Психологическая гостиная для усыновителей и приёмных родителей
- Автор темы O.C.
- Дата начала
Завтра, в среду 05.11, есть возможность встретиться всем ВМЕСТЕ с детьми! В школе этнических барабанов "Текадум" мы устраиваем Большой Барабанный Переполох! Можно побарабанить от души на настоящих джембе и дарбуках, пошуметь шумелками и покричать кричалки. Приглашаем всех участников наших встреч в НЦУ - и желающих к нам присоединиться. Занятие будет проходить в актовом зале школы 86 (пер. Козлова, 11) в 18.30. Стоимость - 60 000 руб. Дети до 6 лет - бесплатно. Срочно записывайтесь: ncu.tut@tut.by. Мне нужно знать, сколько человек и дети какого возраста будут. До встречи!
Запись на Барабаны вынужденно прекращаю - у Текадума нет такого количества барабанов, сколько у нас активных и "заводных" барабанщиков!
Если кто-то не успел, но очень хочет - приходите в следующую среду. Это уже будет не усыновительская тусовка - но побарабанить можно ведь в любой хорошей компании? Лично я со своими мальчишками там каждую среду "отрываюсь". Тум-бурум-бум-бум!
Запись на Барабаны вынужденно прекращаю - у Текадума нет такого количества барабанов, сколько у нас активных и "заводных" барабанщиков!
Если кто-то не успел, но очень хочет - приходите в следующую среду. Это уже будет не усыновительская тусовка - но побарабанить можно ведь в любой хорошей компании? Лично я со своими мальчишками там каждую среду "отрываюсь". Тум-бурум-бум-бум!
Последнее редактирование:
Ближайшая встреча в нашей гостиной в НЦУ планируется в 18.00 19 ноября с Леонидом Шалькевичем, одним из ведущих детских неврологов страны. Мой "черновой" запрос к нему звучал так: "Как определить, что стоит за непонятным поведением ребёнка: последствия депривации и психологические травмы - или проблемы, которые требуют вмешательства невролога?" Начать беседу планируем с совместного просмотра замечательного мультфильма по теме – так что не опаздывайте. Далее Леонид расскажет, что знает и ответит на наши вопросы – так что готовьте их, эти вопросы. Ну, а потом можно будет попить чайку в тёплой компании и просто поболтать о жизни и любви . Так что – записывайтесь (ncu.tut@tut.by) и приходите на Платонова, 22.
Спасибо всем за интерес к теме. Запись на встречу с Леонидом Шалькевичем вынуждена закрыть - поскольку возможности нашего помещения сильно ограничены, а желающих к нам прийти становится всё больше. Наверное, скоро придётся арендовать кинотеатр (это то ли шутка, то ли идея...)
Ой, как жаль... Пока почесалась, пока с мужем обсудила, а мест уже нет
Как жалко, что нельзя уже записаться.... Вчера целый день помнила про то, что нужно записаться, а вечером увидела - что уже все... Поддерживаю Живчик - напишите, пожалуйста, свои впечатления.
И просьба - если у кого-то из записавшихся не получается прийти на встречу - напишите, пожалуйста.
И просьба - если у кого-то из записавшихся не получается прийти на встречу - напишите, пожалуйста.
Я была в среду )). Написать что-то сложно, поскольку в таких встречах, наверное, важна даже не информация, а то, как она преподносится - на письме это сложно передать. Для меня основным итогом стало то, что я поняла - к Леониду Шалькевичу можно обращаться и рекомендовать его другим, поскольку это профессионал, с чувством юмора, с любовью к детям. Он не склонен пичкать лекарствами. Он понимает, что такое депривация - и верит в пластичность и силу детской нервной системы. Кое-что мы записали на видео - так что можно будет посмотреть в ближайшее время.
Вот с этого места по-подробнее. Явки и пароли в студию. Как и где принимает, на чём специализируется?
Мне вот это интересно для впечатления
Сегодня только сдали отчёт по научному исследованию, которое вели несколько лет с семьями усыновителей. Сейчас повыкладываю фрагментик, который может быть в тему...
Завершение стадии первичной адаптации ставит перед усыновителями и сопровождающими их специалистами новую задачу – интеграции, приспособления семьи к различиям, свойственным ей по сравнению с обычными нормативными семьями. Эта задача реализуется на внутрисемейном (включая круг родственного окружения усыновителей) и на экологическом уровнях и составляет содержание этапа вторичной адаптации к усыновлению.
Вместе с тем, значимые процессы интеграции протекают и на индивидуальном уровне. Особенно это касается усыновлённого ребёнка. К нормативным задачам его развития на разных возрастных этапах всякий раз добавляются задачи интеграции опыта, связанного с усыновлением.
В качестве динамической модели вторичной социально-психологической адаптации к усыновлению ребёнка мы предлагаем использовать психосоциальную модель адаптации к усыновлению Д. Бродински [12; 14]. Как уже отмечалось, данная модель представляет собой трансформацию психосоциальной теории развития Э. Эриксона применительно к ситуации развития ребенка в семье усыновителей. Как известно, Э. Эриксон разделил жизнь человека на восемь стадий психосоциального развития или «восемь возрастов человека». Для достижения личностной зрелости человеку необходимо последовательно пройти все стадии жизненного цикла, каждая из которых вносит свой вклад в формирование личностной идентичности. Каждая из стадий наступает в определенное время и сопровождается кризисом, связанным с необходимостью решения специфической именно для этой стадии задачи [20]. Д. Бродински в своей модели концентрирует внимание на первых пяти стадиях развития, считая, что адаптация к усыновлению ограничена во времени и, как правило, завершается к концу подросткового возраста ребенка. Основная идея рассматриваемой модели состоит в том, что опыт усыновления ставит перед семьей усыновителей уникальный набор психологических задач, которые дополняют и в определенной мере осложняют общие задачи развития человека, описанные в теории Э. Эриксона. Переход семьи на более высокий уровень психологической адаптации к усыновлению связан с адекватным разрешением кризиса, обусловленного той или специфической трудностью опыта усыновления. Вслед за Э. Эриксоном Д. Бродински описывает психосоциальные задачи семьи усыновителей в соответствии со стадией возрастного развития ребенка [12].
