Кстати!!!
Недавно был принят очень важный и долгожданный документ о подготовке ко Святому Причащению. Документ "Об участии верных в Евхаристии" письменно фиксирует все аспекты таинства Причащения и это очень важно, т.к. до настоящего дня в Русской Православной Церкви не существовало единообразного текста, а действовали только различные правила, пояснения и устные предания.
Рекомендовано каждому христианину к ознакомлению)))
Краткий обзор
Полностью
Настя Каменская, нашла ПИСЬМА О ПЕРВОЙ ИСПОВЕДИ
В ПЛЕНУ СТРАХА ПЕРЕД ИСПОВЕДЬЮ
Со мной, как, наверное, со многими другими, это произошло на Великий пост. Два года жизни в Церкви, воскресных богослужений, чтения духовной литературы, изучения церковно-славянского… но до исповеди дело никак не доходило! Почему? Всё банально: сначала в этом не чувствовалось необходимости, а потом — стало просто страшно. Нестерпимо страшно. Так, что уже от одной мысли об этом дрожали руки и спирало дыхание. Если честно, мне и по сей день страшно… Но тогда это было нечто совершенно невообразимое: я действительно плохо представляла себе, как это можно вытащить наружу все то, в чем самой себе с трудом признаешься, за что и перед собой невыносимо стыдно?
Чем больше я думала об этом, тем больше путей отступления возникало в моей голове. Ну зачем я пойду на исповедь? Господь и так всё достоверно знает, перед Ним я уже не раз во всём покаялась…
Но вместе с этим рождалась и другая мысль, которую логически я объяснить не могла: это была стопроцентная уверенность в том, что если я в ближайшее время на исповедь не пойду, то никогда не смогу почувствовать себя на свободе.
Я жила в плену своего страха перед исповедью. И каким-то уголком души отчётливо понимала, что моего раскаяния, принесённого Богу на домашней молитве, раскаяния, так и невысказанного, невыплаканного вслух, недостаточно. И жить с этим ощущением все увеличивающейся тяжести было ещё ужаснее, чем сделать трудный шаг в область неведомого, но жизненно необходимого. Да, порой я заглушала в себе эти мысли, чувства, но забытье это получалось тонким, зыбким и рано или поздно прорывалось…
В тот Великий пост ощущение груза стало невыносимым. Я уже презирала себя за свою трусость. Устала выбрасывать бумажки со списками грехов, так и не донесённых на исповедь. В очередной раз я пошла в храм. В голове трепетала мысль: «На исповеди мы рассказываем грехи не человеку, мы каемся в них Богу». Эта мысль немного помогала. Очередь на исповедь была длинной. «Неужели никто не боится?» Батюшка оказался совсем незнакомым, видимо, новый священник в этом храме. Я даже не понимала, пугало ли меня это больше или меньше…
«Я в первый раз…» — пролепетала я, и слёзы уже наворачивались на глаза. Взгляд у священника был очень серьёзный, не добрый и не злой, а именно серьёзный. От такого не убежишь. Я скомканно пересказала свои грехи, записанные на истертой руками бумажке. А он спросил: «Зачем ты пришла на исповедь? Зачем ты ходишь в храм?» «Чтобы стать ближе к Богу,» — ответила я. Он продолжал серьёзно смотреть. «Чтобы спасти свою душу», — вырвалось у меня. Батюшка накрыл мою голову епитрахилью. Внутри побежали мурашки. Я вдруг почувствовала, что это было Таинство. Батюшка посмотрел на меня по-отечески и отпустил. Я шла назад в толпу молящихся на ватных ногах. И была счастлива: наконец-то я была на свободе!..
ЗАГОЛОВОК: ПОД ИНТЕЛЛИГЕНТСКОЙ МАСКОЙ
Я крестилась в 27 лет. Решилась благодаря другу, который объяснил мне разницу между «я верю в Бога» и «я крещена во имя Отца и Сына и Святого Духа». Его крестили еще в детстве, но, пройдя извилистым путем — через йогу и другие учения — он пришел к православию. А к первой исповеди так тщательно готовился, что принес тетрадку, полностью исписанную словами покаяния.
Моя жизнь начиналась с чистого листа, и я взялась за дело с не меньшим рвением — готовилась так, словно хотела сдать на «пятерку» курсовую работу в вузе: перечитала стопку брошюр и пособий в помощь кающемуся. Но сомнения мучили вплоть до самой исповеди: как же все-таки лучше — записать грехи (тогда еще, как мне казалось, немногочисленные) на листочек или же выстроить устное сообщение, которое мне непременно хотелось облечь в форму свободно льющейся речи? А какой из этих «жанров» предпочитает исповедующий священник? Это занимало меня больше, чем само содержание!
