческие отношения хорошие сложились, потом приятельские, потом она мне понравилась как женщина и наконец я ее захотел. Захотел – схватил в охапку и привез. Почему сюда – а куда еще? У меня, знаешь ли, опыта нет, я не знаю, куда еще можно женщину отвезти. За пятнадцать лет нашего брака я как-то привык заниматься сексом исключительно дома.
- Не умеешь ты истории рассказывать. Сказал бы что-нибудь такое романтическое, мол, околдовали, порчу навели, не помню, как тут оказался и кто она такая – знать не знаю. Я бы, может, снисходительнее к тебе отнеслась. А раз рассказывать не умеешь – послушай тогда.
Когда я впервые ездила к твоим родителям, ну, когда собаке операцию сделали, они выделили мне гостевую комнату. Собака после операции жила со мной, ей постелили ковер рядом с футоном, на котором я спала. Я не сидела, прикованная к ней, сутками – конечно, выходила из дому, и в комнате не все время проводила. Твои родители и брат сидели с собакой, пока меня нет. Впрочем, иногда твой брат открывал двери, видел, что я внутри, закрывал их за собой и уходил – молча, не извиняясь за беспокойство. И вот однажды днем он зашел как раз, когда я переодевалась. Голая, повернула голову и посмотрела на него в упор. Он распахнул глаза и молчал. Я нарушила каменную тишину: «Лучше бы ты стучался». Он порывисто вошел, хлопнув дверью, рванув меня за руку, притянул к себе и впился губами в мой рот. Его страсть дико возбудила меня. Через несколько минут мы упали на футон. Собака даже не гавкнула – только повернула голову в нашу сторону и смотрела своими черными глазами. Я всегда закрываю глаза при сексе, как ты знаешь, а тут – смотрела, цеплялась взглядом за каждую мелочь, составлявшую картину моего падения. Весь оставшийся период мы выискивали зазоры во времени, моменты, когда оба родителя покидали дом – и набрасывались друг на друга с жадностью голодных крыс. Я ни о чем не думала тогда – просто делала то, чему не могла противиться. Это воспринималось, как нормальное течение жизни – просто еще одна ее сторона. Находясь у твоих родителей, я занимаюсь собакой, читаю местные газеты, покупаю фильтрованную воду… и так часто, как только возможно, озверело трахаюсь с твоим братом.
Собака вскоре выздоровела, и я вернулась домой. Больше мы с твоим братом никогда себе ничего такого не позволяли. Ты не мог не заметить, что он держится со мной, как с твоей женой - и никаких намеков на былое.
Потом был эпизод на работе – видишь, не у одного тебя в офисе появляются смазливые мордашки. Пришел к нам парень, сладкий, будто сливочное мороженое, с таким цветом кожи, что хотелось его съесть при первой же встрече. Он вошел в комнату и поздоровался, а я смотрела на его губы и мечтала их облизывать. Ну, нет препятствий сильным желаниям – через неделю мы задержались в офисе, для сверхурочной работы – и поработали на диване в приемной. Диван оказался на редкость удобным.
Когда я слизала с этого парня достаточно капель, моя неуемная жажда прошла и мне удалось взять себя в руки. Я намекнула ему, что не заинтересована продолжать отношения, и по поводу его ухода в другое отделение горевать не стала. Считаю, кстати, что романы на производстве принципиально ничего хорошего в жизнь принести не могут – кроме, разве, опыта секса в необычных условиях.
Теперь о необычных условиях. Однажды вечером, после крупного скандала с тобой, я выскочила из дому, в чем была, схватив только сумочку. Стояла промозглая осень, слишком холодная для моей одежды – ты даже не обратил на это внимание, когда я вернулась под утро. Выбежав на улицу, я остановила такси и попросила ехать в аэропорт. Почему в аэропорт? Потому что далеко. Мне хотелось собраться с мыслями и решить, как с тобой жить-то дальше. Мы ехали по вечернему городу, а думать не получалось: я смотрела на разноцветные гирлянды лампочек в витринах магазинов, на освещенные теплым светом окна жилых квартир, на отсветы фонарей в неглубоких лужах. Обида теснилась в груди и мешала дышать. Мы приехали. Водитель вопросительно дернул подбородком в сторону входа в здание. Я решила не выходить. - Поехали в бар, - говорю. - В какой? – В Ирландский. И снова путешествие через весь город, китайские фонарики чужих горячих сердец, счастливых домов и ласковых рук. Очень хотелось уюта, прибежища, поэтому бар я выбрала такой специфический: вроде бы и одиночество за столиком, а вроде бы и обстановка деревянного домика, чувство чего-то настоящего и душевного. Деревянная мебель и пробковые панели на стенах, потолочные балки мореного дуба – успокаивающе действуют на исцарапанную душу. Мне хотелось напиться и почувствовать себя дома в этом мире. Выглядела я, видимо, соответственно. Водитель косо поглядывал на меня на светофорах, но молчал. Мы приехали. Я полезла в кошелек. Он дотронулся до моей руки и сказал: давайте, я вас угощу коктейлем. Я вытаращилась на него, а он заглушил двигатель, вынул ключ зажигания, вышел, и, обойдя машину, открыл мне дверь. Я вошла в бар, села за самый правый столик и уронила голову на руки. Пока я пыталась сконцентрироваться и решить, что же теперь, подошел таксист с минералкой для себя и коктейлем для меня. Я пила коктейль за коктейлем, а он рассказывал мне всякие истории. Про клиентов, про соседей, про начальство в автопарке, про всякие случаи с представителями городской администрации. Развлекал меня, и получалось у него неплохо. Во всяком случае, настроение мое не то чтобы стало хорошим, но ощущение несчастья уступило место хмельной легкости. Потом он расплатился и за руку вывел меня из бара. Мы поехали за город, в ореховую рощу, и занимались сексом в машине. Сомневаюсь, что у тебя есть такой опыт, поэтому сообщаю в просветительских целях: начинать лучше на передних сиденьях, а заканчивать – на задних. Конечно, даже если откинуть спинки передних сидений назад, места все равно маловато. Но после пяти коктейлей это совершенно не раздражает.