В связи с тем, что идеи Д. Бродински имеют серьёзную практическую ценность для специалистов, сопровождающих семьи усыновителей, рассмотрим подробнее описываемые им специфические сложности, которые могут возникать на каждой ступени возрастного развития усыновлённого ребёнка. Ряд положений Д. Бродински будут дополнены результатами проведенного нами теоретического анализа и эмпирического исследования.
Младенчество (от рождения до 18 месяцев). Базовое чувство доверия-недоверия. Согласно Э. Эриксону, основной задачей данного периода является формирование у ребенка общего чувства доверия, когда окружающий его мир воспринимается как безопасное место, а окружающие люди как надежные, уверенные в себе и заботливые. В семьях усыновителей формирование базального чувства доверия изначально осложняется рядом специфических факторов, отличающих процесс перехода к родительству у усыновителей от такового у биологических родителей [20].
Первый специфический фактор обусловлен опытом бесплодия, который в той или иной мере переживают многие усыновители. Следует подчеркнуть, что сегодня большинство исследователей проблемы усыновления пришло к выводу, что, прежде чем бесплодная пара будет готова к усыновлению, она должна психологически «разрешить» для себя проблему бесплодия: признать и принять чувства в отношении неспособности иметь своих детей, а также осознать, что усыновление – альтернативный путь к родительству, который, однако, не может стать заменой рождения своего ребенка [11; 17; 26].
Второй специфический фактор, осложняющий переход к родительству усыновителей, связан с тем, что усыновители нуждаются в посредничестве социальных структур для того, чтобы стать родителями. Кроме этого, переход к приемному родительству обычно происходит резко, без постепенного вовлечения в родительскую роль. Ситуация может осложняться и неясностью, связанной с происхождением и генетической историей ребенка.
Помимо этого, в первоначальный этап адаптации родители-усыновители сталкиваются с серьезными проблемами, связанными со сменой индивидуальной и коллективной роли. Речь идет о принципиальной трансформации идентичности, отказе от нормативно ожидаемой роли биологического родителя и освоение неясной, непрописанной в культуре роли родителя-усыновителя [5].
Еще одним важным фактором, осложняющим, по мнению Д. Бродински, процесс ранней адаптации к усыновлению является социальная стигматизация усыновителей [12]. Взаимодействие с кандидатами в усыновители в процессе эмпирического исследования, проведенного на базе Национального центра усыновления Республики Беларусь в 2006-2008 годы, также позволило зафиксировать и конкретизировать значение данного фактора применительно к социокультурной ситуации в белорусском обществе [27]. Можно констатировать, что процесс усыновления и семья усыновителей пока не воспринимаются общественным мнением как естественная, равноценная форма семейного устройства по сравнению с обычной, традиционной семьей, в которой дети рождаются, а не берутся на воспитание. Как следствие, усыновление начинает рассматриваться как экстренная мера, крайний вариант, к которому в большинстве случаев прибегают лишь в случае невозможности иметь «своего» ребенка. Показательным примером такого общественного мнения является рассказ одной семьи, которая, имея своего ребенка, решила помочь и ребенку- сироте, усыновив его. Районный врач-педиатр, придя по вызову, первый раз осматривая второго ребенка в семье и узнав, что он усыновлен, в искреннем удивлении воскликнула: «А зачем он Вам, у Вас же есть свой?». Именно этим, по-видимому, и можно объяснить то, что многие усыновители стремятся отрицать отличие своей ситуации от ситуации рождения ребенка в семье, а любое указание на специфику ситуации усыновления часто расценивают как замечание о «второсортности», ущербности усыновления. Иллюстрацией того, что в культуре существует пробел в понимании усыновления, является то, что уже на уровне языка не закрепился общепринятый термин для обозначения семьи, в которой ребенок появился путем усыновления. Видимо, поэтому словосочетание «семья усыновителей» употребляется редко.
Все указанные факторы не способствуют формированию безопасной и надежной обстановки в семье усыновителей, а нередко провоцируют повышение тревожности у родителей-усыновителей, осложняя первый этап адаптации к усыновлению. От того, насколько усыновители будут готовы преодолеть дополнительные трудности, связанные с опытом усыновления, зависит развитие базового доверия усыновленного ребенка к себе и к миру, а также создание надежной привязанности в детско-родительских отношениях.
Раннее детство и дошкольный возраст (от 1,5 до 5 лет). Автономия – стыд и сомнение. Инициатива-вина. Данный этап адаптации к усыновлению объединяет две стадии развития человека по Э. Эриксону. Ребенок в этот период, согласно автору, стремится, прежде всего, к самостоятельности и проявлению инициативы, что означает его готовность физически и в определенном смысле психологически почувствовать свою автономию и отдельность от родителей. В случае, когда родители с пониманием и уважением относятся к этим проявлениям возрастающей взрослости ребенка, поддерживают здоровый баланс запретного и дозволенного, у него появляется чувство уверенности в себе, развивается готовность к сотрудничеству с другими людьми при сохранении способности к проявлению инициативы. В противном случае при чрезмерном контроле и отсутствии позитивной оценки усилий ребенка у него может появиться чувство стыда, сомнения и вины [20].
В семьях усыновителей, как отмечает Д. Бродински, борьба за автономию и проявление инициативы осложняется одной из наиболее сложных и стрессовых задач, которая стоит перед родителями-усыновителями, – рассказом ребенку о том, что он был усыновлен. Усыновители, начав постепенно раскрывать тайну усыновления перед ребенком, как правило, сталкиваются с тревогой, страхом, чувством неопределенности и вины. Это объясняется тем, что процесс раскрытия впервые создает определенную брешь в детско-родительских отношениях, делает очевидным закономерный процесс разъединения между родителями и усыновленным ребенком, что вызывает тревогу и страх потери связи с ним. При этом усыновители, как правило, не учитывают, что данная стадия развития сама по себе сопряжена со стремлением ребенка к отделению и автономии [12].