На исповеди все решилось само собой: она была… общей. Только тут я поняла всю тщетность подбора подходящей интеллигентской маски и своих эстетских заготовок, своей витиеватостью уводящих от истины. А уже позднее научилась распознавать ту тяжесть на душе, когда всеми силами хочется избавиться от груза налипшей на душу грязи, а самостоятельно ее — не отколупать. Тогда главным состоянием становится: «Господи, прости, что так уродую Твое творение!» И как его выразить — уже не столь важно.
БЕЗЖИЗНЕННО-ЧИСТАЯ ВОДА
Первые исповеди не были для меня особенно сложными. Ведь до Крещения, которое я принял в зрелом возрасте, много натворил такого, в чем глубоко раскаивался. Годами это тяготило и мешало спокойно жить. Думаю, это было покаяние, растянутое во времени. И когда я узнал, что исповедь снимает этот груз, то не сомневался: поначалу каялся именно в давно тяготивших грехах — и получал облегчение. Но тут возникла неожиданная для меня проблема. Выстраданные грехи «кончились», а новых, столь же весомых я не замечал. И начались исповеди, когда я с трудом выискивал, в чем бы покаяться. Хотя был уверен, что серьезные грехи — старые и новые — у меня есть, не может их не быть!
Довольно быстро я узнал причину этой слепоты. Десятилетиями копились грехи, вызвавшие когда-то не ожог, а лишь проблеск совести. Я забыл о них, но свое мертвящее действие на душу они оказали. Как в водоеме, куда сбрасывают ядовитые отходы, дно покрывает плотный слой отложений, над которым плещется прозрачная вода. Она только кажется чистой, но убивает.
Понять происхождение окамененного нечувствия легко, исправить трудно. Теперь я стараюсь бороться за исповедь, хотя часто оступаюсь, откладываю. Но появилась цель: размыть грязевое дно и вытащить на свет Божий погребенные там «огрехи». Каждая находка удивляет: как же я мог это забыть? И сколько же их впереди? Но возвращается и радость покаяния, и чувство облегчения после исповеди. Думаю, что мой путь к настоящей исповеди начинается только теперь. Только бы не сбиться с пути!
Недавно был принят очень важный и долгожданный документ о подготовке ко Святому Причащению. Документ "Об участии верных в Евхаристии" письменно фиксирует все аспекты таинства Причащения и это очень важно, т.к. до настоящего дня в Русской Православной Церкви не существовало единообразного текста, а действовали только различные правила, пояснения и устные предания.
Рекомендовано каждому христианину к ознакомлению)))
Краткий обзор
Полностью
Настя Каменская, нашла ПИСЬМА О ПЕРВОЙ ИСПОВЕДИ
В ПЛЕНУ СТРАХА ПЕРЕД ИСПОВЕДЬЮ
Со мной, как, наверное, со многими другими, это произошло на Великий пост. Два года жизни в Церкви, воскресных богослужений, чтения духовной литературы, изучения церковно-славянского… но до исповеди дело никак не доходило! Почему? Всё банально: сначала в этом не чувствовалось необходимости, а потом — стало просто страшно. Нестерпимо страшно. Так, что уже от одной мысли об этом дрожали руки и спирало дыхание. Если честно, мне и по сей день страшно… Но тогда это было нечто совершенно невообразимое: я действительно плохо представляла себе, как это можно вытащить наружу все то, в чем самой себе с трудом признаешься, за что и перед собой невыносимо стыдно?
Чем больше я думала об этом, тем больше путей отступления возникало в моей голове. Ну зачем я пойду на исповедь? Господь и так всё достоверно знает, перед Ним я уже не раз во всём покаялась…
Но вместе с этим рождалась и другая мысль, которую логически я объяснить не могла: это была стопроцентная уверенность в том, что если я в ближайшее время на исповедь не пойду, то никогда не смогу почувствовать себя на свободе.
