Но поскольку Россия - страна удивительная, не обошлось без неожиданностей и на этот раз. За вычетом добрых католиков (которые по преимуществу люди простые и некнижные, отчего их голос слышен мало) больше всего среди россиян скорбели о смерти Иоанна-Павла II сугубые либералы и атеисты, дежурно борющиеся с губительным клерикализмом. Те самые люди, для которых еще вчера слово "попы" было исключительно ругательным, с самым глубоким сочувствием восприняли уход римского понтифика, который ведь тоже имел к попам и поповщине некоторое отношение - и даже довольно прямое. Такое сочетание искренней ненависти к российской поповщине со столь же искренними симпатиями и соболезнованиями - в случае, когда речь идет о поповщине римской - не может не производить еще более искреннего удивления.
Бесспорно, православие и католичество, Москву и Рим многое разделяет. От filioque и споров о папской супрематии до разногласий по части канонических территорий. Но проблема в том, что как раз в тех вопросах, которые вызывают наибольшее негодование у борцов с клерикализмом и православной поповщиной, Москва и Рим разногласий не имеют и вполне единомысленны. В твердом отношении к современной политкорректной цивилизации, к легализации кощунств, к пропаганде веры, к необходимости религиозного образования, к охранению традиции, к проблемам брака и семьи, т. е. ко всему, что образует состав преступления, именуемого "поповщина", католики могут дать изрядную фору православным.
Между тем можно было бы хоть немного пофантазировать насчет того, что получилось бы, если бы осужденный Таганской инквизицией директор дома-музея А. Д. Сахарова Ю. В. Самодуров поехал со своей экспозицией в Краков (может быть, слегка доработав ее в части приближения к католической обрядности и символике). Поездка была бы очень интересной, если учесть, что главного редактора польской газеты "Nie!" очень сильно потаскали по судам всего лишь за то, что тот, нимало не глумясь над священными предметами, всего лишь поименовал дряхлого Папу "польским Брежневым". И в любом случае - никакого уюта на родине Иоанна-Павла II наши борцы с поповщиной не испытали бы. А как бы и не затосковали по России.
В рамках дальнейших фантазий представим себе, что Русская Церковь последовала бы примеру усопшего Папы и самым серьезным образом отдалась бы делу пропаганды. Канонизации новых святых ежегодно шли бы сотнями, по всем краям России регулярно проходили бы многотысячные молодежные слеты, где перед православным юношеством выступал бы Святейший Патриарх, приезжающий на прозрачном патриархомобиле, при неслыханном стечении народа служились бы литургии на стадионах - причем все это не по разнарядке обладминистраций, а от вполне искреннего религиозного рвения масс, подкрепляемого, конечно, убедительной православной пропагандой. Если сегодняшние довольно робкие поползновения РПЦ выйти из церковной ограды и обратиться urbi et orbi вызывают неподдельный зубовный скрежет, то даже страшно представить, какова была бы реакция либеральной общественности на вышеописанное гипотетическое положение дел, представляющее, между тем, не что иное, как всего лишь послушное воспроизведение современного римского опыта.
Речь, естественно, не идет о русских, сознательно избравших для себя римско-католическую веру. Пути Господни неисповедимы, и если кто именно в костеле явственно ощутил на себе дыхание благодати и стал добрым католиком - значит, так было суждено. Речь идет о теплохладной интеллектуальной моде, порожденной тем, что любить дальнего всегда проще и приятнее, чем ближнего, любить высококультурную западноевропейскую религию куда естественнее, чем рабское российское православие - тем более, что эта любовь совершенно ни к чему не обязывает. От любви к Папе никто же не собирается подчиняться вероисповедным правилам католической Церкви (в ряде отношений куда более жестким, нежели православные). Речь идет исключительно о том, чтобы абстрактно любить проживавшего где-то вдали доброго старца, рассматриваемого совершенно безотносительно к возглавляемой им Церкви.
Тебя вот дала, в каком-то смысле