По данным Д. Бродинского, в большинстве семей усыновителей процесс раскрытия тайны усыновления начинается, когда ребенку от двух до четырех лет. Автором было проведено очень интересное исследование, раскрывающее специфику понимания детьми разного возраста опыта усыновления. В частности, исследование показало: хотя многие дети узнают о факте усыновления уже в дошкольном возрасте, только, став школьниками, они в действительности начинают понимать, что это, в сущности, означает. Так, в исследовании Д. Бродинского выявлено, что многие дети-дошкольники говорят о себе как об «усыновленных» и даже рассказывают о своем приходе в семью от «другой мамы», но эти знания, как правило, не отражают истинного понимания смысла усыновления. Этот факт подтверждается тем, что дети в этом возрасте путают понятия рождения и усыновления ребенка, а некоторые из них убеждены в том, что все дети усыновлены [12, p. 35].
В данном пункте следует уточнить, что за рубежом постепенный переход от закрытого к открытому усыновлению начался уже в 70-80-е годы прошлого века, а сегодня практика открытого усыновления повсеместно распространена и поддерживается. Как уже отмечалось выше, этому в большой степени способствовали работы Д. Кирка. Его исследования 2000 семей усыновителей показали, что раскрытие сопровождается высокой степенью эмпатии родителей к ребенку, способствует открытым и доверительным детско-родительским отношениям, содействует стабильности семьи усыновителей [11]. В странах же СНГ только в последние 10-15 лет специалисты, занимающиеся семейным устройством детей-сирот, пришли к осознанию важности открытия перед ребенком его уникальной истории появления в семье и стали рекомендовать усыновителям не скрывать от ребенка правду о его происхождении [6].
Согласно данным проведенного опроса среди белорусских кандидатов в усыновители в 2006-2008 гг., только 45 % опрошенных твердо решили не скрывать от окружающих тайну усыновления, а большинство либо считали необходимым сохранять тайну либо окончательно не определились по данному вопросу (55 %). Интересно отметить, что перед самим ребенком значительно больше усыновителей были готовы открыть его историю – 59 %, остальные же усыновители либо собирались ее скрывать
(23 %) либо еще не приняли твердого решения в этом отношении (18 %) [27; 28]. Отсюда можно предположить, что усыновители больше опасались общественной оценки усыновления, нежели реакции ребенка. Сравнивая приведенные результаты с данными, полученными в рамках анкетного опроса 2012 года, мы получили интересную картину. Выявлено, что с течением времени доля кандидатов в усыновители, первоначально нацеленных на сохранение тайны усыновления от окружающих, неизменно уменьшается. Так большая часть граждан, усыновивших детей в период с 2010 по 2012 год, не планировала сохранять тайну усыновления от окружающих (65 %), в то время как до 2006 года к этому были готовы только 44 % усыновителей. Это свидетельствует о существенных подвижках в общественных установках, касающихся усыновляемых детей и семей усыновителей. Вероятно, приходя к решению усыновить ребёнка, люди всё меньше ожидают встретить негативную реакцию, непонимание со стороны окружающих, что позволяет им выбирать более открытую стратегию взаимоотношений с социумом. Кроме этого, по данным того же анкетного опроса с течением времени кандидаты в усыновители чаще склоняются к открытости в отношении ребенка. Так, по сравнению с усыновлениями десятилетней и более давности, усыновления последних лет характеризуются значительно большей готовностью родителей говорить открыто детям об их происхождении и усыновлении. В частности, если до 2006 года только 18 % женщин и 16 % мужчин планировали говорить с ребенком о его подлинной истории, то в 2010-2012 году уже 60 % женщин и 44 % мужчин были к этому готовы. Причём женщины проявляют в этом вопросе больше способности гибко менять свои установки, адаптируясь к изменяющимся условиям: их готовность к открытости информации об усыновлении для ребёнка выросла за последние несколько лет почти в два раза.
Вместе с тем, на практике развитие внутрисемейной открытости, идет не такими быстрыми темпами, как в случае с обществом. Обнаружено, что если окружающих, осведомлённых об усыновлении, со временем становится в сети контактов семьи всё больше, то у детей по каким-то причинам не реализуется шанс узнать о своём происхождении, несмотря на изначальную соответствующую настроенность усыновителей рассказывать ребёнку правду. После усыновления большинство детей не знает о своем усыновлении (72%), причем в данном случае нами не выявлена какая-либо устойчивая динамика с течением времени.
Итак, судя по результатам нашего анкетного опроса, изменения, происходящие с течением времени в обществе и отражающиеся на его отношении к усыновлению, значимо не влияют на то, знают ли усыновлённые дети о своём происхождении и об усыновлении. По-видимому, это та сфера, в которой факторы экологического уровня играют незначительную роль, несмотря на то, что сокрытие информации об усыновлении от ребёнка часто обосновывается именно попыткой защитить его от негативного отношения общества.
Школьный возраст (от 6 до 11 лет). Трудолюбие-неполноценность. В школьные годы перед ребенком, согласно Э. Эриксону, стоит новая задача возрастного развития – приобрести элементарные умения и навыки, необходимые для его будущей взрослой жизни. В этот период может развиться чувство трудолюбия, которое происходит от осознания ребенком своей компетентности, «умелости», уверенности в том, что он может освоить новое дело. Если же ребенок систематически сталкивается с неудачами в процессе трудовой деятельности или не соответствует требованиям, предъявляемым к нему, то у него может развиться чувство неполноценности [20].