Я жила в плену своего страха перед исповедью. И каким-то уголком души отчётливо понимала, что моего раскаяния, принесённого Богу на домашней молитве, раскаяния, так и невысказанного, невыплаканного вслух, недостаточно. И жить с этим ощущением все увеличивающейся тяжести было ещё ужаснее, чем сделать трудный шаг в область неведомого, но жизненно необходимого. Да, порой я заглушала в себе эти мысли, чувства, но забытье это получалось тонким, зыбким и рано или поздно прорывалось…
В тот Великий пост ощущение груза стало невыносимым. Я уже презирала себя за свою трусость. Устала выбрасывать бумажки со списками грехов, так и не донесённых на исповедь. В очередной раз я пошла в храм. В голове трепетала мысль: «На исповеди мы рассказываем грехи не человеку, мы каемся в них Богу». Эта мысль немного помогала. Очередь на исповедь была длинной. «Неужели никто не боится?» Батюшка оказался совсем незнакомым, видимо, новый священник в этом храме. Я даже не понимала, пугало ли меня это больше или меньше…
«Я в первый раз…» — пролепетала я, и слёзы уже наворачивались на глаза. Взгляд у священника был очень серьёзный, не добрый и не злой, а именно серьёзный. От такого не убежишь. Я скомканно пересказала свои грехи, записанные на истертой руками бумажке. А он спросил: «Зачем ты пришла на исповедь? Зачем ты ходишь в храм?» «Чтобы стать ближе к Богу,» — ответила я. Он продолжал серьёзно смотреть. «Чтобы спасти свою душу», — вырвалось у меня. Батюшка накрыл мою голову епитрахилью. Внутри побежали мурашки. Я вдруг почувствовала, что это было Таинство. Батюшка посмотрел на меня по-отечески и отпустил. Я шла назад в толпу молящихся на ватных ногах. И была счастлива: наконец-то я была на свободе!..
ЗАГОЛОВОК: ПОД ИНТЕЛЛИГЕНТСКОЙ МАСКОЙ
Я крестилась в 27 лет. Решилась благодаря другу, который объяснил мне разницу между «я верю в Бога» и «я крещена во имя Отца и Сына и Святого Духа». Его крестили еще в детстве, но, пройдя извилистым путем — через йогу и другие учения — он пришел к православию. А к первой исповеди так тщательно готовился, что принес тетрадку, полностью исписанную словами покаяния.
Моя жизнь начиналась с чистого листа, и я взялась за дело с не меньшим рвением — готовилась так, словно хотела сдать на «пятерку» курсовую работу в вузе: перечитала стопку брошюр и пособий в помощь кающемуся. Но сомнения мучили вплоть до самой исповеди: как же все-таки лучше — записать грехи (тогда еще, как мне казалось, немногочисленные) на листочек или же выстроить устное сообщение, которое мне непременно хотелось облечь в форму свободно льющейся речи? А какой из этих «жанров» предпочитает исповедующий священник? Это занимало меня больше, чем само содержание!
На исповеди все решилось само собой: она была… общей. Только тут я поняла всю тщетность подбора подходящей интеллигентской маски и своих эстетских заготовок, своей витиеватостью уводящих от истины. А уже позднее научилась распознавать ту тяжесть на душе, когда всеми силами хочется избавиться от груза налипшей на душу грязи, а самостоятельно ее — не отколупать. Тогда главным состоянием становится: «Господи, прости, что так уродую Твое творение!» И как его выразить — уже не столь важно.
БЕЗЖИЗНЕННО-ЧИСТАЯ ВОДА
Первые исповеди не были для меня особенно сложными. Ведь до Крещения, которое я принял в зрелом возрасте, много натворил такого, в чем глубоко раскаивался. Годами это тяготило и мешало спокойно жить. Думаю, это было покаяние, растянутое во времени. И когда я узнал, что исповедь снимает этот груз, то не сомневался: поначалу каялся именно в давно тяготивших грехах — и получал облегчение. Но тут возникла неожиданная для меня проблема. Выстраданные грехи «кончились», а новых, столь же весомых я не замечал. И начались исповеди, когда я с трудом выискивал, в чем бы покаяться. Хотя был уверен, что серьезные грехи — старые и новые — у меня есть, не может их не быть!
Довольно быстро я узнал причину этой слепоты. Десятилетиями копились грехи, вызвавшие когда-то не ожог, а лишь проблеск совести. Я забыл о них, но свое мертвящее действие на душу они оказали. Как в водоеме, куда сбрасывают ядовитые отходы, дно покрывает плотный слой отложений, над которым плещется прозрачная вода. Она только кажется чистой, но убивает.
Понять происхождение окамененного нечувствия легко, исправить трудно. Теперь я стараюсь бороться за исповедь, хотя часто оступаюсь, откладываю. Но появилась цель: размыть грязевое дно и вытащить на свет Божий погребенные там «огрехи». Каждая находка удивляет: как же я мог это забыть? И сколько же их впереди? Но возвращается и радость покаяния, и чувство облегчения после исповеди. Думаю, что мой путь к настоящей исповеди начинается только теперь. Только бы не сбиться с пути!
сказал,мол,что как было на практике так и останется)Так,наверно,не совсем об этом Документ)как говорится,слышали звон...