Вернувшись мыслями к семейной ссоре, я успокоилась, решив, что всегда найду, чьим вниманием восполнить недостаток твоего.
Мы встречались потом еще два месяца, и расстались, когда мне стало скучно, и секс в машине утратил для меня прелесть новизны, не приобретя никакой другой.
Прошло четыре относительно спокойных года. Мы не ссорились, я довольствовалась ролью удобной жены и старалась думать о тебе хорошо, что, конечно, являлось залогом наших с тобой удовлетворительных сексуальных отношений.
А потом я пошла на презентацию поэтической антологии в литературном музее. Ты поначалу собирался пойти со мной, но в последний момент выдумал себе какое-то дело, и уже через считанные часы я разглядела в этом указующий перст судьбы. Слушала выступавших авторов, и вдруг почувствовала шеей – знаешь, вот этой ямочкой в месте соединения шеи и головы, она особенно чувствительна у меня, когда я делаю высокую прическу – сверлящий, ну просто буравящий меня взгляд. Оглянулась - и встретила ВЗГЛЯД. Не могла оторваться несколько минут, так и сидела, обернувшись. Не возможно было его не узнать, несмотря на пропасть времени, разделявшую день, когда мы виделись в последний раз и этот миг встречи наших глаз. Это была моя первая любовь. Моя первая, безумная, болезненная, отчаянная, нелепая, счастливая, невозможная любовь. Мы очень сильно любили друг друга. И делали друг другу так больно, как никто и никогда больше. Мы совершенно не могли быть вместе, настолько разными были наши представления о том, как правильно жить и как нужно относиться к любимому человеку. В мою больную любовью голову раз за разом приходили мысли о самоубийстве: настолько раздирающим был контраст между негой ярчайшего счастья наших объятий и пропастью боли, когда мы ссорились. А ссорились и мирились мы еженедельно. Я действительно могла бы наложить на себя руки в один из дней отчаяния, но, на мое счастье и несчастье одновременно, мой возлюбленный уехал с родителями за границу. Я, конечно, знала, что они ждут разрешения на выезд. Но я не представляла, что это так вот закончится: даже без прощального поцелуя на перроне. Было слишком много народу, и мы не могли поцеловаться, это было немыслимо – на глазах у всех. Мы только смотрели друг на друга, и, перед тем, как войти в вагон и исчезнуть, он коротко сжал мне ладонь.
А сейчас он смотрит на меня. И по его взгляду все ясно. Из зала мы ушли, конечно, вместе, конечно, не дождавшись окончания презентации – в первом же перерыве. Поехали на снятую им квартиру – оказалось, он меньше месяца, как вернулся в город, и занимались любовью с той нежностью, что не была растрачена на всех, кого нам довелось узнать. Так искренне, так ласково и так бережно, как бывает, когда лишаешь невинности. Так красиво, как в мелодрамах не показывают. Ты даже представить себе не можешь. Продолжались наши отношения три года. Все эти три года он для меня был номером один, а ты – так, декорацией в спальне. Предметом мебели. Я по-прежнему ценила тебя, как крепко стоящего на земле мужчину, хорошо приспособленного к выживанию в этом мире, поэтому и не уходила от тебя – в качестве мужа, то есть каменной стены или крепко сбитой мебели, ты хорош. Но не в качестве любовника, нет. А в любовниках у меня было чудесное милое солнышко, чудо, радость сердца и свет очей. Но выйти за него замуж я не планировала – такие как он, белые и пушистые, слишком мягки. А на ласке быта не построишь. Закончилось все так же грустно, как и в первый раз. У нас были очень хорошие и полностью ясные отношения. Никакой почвы для нервотрепки, все ясно и определено: он знал, что я люблю его. И он знал, что от мужа я не уйду. Не было никакой ревности, не было требований, не было шантажа и скандалов – что можно требовать от чужой жены? Вот уж действительно идеальные отношения, чего тут еще желать. Но ему было чего желать: он хотел семью. Любил меня – и хотел быть женатым, растить детей. Когда он привык, что я у него есть буквально каждый день и нашим отношениям ничего не угрожает, у него случился контакт с другой женщиной – ну та же самая обычная мужская история «напился-трахнул». Она сразу забеременела. И после двух-трех дней мучительных размышлений о перспективах рождения ребенка после пьяного зачатия, он, как джентльмен, предложил ей жениться, на что она и согласилась. Мальчишка у них растет совершенно здоровый. Он доволен. И жене не порывается изменять – а я его после того эпизода случайного секса с долгоиграющими последствиями никогда больше его не звала.
Вот, теперь ты знаешь историю моей внебрачной половой жизни. Я жалела тебя и давала тебе жить спокойно, а ты наследил. Это неуважение. – Она посмотрела на него испытующе-сердитым взглядом.
Он чувствовал себя так, будто его били в живот: защищаясь, прижал левую ладонь к области печени, а правую к солнечному сплетению, перекрестив руки. Низ живота заполняла саднящая тяжесть, хватала мелкими пальцами тошноты желудок, выбрасывала в рот горечь.
- Лучше бы она ушла молча, лучше бы ударила и ушла молча, – скрипело у него в голове.
Они смотрели друг на друга, и обоим было совершенно ясно, что этот разговор поставил жирную несмываемую точку в их супружеских отношениях.
Подсмотрела историю на одном форуме.
Обсудим? :?