Для семей усыновителей этот период развития очень важен и ответственен. Примерно в возрасте 6 лет большинство усыновленных детей начинает понимать, в чем сущность усыновления и, чем этот способ появления ребенка в семье отличается от другого – рождения ребенка. Вместе с тем, как показало исследование Д. Бродинского, понимание ребенком усыновления и на данном этапе ограничено. Как правило, понимание сути усыновления в данном возрасте сводится к следующему: усыновленный ребенок рожден в одной семье, но воспитывается в другой. Однако между 8 и 11 годами происходят существенные изменения в том, как дети интерпретируют опыт усыновления. В частности, появляется осознание уникальности своего семейного статуса, а вместе с этим и грустная мысль о том, что «прежде чем меня усыновили, меня бросили» (цит. по [12, p.35]). Следствием этого становятся размышления усыновленного ребенка о причинах, по которым биологические родители отказались от него, и попытки обнаружить возможные другие пути решения проблемы (помимо передачи ребенка на усыновление), которые в свое время не были найдены его кровными родителями. Иногда это вызывает у ребенка эмоции гнева и обиды по отношению к биологическим родителям, а иногда идеи о том, что сложная жизненная ситуация у кровных родителей прошла и они смогут потребовать вернуть своего ребенка назад. Так, один девятилетний мальчик сказал: «Если мои первые родители отказались от меня потому, что были слишком молоды и бедны, чтобы заботиться обо мне, то, что их останавливает сейчас забрать меня назад… ведь они уже старше и сейчас, возможно, у них больше денег…» (цит. по [12, p.35]).
Иногда, наблюдая за переживаниями ребенка, усыновители начинают думать о том, что совершили ошибку, сказав ему об усыновлении. Родительская тревога может привести к двум крайним реакциям: отрицанию факта переживаний ребенка в отношении усыновления или обратному убеждению в том, что ребенок очень сильно обеспокоен и расстроен. При этом, как считает Д. Бродински, ни одна из этих родительских позиций не является адекватной реальности. По мнению ученого, в большинстве случаев смущение и переживания ребенка в этот период являются абсолютно нормальным явлением, отражающим его возросшее понимание сути усыновления. Более того, это свидетельствует о начале сложного, но очень важного и абсолютно естественного процесса горевания. Горевание в свою очередь является закономерным ответом на переживание ребенком потери. Речь идет о том, что ребенок начинает осознавать потерю опыта отношений с биологическими родителями. Горевание выполняет важную функцию, предоставляя ребенку возможность, хотя и мучительную, вникнуть в свой пройденный жизненный путь, глубже понять себя и интегрировать полученные знания в «Я-концепцию». В процессе горевания он проходит через ряд эмоциональных реакций или стадий, типичных для любого кризисного опыта, таких как отрицание и изоляция, гнев, торг, депрессия, смирение (принятие) [29].
Важно подчеркнуть, что поведение усыновленных детей, которое в данный период часто начинает оцениваться родителями, учителями и другими людьми как сложное или даже проблемное, в действительности является отражением нормального процесса горевания. Для благополучного прохождения данного этапа адаптации к усыновлению родители-усыновители должны осознать: по мере того, как ребенок все лучше и полнее начинает понимать, что значит быть усыновленным, у него появляются растерянность и неопределенносить, сомнения и беспокойства, иногда чувства гнева, обиды. Вместе с тем это абсолютно закономерные реакции, сопровождающие процесс горевания. Игнорирование переживаний ребенка или недооценка их значимости может способствовать возникновению чувства неполноценнности у ребенка. Напротив, родителям-усыновителям важно не бояться, а признавать интересы и переживания ребенка в отношении усыновления и быть открытыми для свободного разговора с ним по всем волнующим его проблемам.
Подростковый возраст (от 11 до 18 лет). Идентичность – смешение ролей. Подростковый возраст знаменует переход от детства к взрослости, что вызывает значительные физиологические и психологические изменения. В психологическом плане появляется внутренняя борьба между стремлением к независимости, с одной стороны, и желанием сохранить зависимость от главных людей, которые заботятся о ребенке. Главное, к чему стремится подросток на данной стадии развития, – к самоопределению, к ответу на вопросы «Кто я есть?» и «Кем я буду в будущем?». Это предполагает, согласно Э. Эриксону, интеграцию многочисленных образов себя в единое и непротиворечивое целое – эго-идентичность. В идеале возникает ощущение внутренней тождественности и целостности, которое согласуются с тем, как оценивает подростка значимое окружение. Неспособность выстроить личную идентичность выражается в кризисе идентичности или смешении ролей [20].
В семьях усыновителей этап адаптации, соответствующий развитию ребенка в подростковом возрасте, протекает, как правило, тяжелее, чем в биологических семьях. Это связано с тем, что для усыновленного ребенка задача построения целостной и стабильной идентичности осложняется отсутствием полной информации о своем происхождении, о биологических родителях и причинах, по которым они отказались от кровного ребенка. Вследствие этого возникает чувство растерянности, неопределенности, незавершенности. Как отмечает Д. Бродински, эти чувства представляют собой логическое развертывание процесса горевания, о котором уже говорилось выше. Но на данном этапе речь идет не только о горевании, вызванном осознанием потери биологических родителей (что характерно для предыдущего этапа адаптации к усыновлению), но и о горевании, в связи с осознанием потери части себя, своей идентичности в прошлом [12].
О сложности протекания подросткового периода косвенно свидетельствует тот факт, что существенное количество отмен усыновления приходится именно на данный возраст усыновленных детей. Так, в 2009 из 12 случаев отмен усыновления 4 пришлось на подростковый возраст ребенка, а в 2010 году из 13 таких случаев – 8 . В свою очередь в зарубежной литературе приводятся следующие данные: 48 % детей, по поводу которых обращались родители-усыновители за психологической помощью в Лондонский центр по сопровождению семей усыновителей, находились в возрасте от 13 до 16 лет. При этом указываются следующие проблемы, с которыми обращались усыновители: воровство денег у родителей, проблемы в школе, нарушение пищевого поведения, агрессивность, лживость, непослушание, саморазрушающее поведение [30].
Еще одна проблема, которая возникает в семье усыновителей в подростковый период усыновленного ребенка, – это развитие здорового баланса между стремлением усыновленного ребенка к автономии и сохранением чувства принадлежности, привязанности к семье. В биологической семье этот баланс достигается легче. Это связано с присутствием изначальной биологической связанности всех членов семьи. В семье же усыновителей родители не имеют изначальной интегрированности с ребенком (в виде кровной связанности) и чувствуют угрозу его потери. Последнее может вынуждать их гиперопекать ребенка, что в подростковом возрасте вызывает закономерный протест.
Выходом из этой сложной ситуации может быть поиск альтернативы биологической связанности. В этом смысле, как нам кажется, особую ценность приобретает метафора «разделенная судьба», предложенная Д. Кирком, для понимания сути отношений в семье усыновителей [11].
Что значит «разделенная судьба» применительно к семье усыновителей? Это значит, что в семье усыновителей вместе соединяются две судьбы: судьба усыновителей и судьба усыновленного ребенка. Однако, важно не только и не столько то, что две судьбы соединяются в одну, сколько то, что в основе этой связи лежит принципиальный момент общности между двумя судьбами: каждая из них пережила лишения. С одной стороны, усыновленный ребенок был лишен опыта отношений с биологическими родителями, по сути, он был лишен своих корней, своего прошлого. С другой стороны, усыновители были лишены возможности иметь своего, кровного ребенка, они лишились своего продолжения, своего будущего. Для обеих сторон этот опыт, естественно, связан с мучительными переживаниями. Однако именно эти лишения и объединяют две судьбы в одну.
Таким образом, «Разделенная судьба» предполагает, что семья усыновителей причудливым образом построена на общности двух судеб – усыновителей и ребенка, каждая из которых пережила лишения, но именно благодаря им обрела друг друга.
Д. Кирк подчеркивает, что именно память о своих лишениях, их признание, осознание и принятие может помочь каждой стороне в понимании друг друга и в подлинном единстве семейного союза [11].
Завершение стадии первичной адаптации ставит перед усыновителями и сопровождающими их специалистами новую задачу – интеграции, приспособления семьи к различиям, свойственным ей по сравнению с обычными нормативными семьями. Эта задача реализуется на внутрисемейном (включая круг родственного окружения усыновителей) и на экологическом уровнях и составляет содержание этапа вторичной адаптации к усыновлению.
Вместе с тем, значимые процессы интеграции протекают и на индивидуальном уровне. Особенно это касается усыновлённого ребёнка. К нормативным задачам его развития на разных возрастных этапах всякий раз добавляются задачи интеграции опыта, связанного с усыновлением.
В качестве динамической модели вторичной социально-психологической адаптации к усыновлению ребёнка мы предлагаем использовать психосоциальную модель адаптации к усыновлению Д. Бродински [12; 14]. Как уже отмечалось, данная модель представляет собой трансформацию психосоциальной теории развития Э. Эриксона применительно к ситуации развития ребенка в семье усыновителей. Как известно, Э. Эриксон разделил жизнь человека на восемь стадий психосоциального развития или «восемь возрастов человека». Для достижения личностной зрелости человеку необходимо последовательно пройти все стадии жизненного цикла, каждая из которых вносит свой вклад в формирование личностной идентичности. Каждая из стадий наступает в определенное время и сопровождается кризисом, связанным с необходимостью решения специфической именно для этой стадии задачи [20]. Д. Бродински в своей модели концентрирует внимание на первых пяти стадиях развития, считая, что адаптация к усыновлению ограничена во времени и, как правило, завершается к концу подросткового возраста ребенка. Основная идея рассматриваемой модели состоит в том, что опыт усыновления ставит перед семьей усыновителей уникальный набор психологических задач, которые дополняют и в определенной мере осложняют общие задачи развития человека, описанные в теории Э. Эриксона. Переход семьи на более высокий уровень психологической адаптации к усыновлению связан с адекватным разрешением кризиса, обусловленного той или специфической трудностью опыта усыновления. Вслед за Э. Эриксоном Д. Бродински описывает психосоциальные задачи семьи усыновителей в соответствии со стадией возрастного развития ребенка [12].
В связи с тем, что идеи Д. Бродински имеют серьёзную практическую ценность для специалистов, сопровождающих семьи усыновителей, рассмотрим подробнее описываемые им специфические сложности, которые могут возникать на каждой ступени возрастного развития усыновлённого ребёнка. Ряд положений Д. Бродински будут дополнены результатами проведенного нами теоретического анализа и эмпирического исследования.
Младенчество (от рождения до 18 месяцев). Базовое чувство доверия-недоверия. Согласно Э. Эриксону, основной задачей данного периода является формирование у ребенка общего чувства доверия, когда окружающий его мир воспринимается как безопасное место, а окружающие люди как надежные, уверенные в себе и заботливые. В семьях усыновителей формирование базального чувства доверия изначально осложняется рядом специфических факторов, отличающих процесс перехода к родительству у усыновителей от такового у биологических родителей [20].
Первый специфический фактор обусловлен опытом бесплодия, который в той или иной мере переживают многие усыновители. Следует подчеркнуть, что сегодня большинство исследователей проблемы усыновления пришло к выводу, что, прежде чем бесплодная пара будет готова к усыновлению, она должна психологически «разрешить» для себя проблему бесплодия: признать и принять чувства в отношении неспособности иметь своих детей, а также осознать, что усыновление – альтернативный путь к родительству, который, однако, не может стать заменой рождения своего ребенка [11; 17; 26].
Второй специфический фактор, осложняющий переход к родительству усыновителей, связан с тем, что усыновители нуждаются в посредничестве социальных структур для того, чтобы стать родителями. Кроме этого, переход к приемному родительству обычно происходит резко, без постепенного вовлечения в родительскую роль. Ситуация может осложняться и неясностью, связанной с происхождением и генетической историей ребенка.
Помимо этого, в первоначальный этап адаптации родители-усыновители сталкиваются с серьезными проблемами, связанными со сменой индивидуальной и коллективной роли. Речь идет о принципиальной трансформации идентичности, отказе от нормативно ожидаемой роли биологического родителя и освоение неясной, непрописанной в культуре роли родителя-усыновителя [5].
Еще одним важным фактором, осложняющим, по мнению Д. Бродински, процесс ранней адаптации к усыновлению является социальная стигматизация усыновителей [12]. Взаимодействие с кандидатами в усыновители в процессе эмпирического исследования, проведенного на базе Национального центра усыновления Республики Беларусь в 2006-2008 годы, также позволило зафиксировать и конкретизировать значение данного фактора применительно к социокультурной ситуации в белорусском обществе [27]. Можно констатировать, что процесс усыновления и семья усыновителей пока не воспринимаются общественным мнением как естественная, равноценная форма семейного устройства по сравнению с обычной, традиционной семьей, в которой дети рождаются, а не берутся на воспитание. Как следствие, усыновление начинает рассматриваться как экстренная мера, крайний вариант, к которому в большинстве случаев прибегают лишь в случае невозможности иметь «своего» ребенка. Показательным примером такого общественного мнения является рассказ одной семьи, которая, имея своего ребенка, решила помочь и ребенку- сироте, усыновив его. Районный врач-педиатр, придя по вызову, первый раз осматривая второго ребенка в семье и узнав, что он усыновлен, в искреннем удивлении воскликнула: «А зачем он Вам, у Вас же есть свой?». Именно этим, по-видимому, и можно объяснить то, что многие усыновители стремятся отрицать отличие своей ситуации от ситуации рождения ребенка в семье, а любое указание на специфику ситуации усыновления часто расценивают как замечание о «второсортности», ущербности усыновления. Иллюстрацией того, что в культуре существует пробел в понимании усыновления, является то, что уже на уровне языка не закрепился общепринятый термин для обозначения семьи, в которой ребенок появился путем усыновления. Видимо, поэтому словосочетание «семья усыновителей» употребляется редко.
Все указанные факторы не способствуют формированию безопасной и надежной обстановки в семье усыновителей, а нередко провоцируют повышение тревожности у родителей-усыновителей, осложняя первый этап адаптации к усыновлению. От того, насколько усыновители будут готовы преодолеть дополнительные трудности, связанные с опытом усыновления, зависит развитие базового доверия усыновленного ребенка к себе и к миру, а также создание надежной привязанности в детско-родительских отношениях.
Раннее детство и дошкольный возраст (от 1,5 до 5 лет). Автономия – стыд и сомнение. Инициатива-вина. Данный этап адаптации к усыновлению объединяет две стадии развития человека по Э. Эриксону. Ребенок в этот период, согласно автору, стремится, прежде всего, к самостоятельности и проявлению инициативы, что означает его готовность физически и в определенном смысле психологически почувствовать свою автономию и отдельность от родителей. В случае, когда родители с пониманием и уважением относятся к этим проявлениям возрастающей взрослости ребенка, поддерживают здоровый баланс запретного и дозволенного, у него появляется чувство уверенности в себе, развивается готовность к сотрудничеству с другими людьми при сохранении способности к проявлению инициативы. В противном случае при чрезмерном контроле и отсутствии позитивной оценки усилий ребенка у него может появиться чувство стыда, сомнения и вины [20].
В семьях усыновителей, как отмечает Д. Бродински, борьба за автономию и проявление инициативы осложняется одной из наиболее сложных и стрессовых задач, которая стоит перед родителями-усыновителями, – рассказом ребенку о том, что он был усыновлен. Усыновители, начав постепенно раскрывать тайну усыновления перед ребенком, как правило, сталкиваются с тревогой, страхом, чувством неопределенности и вины. Это объясняется тем, что процесс раскрытия впервые создает определенную брешь в детско-родительских отношениях, делает очевидным закономерный процесс разъединения между родителями и усыновленным ребенком, что вызывает тревогу и страх потери связи с ним. При этом усыновители, как правило, не учитывают, что данная стадия развития сама по себе сопряжена со стремлением ребенка к отделению и автономии [12].
По данным Д. Бродинского, в большинстве семей усыновителей процесс раскрытия тайны усыновления начинается, когда ребенку от двух до четырех лет. Автором было проведено очень интересное исследование, раскрывающее специфику понимания детьми разного возраста опыта усыновления. В частности, исследование показало: хотя многие дети узнают о факте усыновления уже в дошкольном возрасте, только, став школьниками, они в действительности начинают понимать, что это, в сущности, означает. Так, в исследовании Д. Бродинского выявлено, что многие дети-дошкольники говорят о себе как об «усыновленных» и даже рассказывают о своем приходе в семью от «другой мамы», но эти знания, как правило, не отражают истинного понимания смысла усыновления. Этот факт подтверждается тем, что дети в этом возрасте путают понятия рождения и усыновления ребенка, а некоторые из них убеждены в том, что все дети усыновлены [12, p. 35].
В данном пункте следует уточнить, что за рубежом постепенный переход от закрытого к открытому усыновлению начался уже в 70-80-е годы прошлого века, а сегодня практика открытого усыновления повсеместно распространена и поддерживается. Как уже отмечалось выше, этому в большой степени способствовали работы Д. Кирка. Его исследования 2000 семей усыновителей показали, что раскрытие сопровождается высокой степенью эмпатии родителей к ребенку, способствует открытым и доверительным детско-родительским отношениям, содействует стабильности семьи усыновителей [11]. В странах же СНГ только в последние 10-15 лет специалисты, занимающиеся семейным устройством детей-сирот, пришли к осознанию важности открытия перед ребенком его уникальной истории появления в семье и стали рекомендовать усыновителям не скрывать от ребенка правду о его происхождении [6].
Согласно данным проведенного опроса среди белорусских кандидатов в усыновители в 2006-2008 гг., только 45 % опрошенных твердо решили не скрывать от окружающих тайну усыновления, а большинство либо считали необходимым сохранять тайну либо окончательно не определились по данному вопросу (55 %). Интересно отметить, что перед самим ребенком значительно больше усыновителей были готовы открыть его историю – 59 %, остальные же усыновители либо собирались ее скрывать
(23 %) либо еще не приняли твердого решения в этом отношении (18 %) [27; 28]. Отсюда можно предположить, что усыновители больше опасались общественной оценки усыновления, нежели реакции ребенка. Сравнивая приведенные результаты с данными, полученными в рамках анкетного опроса 2012 года, мы получили интересную картину. Выявлено, что с течением времени доля кандидатов в усыновители, первоначально нацеленных на сохранение тайны усыновления от окружающих, неизменно уменьшается. Так большая часть граждан, усыновивших детей в период с 2010 по 2012 год, не планировала сохранять тайну усыновления от окружающих (65 %), в то время как до 2006 года к этому были готовы только 44 % усыновителей. Это свидетельствует о существенных подвижках в общественных установках, касающихся усыновляемых детей и семей усыновителей. Вероятно, приходя к решению усыновить ребёнка, люди всё меньше ожидают встретить негативную реакцию, непонимание со стороны окружающих, что позволяет им выбирать более открытую стратегию взаимоотношений с социумом. Кроме этого, по данным того же анкетного опроса с течением времени кандидаты в усыновители чаще склоняются к открытости в отношении ребенка. Так, по сравнению с усыновлениями десятилетней и более давности, усыновления последних лет характеризуются значительно большей готовностью родителей говорить открыто детям об их происхождении и усыновлении. В частности, если до 2006 года только 18 % женщин и 16 % мужчин планировали говорить с ребенком о его подлинной истории, то в 2010-2012 году уже 60 % женщин и 44 % мужчин были к этому готовы. Причём женщины проявляют в этом вопросе больше способности гибко менять свои установки, адаптируясь к изменяющимся условиям: их готовность к открытости информации об усыновлении для ребёнка выросла за последние несколько лет почти в два раза.
Вместе с тем, на практике развитие внутрисемейной открытости, идет не такими быстрыми темпами, как в случае с обществом. Обнаружено, что если окружающих, осведомлённых об усыновлении, со временем становится в сети контактов семьи всё больше, то у детей по каким-то причинам не реализуется шанс узнать о своём происхождении, несмотря на изначальную соответствующую настроенность усыновителей рассказывать ребёнку правду. После усыновления большинство детей не знает о своем усыновлении (72%), причем в данном случае нами не выявлена какая-либо устойчивая динамика с течением времени.
Итак, судя по результатам нашего анкетного опроса, изменения, происходящие с течением времени в обществе и отражающиеся на его отношении к усыновлению, значимо не влияют на то, знают ли усыновлённые дети о своём происхождении и об усыновлении. По-видимому, это та сфера, в которой факторы экологического уровня играют незначительную роль, несмотря на то, что сокрытие информации об усыновлении от ребёнка часто обосновывается именно попыткой защитить его от негативного отношения общества.
Школьный возраст (от 6 до 11 лет). Трудолюбие-неполноценность. В школьные годы перед ребенком, согласно Э. Эриксону, стоит новая задача возрастного развития – приобрести элементарные умения и навыки, необходимые для его будущей взрослой жизни. В этот период может развиться чувство трудолюбия, которое происходит от осознания ребенком своей компетентности, «умелости», уверенности в том, что он может освоить новое дело. Если же ребенок систематически сталкивается с неудачами в процессе трудовой деятельности или не соответствует требованиям, предъявляемым к нему, то у него может развиться чувство неполноценности [20].
Для семей усыновителей этот период развития очень важен и ответственен. Примерно в возрасте 6 лет большинство усыновленных детей начинает понимать, в чем сущность усыновления и, чем этот способ появления ребенка в семье отличается от другого – рождения ребенка. Вместе с тем, как показало исследование Д. Бродинского, понимание ребенком усыновления и на данном этапе ограничено. Как правило, понимание сути усыновления в данном возрасте сводится к следующему: усыновленный ребенок рожден в одной семье, но воспитывается в другой. Однако между 8 и 11 годами происходят существенные изменения в том, как дети интерпретируют опыт усыновления. В частности, появляется осознание уникальности своего семейного статуса, а вместе с этим и грустная мысль о том, что «прежде чем меня усыновили, меня бросили» (цит. по [12, p.35]). Следствием этого становятся размышления усыновленного ребенка о причинах, по которым биологические родители отказались от него, и попытки обнаружить возможные другие пути решения проблемы (помимо передачи ребенка на усыновление), которые в свое время не были найдены его кровными родителями. Иногда это вызывает у ребенка эмоции гнева и обиды по отношению к биологическим родителям, а иногда идеи о том, что сложная жизненная ситуация у кровных родителей прошла и они смогут потребовать вернуть своего ребенка назад. Так, один девятилетний мальчик сказал: «Если мои первые родители отказались от меня потому, что были слишком молоды и бедны, чтобы заботиться обо мне, то, что их останавливает сейчас забрать меня назад… ведь они уже старше и сейчас, возможно, у них больше денег…» (цит. по [12, p.35]).
Иногда, наблюдая за переживаниями ребенка, усыновители начинают думать о том, что совершили ошибку, сказав ему об усыновлении. Родительская тревога может привести к двум крайним реакциям: отрицанию факта переживаний ребенка в отношении усыновления или обратному убеждению в том, что ребенок очень сильно обеспокоен и расстроен. При этом, как считает Д. Бродински, ни одна из этих родительских позиций не является адекватной реальности. По мнению ученого, в большинстве случаев смущение и переживания ребенка в этот период являются абсолютно нормальным явлением, отражающим его возросшее понимание сути усыновления. Более того, это свидетельствует о начале сложного, но очень важного и абсолютно естественного процесса горевания. Горевание в свою очередь является закономерным ответом на переживание ребенком потери. Речь идет о том, что ребенок начинает осознавать потерю опыта отношений с биологическими родителями. Горевание выполняет важную функцию, предоставляя ребенку возможность, хотя и мучительную, вникнуть в свой пройденный жизненный путь, глубже понять себя и интегрировать полученные знания в «Я-концепцию». В процессе горевания он проходит через ряд эмоциональных реакций или стадий, типичных для любого кризисного опыта, таких как отрицание и изоляция, гнев, торг, депрессия, смирение (принятие) [29].
Важно подчеркнуть, что поведение усыновленных детей, которое в данный период часто начинает оцениваться родителями, учителями и другими людьми как сложное или даже проблемное, в действительности является отражением нормального процесса горевания. Для благополучного прохождения данного этапа адаптации к усыновлению родители-усыновители должны осознать: по мере того, как ребенок все лучше и полнее начинает понимать, что значит быть усыновленным, у него появляются растерянность и неопределенносить, сомнения и беспокойства, иногда чувства гнева, обиды. Вместе с тем это абсолютно закономерные реакции, сопровождающие процесс горевания. Игнорирование переживаний ребенка или недооценка их значимости может способствовать возникновению чувства неполноценнности у ребенка. Напротив, родителям-усыновителям важно не бояться, а признавать интересы и переживания ребенка в отношении усыновления и быть открытыми для свободного разговора с ним по всем волнующим его проблемам.
Подростковый возраст (от 11 до 18 лет). Идентичность – смешение ролей. Подростковый возраст знаменует переход от детства к взрослости, что вызывает значительные физиологические и психологические изменения. В психологическом плане появляется внутренняя борьба между стремлением к независимости, с одной стороны, и желанием сохранить зависимость от главных людей, которые заботятся о ребенке. Главное, к чему стремится подросток на данной стадии развития, – к самоопределению, к ответу на вопросы «Кто я есть?» и «Кем я буду в будущем?». Это предполагает, согласно Э. Эриксону, интеграцию многочисленных образов себя в единое и непротиворечивое целое – эго-идентичность. В идеале возникает ощущение внутренней тождественности и целостности, которое согласуются с тем, как оценивает подростка значимое окружение. Неспособность выстроить личную идентичность выражается в кризисе идентичности или смешении ролей [20].
В семьях усыновителей этап адаптации, соответствующий развитию ребенка в подростковом возрасте, протекает, как правило, тяжелее, чем в биологических семьях. Это связано с тем, что для усыновленного ребенка задача построения целостной и стабильной идентичности осложняется отсутствием полной информации о своем происхождении, о биологических родителях и причинах, по которым они отказались от кровного ребенка. Вследствие этого возникает чувство растерянности, неопределенности, незавершенности. Как отмечает Д. Бродински, эти чувства представляют собой логическое развертывание процесса горевания, о котором уже говорилось выше. Но на данном этапе речь идет не только о горевании, вызванном осознанием потери биологических родителей (что характерно для предыдущего этапа адаптации к усыновлению), но и о горевании, в связи с осознанием потери части себя, своей идентичности в прошлом [12].
О сложности протекания подросткового периода косвенно свидетельствует тот факт, что существенное количество отмен усыновления приходится именно на данный возраст усыновленных детей. Так, в 2009 из 12 случаев отмен усыновления 4 пришлось на подростковый возраст ребенка, а в 2010 году из 13 таких случаев – 8 . В свою очередь в зарубежной литературе приводятся следующие данные: 48 % детей, по поводу которых обращались родители-усыновители за психологической помощью в Лондонский центр по сопровождению семей усыновителей, находились в возрасте от 13 до 16 лет. При этом указываются следующие проблемы, с которыми обращались усыновители: воровство денег у родителей, проблемы в школе, нарушение пищевого поведения, агрессивность, лживость, непослушание, саморазрушающее поведение [30].
Еще одна проблема, которая возникает в семье усыновителей в подростковый период усыновленного ребенка, – это развитие здорового баланса между стремлением усыновленного ребенка к автономии и сохранением чувства принадлежности, привязанности к семье. В биологической семье этот баланс достигается легче. Это связано с присутствием изначальной биологической связанности всех членов семьи. В семье же усыновителей родители не имеют изначальной интегрированности с ребенком (в виде кровной связанности) и чувствуют угрозу его потери. Последнее может вынуждать их гиперопекать ребенка, что в подростковом возрасте вызывает закономерный протест.
Выходом из этой сложной ситуации может быть поиск альтернативы биологической связанности. В этом смысле, как нам кажется, особую ценность приобретает метафора «разделенная судьба», предложенная Д. Кирком, для понимания сути отношений в семье усыновителей [11].
Что значит «разделенная судьба» применительно к семье усыновителей? Это значит, что в семье усыновителей вместе соединяются две судьбы: судьба усыновителей и судьба усыновленного ребенка. Однако, важно не только и не столько то, что две судьбы соединяются в одну, сколько то, что в основе этой связи лежит принципиальный момент общности между двумя судьбами: каждая из них пережила лишения. С одной стороны, усыновленный ребенок был лишен опыта отношений с биологическими родителями, по сути, он был лишен своих корней, своего прошлого. С другой стороны, усыновители были лишены возможности иметь своего, кровного ребенка, они лишились своего продолжения, своего будущего. Для обеих сторон этот опыт, естественно, связан с мучительными переживаниями. Однако именно эти лишения и объединяют две судьбы в одну.
Таким образом, «Разделенная судьба» предполагает, что семья усыновителей причудливым образом построена на общности двух судеб – усыновителей и ребенка, каждая из которых пережила лишения, но именно благодаря им обрела друг друга.
Д. Кирк подчеркивает, что именно память о своих лишениях, их признание, осознание и принятие может помочь каждой стороне в понимании друг друга и в подлинном единстве семейного союза [11].
А.Доманская
New member
Очень актуально.
В среду, в 18.30 (чуть позже, чем обычно), на Платонова, 22, 1107 - встреча с Натальей Благодаровой. Тема - индивидуальный план развития ребёнка. За кажущейся "бюрократичностью" названия кроется, по утверждению Натальи, мощный инструмент. Записывайтесь, есть ещё несколько мест: ncu.tut@tut.by
Всех приветствую в новом году! Приближается третья среда января - и у нас есть ещё 4-5 свободных мест на мастер-класс Надежды Навроцкой по эбру-терапии. Это рисование красками на воде. Причём не простыми красками, не на простой воде и не просто рисование! Число участников строго ограниченно, чтобы все могли попробовать создать свой шедевр, получили удовольствие от творческого процесса. Спешите записаться: ncu.tut@tut.by